История имела место в шестьдесят девятом году. Стояло отличное, с грозами, продуктивным теплом, лето. В некой глухой уральской деревне не станем продавать, иные участники событий живы шла веселая страда. Агафья Макаровна, гражданка за шестьдесят, предкрайняя изба по главной улице, идя к колодцу и привычно окидывая равнодушным взглядом околоток, убедилась в ходко бегущей к селению машине, плохо различимой в клубах пыли. Уже на въезде выявилась копейка диковина предельная. Поравнявшись, агрегат встал и высунулась рожа в темных, невиданных очках и смоляных усах.
Бабушка, где дом Вениамина Русских?
Агафья вальяжно, с грохотом свалила с плеча коромысло. Степенно разогнулась, венозной кистью туго сделала изгиб:
Здравствуйтя, второй переулок направо, третья изба. Толькё нету в поле.
Жена, дети?
В район укатили.
Мужчина поджал губы и почесал подбородок лощеными ногтями.
А сельсовет где?
Жест рукой:
Этта беги, ек жо по праву руку хабазина с таблисой. Нарядной дом, не промахнешь. Толькё женщина строго посмотрела.
Авто фыркнуло, взъярило пыль и резво покатило.
По обширному крыльцу сельсовета шумно протопали трое мужчин. Марья Ильинична, дородная зрелая баба в обвислой на бюсте блузке и складчатой цветастой юбке, делопроизводитель самого широкого масштаба, поливала цветы.
Здоровы будем? поинтересовался, сунув в открытую дверь голову, очки.
Ильинишна предусмотрительно замерла на шаги, круто повернула голову. Вопрос застал врасплох, кивнула головой не без испуга: «Здрасьсте». Все трое вальяжно внедрились в светлую, просторную комнату.
Понимаете, с экономной улыбкой продолжил брюнет, мы э-э в общем тут товарищи из столицы (указательный кивок головой). Артисты. Так получилось, летели в Тюмень, да сделали вынужденную посадку на неком запасном аэродроме ну, не будем конкретизировать, вы можете не знать. Доставили в Заблудово (районный центр), два дня получаются пустыми. У товарища в вашем селе как раз проживает родственник. Вениамин Русских. Оказия.
Товарищ, на которого ладонью указал докладчик тот вполоборота уныло рассматривал картину, примитивную поделку молчаливо предоставил фас, шевельнул бровями. Высокий, объемистый, в несколько мятом, но броском костюме. Галстук. Третий, в легкой куртке, как и доводящий до сведения, сравнительно со спутниками невысокий, с правильными чертами лица, аккуратным пробором ну да широко известно стоял сзади, привалившись к косяку.
Ага, ага, очень понятно. Оказия, как жо. Ильинишна засуетилась. Дэк в поле Беньямин-от. Ой, господи Пошлю буди парнишку. Вы присаживайтеся, это ведь не скоро. Господи!
Заполошно прыснула вон, тут же прибежал ее вопль: «Колькя!!!» Возня, неразборчивая и страстная речь минут пять, цокот копыт. Чернявый, пригнув голову, наблюдал в окно, остальные между тем освоили обшарпанный, покрытый дерматином диван. Громоздко вернулась. Модные очки осведомился:
Председатель, я понимаю, тоже в поле?
Как есть Знаете что, айдате ко мне. Тут три дома. Я и тесто поутре завела. И похлебку каку смастерим. Должно часа полтора ждать, не иначе.
Невысокий подал голос, судя по всему решающий. Мягкий и низкий, отчетливый и близкий:
Вас как величают?
Марья Ильинишна. Да Ильинишна, а то не поверят.
Стало быть, я Володя. Не поворачиваясь, растопыренными пальцами указал в родственника. Павел (Жест в направлении брюнета в очках, явно самого молодого.) Игорь Яковлевич.
Ага. Ну так что?
Отчего же Володя поднялся. Тронулись (авто, заперев, оставили здесь, укрепленные восклицанием Ильинишны: «Да ково ему сделатся»).
Ветхонькие прикладные постройки в ограде, куры, мощеный двор в помете и проросших, бледных цветочках, кондовая справная изба с голыми стенами внутри из стесанных трещиноватых землистых бревен, домотканые дорожки, отменная прохлада, настоянный запах простой жизни.
Расположились в горнице, за обширным столом, куда споро улеглась вспорхнувшая свежая скатерть. С одной стороны приспособилась хорошо знакомая с тылами скамья, с другой были организованы два стула. «Вот, пока полистайтё», хозяйка гордо хлопнула журнал «Советский экран» двухгодичной давности. Далее хлопотливо скрылась. Володя курил в угодливо предоставленную массивную пепельницу, он с Павлом освоили скамью, Игорь Яковлевич расположился напротив, рассуждал:
Погодка. Не помешает окунуться, я заметил прудок.
