Долгий год - Александр Владимирович Виноградов 2 стр.

Если Ты меня слышишь, прости!
Я не смог оставаться с Тобой!..
Нежный шорох упавшей листвы
Не глуши у себя под ногой.

Не заставь улетающих вверх
Заболеть и не тронуться в путь,
Белых клавиш их перьев не режь,
Не сдави их пернатую суть!

И, взглянув в облака, не кричи,
Что асфальт таким ноющим стал:
У природы глухие ключи
От дверей в недостроенный храм.

И не плачь, на скамейке склонясь
Ты, наверно, забыла зайти,
Перепутав осеннюю грязь
С целомудренной пеной зимы.

Если ты меня слышишь, прости!
Я не буду отныне с Тобой
Я привык оставаться один,
Даже если ты рядом со мной

За плиткой спрятана стена
Холодной ванны пол.
И мокрый след на зеркалах
Рукою наведён.

Но в музыкальности воды
Задумана печаль,
Осталось только растворить
Немого тела дань.

И ты в движении стоишь,
Не в силах осознать,
Что этот временный мотив
Тобой намерен стать.

Если листья упали от ветра
И застыли немыми в глазах,
Затаились и тут же мгновенно
Оказались в твоих волосах

Если листья в плечах окунались
И заснули на этих плечах,
Затаились, но тут же распались,
Чтоб в твоих оказаться руках

Если листья на пальцах лежали,
Если трогали пальцы твои,
Затаились и тут же упали,
Свой покой обретя у земли

Если ты меня любишь, послушай!
Я от ветра упал по весне,
Затаился и стал непослушен,
Потому что я падал к тебе.

В лесу под кустами, у старого дуба,
Что к северу смотрит который уж век,
Увидела мать онемевшие зубы
И красную грудь натворил человек.

И мягкое, малое, нежное тело
Глотало последние капли росы,
Дышало так яро и часто, несмело
Так больно кровавою пеной груди.

И лапки тряслись, и рычал он так нежно,
Как будто у мамы спросил: почему
Ему вдруг так больно? По-детски, небрежно
Прижаться хотел к волосам и соску.

Она подошла, он схватил её больно
Заглатывал все; по-другому кормить
И лопались слезы молочного сока,
Собой орошая свирепую жизнь

И он нежно взглянул на дрожащую мать
Спаси (захлебнулся) бо (лужа)
А она, вмиг завоя, зубами впилась
В кору долговечного дуба.

И слезы волчицы лились и лились
Под корни и розовый клевер.
Теперь старый дуб нагибается вниз
Не смотрит он больше на север.

Он кидается стаями новых оков,
Ударяя по радуге мест.
Потной ручкой рисует он окрики слов,
Возвышая живой анапест.

Щеки вянут от слез: то, что пишет рука,
Заставляет пронзительно плакать.
Опуская свой взгляд, закрывает глаза
И роняет хранителя знаков.

Эти сны те, что дарят ему не всегда
Кровь из носа, стальную икоту.
Его тайны открыты на этих листах
Темный стол и вчерашнее кофе.

Он проснется и крикнет: «Фиеста! Огню
Этой лампе далекого света».
И немало стихов посвятил он ему,
Но душа все еще не согрета.

Все еще что-то ищет по темным холмам
И сражается с болью у птицы.
Все еще отдается крылатым стихам
Для полета на этих страницах.

Куда зовет растаявший губами
Осоки нежный стебель без листа?
Кого творит своими голосами,
Укрыв ладонь холодными плечами
Равниной осени, да в эти холода?..

Нашедшим крылья для полета
Всегда труднее выбирать:
Ходить в росе, в асфальте нёба,
Или беспечно улетать?

Дарить улыбку, память, слезы
Сгорать, для верности дыша?
Или среди обмякших, в воздух
Упасть на перья-облака?

Кого представили забыли.
Но прикасаясь и терпя,
Движеньем шелест обводили
Забытый шелест октября.

Но в танце листьев улиц парка
Она осталась танцевать.
Дождем, росою мылась лавка,
Зонтами клена не спаслась.

И покрывались лужи в листья
Нашедшей крылья, чтоб летать,
Шептали легкие молитвы
И продолжали танцевать.

Последний след, а дальше только море
Водою гладит мокрые пески.
Ты удержалась бедностью во флоре
На гребне вечной немощной волны.

Как Ты любила видеть эти волны!
Как Ты страдала, если горизонт
Твердил о том, что тихо и спокойно
В последний раз Ты чувствовала шторм,

Когда ни чаек, знаков, ни предвестий,
Когда пустынным видела Ты пляж,
В зрачках картины не было чудесней
То был рисунок, солнечный муляж.

Среди причин и нежности теченья,
Как будто берег чувствовал и жил,
Ты улыбнешься яркости виденья:
В воде и свете двигался дельфин.

И Ты шагнула дальше, приближаясь,
Уже в песке коленки от воды,
Прикосновеньем к телу, извиваясь,
На дне увидел он Твои следы.

И подхватил Тебя своим дыханьем,
И вдруг волна ударила в глаза
Как Ты любила это наказанье
В последний раз Ты видела меня.

Мной вновь утрачен день в часах без хода,
У края рамы и окна.
Я вновь скольжу неспешным ходом
Через промежности окна.

Я представляю то движенье
И хохот веток по пути,
Но я стою, ведь есть сомненье,
Чье имя знаешь только Ты.

Я вижу все локоны лета,
Незащищенность от любви.
Но как же нежно тронут пледом
Еще не конченой зимы.

Но Ты даешь мне право действий
В проемах окон есть ключи
И в их плаценте ржавы жести
Но что-то держит это Ты.

Ты слов не скажешь, будешь реже
Смотреть на то, как зреет страх.
И взгляд заманит и удержит,
Забьется ход в немых часах.

Невесело Прости мне грусть
Моё ненастроенье.
Мои глаза хотят уснуть
И видеть сновиденья,

В которых, может быть, и я
В цвета обвязан буду,
И сила рьяного огня
Мне запретит простуды,

В которых ты меня найдешь
Совсем другим, в улыбке,
Тихонько, нежно поведешь
Своей рукой ширинку

Но сны всегда не по весне,
Они когда-то в осень.
Лишь в черно-белой полосе
Я отдыхаю ночью.

Моя печаль мне не скулит,
Не трется у порога,
Но просто что-то там дрожит,
Совсем чуть-чуть и много.

У нас дожди. Проснулись сновидения
Водохранилищ полных в небесах
И по оранжевой большой оранжерее
Полились сны и слезы. На губах

Не разобрать что с неба, что с ресницы
Уже не вспомнить, где они сошлись.
Ты заставляешь дождь остановиться,
Как только плакать можешь прекратить.

Не говори, Ты лучше улыбайся
В окне погоду можно рисовать!..
У нас дожди, прошедшие как вальсом,
На «раз-два-три» упавшие в кровать.

Кленовая желтая лента
Сплела под скамейками нить,
Ручьями оранжевой лейки,
Парковочный выведя риф.

Эстрада не мокнет корою,
Но утром росою дрожит
И в воздухе пахнет зимою,
Прохладный немеет мотив.

И в сроках такой перемены
Во время осенней весны
Ты спрятала наши метели
Величие юной мечты.

И часто распущенный волос
Сплетается желтой рекой,
Кленовой, отчаянной позой
Он движется рядом со мной

Не может смотреть и не смотрит
Глаза видят тоже внутри!
И только моменты по коже
Рождают осенний мотив

Ясна причина темноты:
Нет света над водой
И долгих линий валуны
Видны едва Тобой.

Закрыты в ящики под ключ
Любимые слова,
И сок чернил не льется в луч
Не множится строка.

И не горит тепло руки
Там, где гореть должно,
И от того нет света в них,
И оттого темно!

Закончен долгий променад
По берегу реки,
Ведь я, по сути, виноват
В причине темноты.

Нет среди трав, растущих вверх,
Такой что трогает ресницы,
И, докасаясь ягодицы,
Уходит дрожью по ноге.

Нет среди скошенной травы
Такой, что станет колыбелью,
Приятной, мятною постелью,
Как утро солнечной зимы.

У них не будет вдохновенья,
В их жилах ранены ростки
И трав великое цветенье
У них давно без перспектив!