Марсио!
Да, это я, сказал я, стоя на нетвердых ногах.
Дьявол, что с тобой случилось?
Я стер со щеки кровь.
Я не понравился им, как жених.
Эрца! Луи! крикнул в направлении дверей Меррак.
Мои пьяные друзья не заставили себя ждать.
Что тут? Кто здесь?
Они, пошатываясь и белея рубашками, встали у перил. За ними из гостиницы вывалился Арамаго в одном сапоге.
Друз-зья, я тоже хочу осв-вежиться!
Сапог бухал по доскам.
Почему без меня? О-йо! Арамаго сфокусировал зрение на мне. Друг! Ты очень похож на моего капитана! Его з-зовут Марсио!
Разобраться с хелевантами решили единогласно.
Разбойничий налет, по словам Арамаго, следовало начинать «прямо вот счас». Выкрасть девчонку, пустить огня в повозки, показать проклятым циркачам, что мускаронов Эсприльи нельзя отвергать без последствий. Железо и петух! Требуя немедленных действий, Арамаго стучал по столу клинком, а потом, когда его отобрали, снятым с ноги вонючим сапогом.
Бум! Бум! Бум!
Друг мой Марсио, ты должен быть отмщен!
Я ухмыльнулся.
Нет, мы не будем торопиться.
Боль колола изнутри, и я жмурился и то и дело давил на висок ладонью.
Мне не нравится твой глаз, озабоченно сказал Пинаре.
Он мало кому нравится, ответил я.
Ты видишь им?
Я закрыл целый глаз. Мир вокруг, и так не слишком светлый, потемнел и утратил четкость. Лицо Пинаре оплыло в жуткое розовое пятно.
Дьявол!
Он будто готов взорваться.
Это точно, подтвердил Луи и дал мне скрученный шелковый платок. Лучше спрячь его под повязку.
Вот что, сказал я. В городе мы на них нападать не будем. Здесь они под защитой короля.
И куча свидетелей, сказал Меррак.
И городская стража, добавил Луи.
Арамаго презрительно фыркнул. Толстого мускарона с сапогом мало волновали озвученные препятствия.
По эдикту бродячие артисты могут давать представления в городе не более четырех дней, сказал я, значит, сегодня или завтра они отправятся в сторону Горгочи или Шуана. Мы будем следовать за ними, пока они не остановятся на привал. Нас будет пятеро против тринадцати взрослых, включая карлика, и шести детей.
Эрца Пинаре задумчиво пощипал бородку.
Ты хочешь
Нет, сказал я, я хочу только Йоллу. Остальные циркачи меня не интересуют.
Но если они потом доберутся до Горгочи?
Пусть!
Подадут жалобу королевскому прокурору
Арамаго пьяно хохотнул. Прокурор это смешно. Циркач против мускарона в королевском суде еще смешнее.
И что? спросил я. Я капитан Марсио Герра, владелец бье Лонфор, всадник короля. А они? Бродяжье племя.
Ты знаешь, поморщился Пинаре, Теффино захочет показать себя справедливым сюзереном. Не сомневайся, это дело дойдет до него.
И нас не эстетично повесят, сказал Луи.
Кроме того, твой глаз, вздохнул Эрца.
Что мой глаз? я потрогал повязку.
Король боится его.
Выход придумал Меррак.
Мы замотаем лица, сказал он.
Марсио все равно опознают, мрачно сказал Пинаре.
И что? Он заплатит за девушку. Сколько ты готов за нее заплатить? повернулся ко мне Меррак. На рынке в Басонье нубийский слуга стоит до семи скудо, за редкие экземпляры дают десять, иногда одиннадцать.
Десять я готов, сказал я.
Пинаре качнул головой. По его меркам это было расточительство.
Тогда все замечательно! воскликнул Меррак. Если хелеванты обращаются к прокурору и говорят, что мы выкрали девушку из общины, ты говоришь, что выкупил ее по праву мускарона, и совершенно не важно, возьмут они твои деньги или к ним даже не притронутся. Если же, по их словам, твоя добыча окажется вольной девушкой, то какие жалобы к прокурору? Пусть девушка и жалуется.
Ее могут попросить предъявить, сказал Луи.
Думаю, за это время наш Марсио покажет себя с самой лучшей стороны, и девчонка не подумает сказать и слова против него.
Или мы скажем, что она сбежала, сказал я.
Что вы все бе-бе, бу-бу, заплетающимся языком произнес Арамаго и, положив сапог под щеку, густо захрапел.
Эрца посмотрел на него.
Да, пора и нам, сказал он.
Я пил в одиночестве всю ночь. Эрца, Луи и Меррак разбрелись по комнатам. Арамаго храпел под боком. Прислуживавший нам мальчишка, свернувшись калачиком, лежал на дальней лавке. На кухне шуршали мыши.
Я пил в одиночестве всю ночь. Эрца, Луи и Меррак разбрелись по комнатам. Арамаго храпел под боком. Прислуживавший нам мальчишка, свернувшись калачиком, лежал на дальней лавке. На кухне шуршали мыши.