А-то и рыбалку организуем, согласился Игорь Яковлевич.
Нда, порой думаешь вот она, истинная благодать.
Неподвижно сидя, скосился Павел:
Кто-то, помнится, благодать в предназначении разглядел. Дескать, благо не пользование, а воздаяние.
Так оно, только тут и рабское сквозит.
Сказал свободный человек, вкрапил Игорь Яковлевич.
Слушайте, на рыбалку здесь тянет, на словоблудие нет, посетовал Володя.
Ищи во слове вдохновенье, во славе лишь отдохновенье, пафосно изрек Игорь Яковлевич.
Ага, Ильинишна! Вы насчет помочь не молчите.
Женщина самодовольно несла через полотенце чугунок, сверху лежала дощечка и на ней каравай, ложки.
Еще чего, вы гости.
Возникли тарелки, прочее. Игорь Яковлевич с осторожностью нагнулся к чугунку. Павел взгляду не доверился, работал носом, подтвердил:
Шти, и, помотав, спустил галстук.
Снова вошла Ильинишна, на обширной сковороде еще шкворчала населенная яичница.
Покамест, пирог через полчаса подойдет.
Далее кринка с молоком, сметана, литые малосольные огурцы, лук стол приятно глазу терял размеры. Теперь только, собственно, по инициативе гостей, Ильинишна собрала куртки и пиджаки у Володи под ней оказался пуловер-безрукавка и отнесла в прихожую, что переходила в кухню. Оттуда прибежал скрип двери, мелкий разговор, затем появилась Ильинишна с настороженным выражением лица и строго вертикальной бутылкой водки, которую она держала двумя руками, прижимая к груди. Из-за ее плеча, вытянув шею, лупил шаренки парнишка лет десяти.
Того самого, поведала Ильинишна, как повелось, не обессудьтя.
Гости удовлетворительно обозревали натюрморт. Павел отвернулся и вздохнул:
Какой же обед без того самого.
Граненые стопочки. Вмиг образовалась суетня с половником похлебка аппетитно дымилась Игорь Яковлевич разливал родимую, по половинке. Реплики. Ильинишна супом себя не наградила, отпластала один из холмиков яичницы. Подняла сосуд:
Даже не знаю, так особенно, такие товарищи
Будем, лаконично согласился Володя.
Смачно трапезничали «М-м, огурчики на диво» Ильинишна ревниво наблюдала за производством. В двери, высунув из-за косяка полгруди и прильнув к нему щекой, аналогично поступал сынишка. Павел поинтересовался:
А чего парня голодом морим?
Ай-да нахватался уже. Неча с взрослыми вертеться. Брысь.
Парнишка скрылся, несомненно, оставаясь на месте. И впрямь, его лукавая улыбочка вскоре восстановилась. Тем временем Ильинишна, как человек сугубо государственный, деликатно соблюдала допрос:
По какой части выступам?
По широкой, докладывал Павел, как говорится, от и до. Вы какую предпочитаете?
А песню. У нас хор невозможной, на смотр ездит кажон год. Две сольные партии веду. Ильинишна поправила прическу.
В самое яблоко, Владимир Семенович у нас большой специалист, охотно разоблачил Павел.
Володя хмуро сжал ложку в кулаке.
Вы, Ильинишна, его не слушайте, большущий проказник товарищ Павел. В смысле, по песне-то мы шляемся, но списфически, а коль скоро в оказии, предмет отложен.
Павел явно с поддевкой пропел:
Ах, не тщитесь, Володя, укротить вашу широкую натуру.
Володя мелькнул взглядом и тут же потупился, похоже, укоренный скрытым смыслом. Впрочем, голос его оставался ровен:
Вообще говоря, мы по драматической отрасли профессионалы. А, скажем, Игорь Яковлевич, безбожный шахматист.
Да подьте, не скрыла ликование Ильинишна, у меня муж шахматы люто обожает.
В поле, как водится?
Не-е, в больнисэ. Апендесыт.
Таким образом за здоровье?
Не получилось, дверь шумнула и в окладе образовались две особы. Одна несла на себе короткую плиссированную юбочку и белую блузку, к груди сердито льнула тугая коса, являла девушку лет шестнадцати; другая хорошо старше, остриженная под горшок, была полна, что подчеркивало и вместе скрывало прямое плотное платье без талии, конечно, взятое не по промежуточному случаю, не говоря о нитке бус женщина интересная. Обоюдная характеристика неистощимое здоровье и в глазах смесь испуга и ядреного любопытства.
Ой, у те гости, опасливо молвила старшая, а мы по бухгалтерскому делу. Здравствуйтё. (Синхронный поклон.) Тожно после зайдем.
Павел, отклонившись от стола, строго измерил взглядом: