Это точно было здесь? спрашивал Василий.
Да, это здесь, отвечал Святослав, я помню.
И что теперь будет с моим отцом?
Он против закона совершил убийство знатного человека, пошёл против князя, его будут судить. И существует только одно наказание за такое злодеяние.
Василий крепко сжал кулаки. Он знал, что даже князю было запрещено убийство бояр, старый закон гласил: бояре делают, что хотят, но не могут идти против боярства. Ещё один боярин мог спорить с другим и лишить его жизни, за это, как правило, начиналась либо кровная месть между двумя родами, либо суд, который наказывал виновных. Правда, зачастую и такой суд не мог остановить кровной мести. Но если боярин шёл против единогласной воли дружины и творил своё насилие против её высшей воли, то никто с ним не церемонился. И, поскольку Добрыня сманил немалую часть дружины на свою сторону, а остальная часть лишь молча наблюдала за происходящим, то ничто не мешало объявить повстанцев врагами дружины и подвергнуть их самой жестокой каре.
Я отомщу за своего отца, злобно промолвил Василий и схватился за дубину. Оружие его отца оказалось невероятно тяжёлым. Василий смог поднять лишь один конец, но даже не смог оторвать всю дубину от земли. Святослав и Костя пришли ему на помощь. Вместе они взяли оружие и отнесли его на повозку. Василий всё это время оглядывался на идола Перуна. Бог войны с золотыми усами стоял прочно и казался непобедимым. И всё же Василий не боялся смотреть прямо на него и даже ненавидеть его. Когда же оружие Буслая было погружено на повозку, запряжённую конём-тяжеловесом, на площади появились и другие люди. В красивых светловолосых мужчинах легко можно было узнать викингов, и их вождя Сигурда. Вместе с викингами пришли и слуги, которые под надзором воинов стали погружать тела мёртвых в повозку. Сигруд был верным дружинником новгородского князя Владимира. До того, как Владимир стал князем Новгорода, викинг служил здесь наёмником, помогал собирать дань. Новый князь сделал его боярином, наделил своим высоким доверием, и теперь Сигруд входил не просто в дружину, а в старшую дружину. Все прочие викинги были либо его личной дружиной, либо простыми наёмниками, живущими в разных концах или переплывающими с места на место. Когда князь Владимир начал свою войну против Киева, именно эти наёмники под предводительством Сигурда составили основную часть его войска. Были и другие варяги в дружине, но никто из них больше землёй не владел. И вот теперь Сигурд вместе с Добрыней вернулся в Новгород и стал его опорой в принуждении города к верности новым богам. Сигурда здесь боялись и уважали, и потому одно его присутствие развязывало Добрыне руки. Но были ещё и другие. Поначалу мало кто обращал внимание на странных молчаливых приближённых Добрыни, закутанных в балахоны, в складках которых они прятали мечи. Но теперь скрывать уже не было смысла. Гости перестали скрываться под балахонами, теперь они вырядились в переливающиеся на солнце кольчуги, позади за спинами развевались большие чёрные плащи. Мечи же, спрятанные в ножнах, открыто повесили на поясе. И теперь всем стало ясно, что это есть никто иные, как колдуны. По городу поползли нехорошие слухи, будто теперь эти колдуны станут новгородскими дружинниками, а землю они получат ту, что Добрыня отберёт у дружинников из числа мятежных сторонников старой веры. Но страхи эти были беспочвенны. Обычай колдунов запрещал им иметь крупное личное имущество. Всё имущество, какое принадлежало им, принадлежало и всему клану в целом. Так они добивались полного равенства друг с другом, в отличии от волхвов, которые при желании могли иметь немало личного добра и земли, и долгое время жить не в своём клане.
Как выяснилось чуть позже, колдуны совсем неспроста вырядились в свои типичные чёрные плащи. Они готовились к встрече гостей. Вскоре все увидели приближающийся к Новгороду отряд всадников в серебристых кольчугах. Высоко над собой они поднимали знамя, на котором было изображено две змеи, которые стояли на своих хвостах и переплетались возле голов так, что на самом верху мордами были обращены друг ко другу. Знамя клана Змея. Колдуны торжественно вошли в Новгород, сам Добрыня вместе со старшей дружиной вышел их встречать. Впереди чародеев верхом на вороном коне ехал длинноволосый колдун. Всем горожанам запомнились его большие глаза на выкате и длинные, свисающие усы на бритом лице. Подъехав к дружинникам, он слез с коня, прикоснулся ладонью к своему сердцу и поклонился.
Как выяснилось чуть позже, колдуны совсем неспроста вырядились в свои типичные чёрные плащи. Они готовились к встрече гостей. Вскоре все увидели приближающийся к Новгороду отряд всадников в серебристых кольчугах. Высоко над собой они поднимали знамя, на котором было изображено две змеи, которые стояли на своих хвостах и переплетались возле голов так, что на самом верху мордами были обращены друг ко другу. Знамя клана Змея. Колдуны торжественно вошли в Новгород, сам Добрыня вместе со старшей дружиной вышел их встречать. Впереди чародеев верхом на вороном коне ехал длинноволосый колдун. Всем горожанам запомнились его большие глаза на выкате и длинные, свисающие усы на бритом лице. Подъехав к дружинникам, он слез с коня, прикоснулся ладонью к своему сердцу и поклонился.
Добрыня, воевода новгородский, приветствую тебя, проговорил он.
И тебе привет, Усыня, вождь клана Змея, кланялся в ответ Добрыня.
И они прилюдно заключили друг друга в объятия и прошли в терем. Знаменитый вождь Усыня только прибыл из Киева, где находились другие великие вожди богатырского воинства: Дубыня вождь клана Вепря, Горыня вождь клана Быка и Ураган вождь клана Сокола. Четыре крупнейших клана колдунов заключили между собой союз и приняли в качестве верховного бога Перуна. Их общим вождём стал верховный жрец Перуна Кривша. Все прочие колдуны и чародеи, что не вошли в союз, теперь должны были либо в него войти, и признать верховенство Перуна, либо объявлялись врагами. Первым таким врагом стал клан Серого Волка, который находился недалеко от Новгорода и уже высказал своё недовольство реформой. В клане этом жили чародеи-оборотни, и именно с ними теперь предстояло сражаться богатырям Усыни вместе с его кланом. Перед походом колдуны должны были принести жертву богам, иначе удачи в бою не будет. Добрыня настаивал, чтобы это была именно человеческая жертва.
Пусть это будут бунтовщики, поднявшиеся против Перуна, уговаривал он вождя, думаю, так мы очень угодим могучему богу.
Я так не думаю, возразил Усыня. Мы знаем, Перуну иногда приносят человеческие жертвы, чаще всего это делают на войне. Но если это происходит не в бою, а в спокойное время, то обычай запрещает приносить в жертву свободных людей.
Они не свободные люди, они заперты в темнице, они враги.
И всё-таки, они знатные люди, Добрыня. Наш обычай, да и обычаи других колдунов запрещают казнить знать. Ты ведь знаешь, чем такое может обернуться. Кровная вражда. Мы не хотим, чтобы знатные роды воевали против нашего клана.
Так что же, мне нужно продать их в рабство, чтобы их можно было принести в жертву?
Если они станут кощеями, тогда да, мы сможем совершить ритуал.
Но кто возьмёт к себе в кощ бывших бояр? Ведь новгородская знать так же боится кровной вражды.
Не знаю, Добрыня, я уже сказал своё слово, и кончим на этом. Давай лучше поговорим о том, кто станет новым верховным волхвом в Новгороде.
Как? Усыня, разве ты откажешься от этой чести?
Я вождь своего клана, Добрыня, и я должен оставаться со своим кланом. Нам предстоит ещё много сражений. На место верховного волхва я предлагаю своего старого друга Богомила. Он не жрец Перуна, но он хороший чародей и владеет даром красноречия.
И сколько колдунов ты хочешь с ним оставить, любезный вождь?
Дюжины, я думаю, хватит, воевода.
Дюжины? даже подскочил на лавке Добрыня, прости, великий вождь, но это слишком мало, мы не сможем подавить бунт в случае необходимости.
Для этого у тебя есть дружина, у тебя есть Сигурд. Разве нет? А колдуны не должны подавлять мятежи, мы должны преобразовывать природу.
В таком случае, Богомил не сможет стать верховным волхвом, возражал Добрыня, городское вече отвергнет его, бояре, понимая это, тоже его не примут.
И что же ты предлагаешь, мудрый воевода? Оставить Новгород без верховного волхва?
Нет, у Новгорода будет верховный волхв, и им буду я.
Невозможно, отвечал Усыня, и его большие глаза на выкате стали ещё больше, ты даже не чародей, и ты уже занял должность воеводы.
Воеводой меня никто не избирал, я сам взял себе эту власть. А, значит, я могу взять и другую власть власть верховного волхва. Понимаю, ещё ни один человек в Новгороде не имел столько власти, народ может подняться. Но это всё временно. Как только мы закончим обращение в новую веру, я стану посадником, и Новгород изберёт нового верховного волхва.