Равн, мы с Хансом не успокоимся, пока все юноша прервался, все кто к вечеру пошел мелкий, надоедливый дождь, с моря задул прохладный ветер. Зеленая трава сквера мокла под косыми каплями. Они медленно шли вдоль ограды к своему дому. Степан засунул руки в карманы пиджака:
Мальчишки едва ни плакали он, привычно, думал о норвежцах, как о юношах, хотя какие они мальчишки? Им едва семнадцать исполнилось, когда Гитлер страну оккупировал. Они в партизанах воевали, Ханс работал на «Шетландском автобусе» Степан подумал, что, может быть, стоило вывезти Констанцу из Норвегии именно так:
Но я не имел права рисковать ее жизнью, и она отказывалась Степан пообещал себе:
Я ее найду, обязательно. Петя поможет, ради меня он все сделает. Констанца выступит на суде, над нацистскими преступниками. Ребята дадут показания, глядя на уцелевших мерзавцев по радио сообщили о самоубийстве Гиммлера, в британском плену. Степан помнил холодные, голубые глаза Максимилиана фон Рабе:
Он не покончит с собой, можно не сомневаться. Значит, он пойдет на эшафот, в петлю. Или я его убью, лично, не дожидаясь казни Констанца, правда, хотела открытого суда:
Незачем утаивать правду, спокойно говорила жена, операцию, которую мне провели, делали тысячам женщин. Стерилизации подвергались еврейки, цыганки, несчастные люди, которых безумцы записали в неполноценные создания Констанца вскидывала острый подбородок:
Евгеника преступна. Ни один ученый, имеющий представление о чести и совести, не станет работать в таком направлении. Мы не имеем права заниматься селекцией людей, делением на лучших и худших представителей человеческой расы Констанца добавляла:
Такие исследования должны быть поставлены вне закона, как использование энергии распада ядер, для создания оружия Степан был уверен, что жена не согласилась участвовать в военных проектах СССР:
Констанца против таких разработок конструкция, как жена называла экспериментальный самолет, построенный в Пенемюнде, была сугубо гражданским проектом:
Нацистские инженеры жена морщилась, разумеется, не преминули оснастить конструкцию ракетами. В будущем, на таких самолетах, вылетев из Лондона, мы сможем за два-три часа достигнуть Северной Америки Констанца, весело, добавляла: «С тобой за штурвалом, милый мой».
Степан понимал, что вряд ли ему разрешат покинуть Британию:
Я и сам никуда не уеду, мое место рядом с Констанцей. Но даже в Шотландии есть местная авиация он нагнал ребят:
После матча они в Гамбург вернутся, на опознание, а я отправлюсь на Виллагатан, в советское посольство. Надо сказать им о Рауле, он подтвердит, кто я такой. Если Рауль работает на Москву, мы с ним встретимся в СССР Степан сунул в карман пиджака потухшую трубку:
Выходные впереди, впрочем нашей работы выходные не отменяют. Займетесь благотворительным приемом, а мы пройдемся по квартирам, где мужчин нет Красный Крест помогал вдовам с мелким ремонтом, чинил плиты и старые, дровяные колонки:
На следующей неделе в Гамбурге окажетесь Степан помолчал, я знаю, о чем вы думаете по мрачным лицам ребят, он видел, что норвежцы корят себя, за бездействие.
И я буду корить вслух сказал Степан, пока я жив. Но, хотя бы, имена детей остались. Мы найдем их родственников, расскажем, что с малышами случилось Харальд буркнул:
Если родственники сами живы Степан вздохнул:
Вы мне лучше скажите, зачем Янек с вами в тир ходит сын владельца кафе подружился с норвежцами, ребята были ровесниками.
Не знаю, развел руками Ханс, он хотел стрелять научиться. Янек меткий, он быстро схватывает. Он и боксом занялся Степан подумал:
Стрельба, бокс, и на каникулы он куда-то едет. Может быть, поговорить с господином Витольдом Степан, иногда, немного краснел, вспоминая дебош, в кафе «Ягайло».
Хотя господина Витольда тогда в городе не было. Он успел уехать, на побережье, с рыбаками сюда перебрался Степан, смутно, помнил белокурого, высокого мужчину, с красным бантом на лацкане отменно сшитого пиджака:
Он мне, кажется, водку подливал. Зачем, если он коммунист? То есть я думал, что он коммунист. По-русски он, без акцента объяснялся Степан решил:
Янеку двадцать три, он взрослый человек. Хочет стрельбой заниматься, пусть занимается дождь усилился. Стоя в арке двора, он порылся в кармане:
Он мне, кажется, водку подливал. Зачем, если он коммунист? То есть я думал, что он коммунист. По-русски он, без акцента объяснялся Степан решил:
Янеку двадцать три, он взрослый человек. Хочет стрельбой заниматься, пусть занимается дождь усилился. Стоя в арке двора, он порылся в кармане:
Сейчас заварим чаю, радио послушаем возясь с ключами, Степан обернулся. Высокая женщина, в потрепанном плаще, со старым зонтиком, медленно шла по дорожке пустынного сквера. Ветер трепал листья деревьев, ветки мотались над ее головой:
Грета светловолосая была вспомнил Степан рассказы господина Кампе, но Грете сорока нет, а ей, по походке, шестой десяток дверь подъезда захлопнулась. Неизвестная женщина исчезла в дождливой, вечерней дымке.
Плащом, зонтиком, и даже сумочкой, Грету снабдили в отделении Красного Креста, в Киле.
В захламленном, темном подвале собралась длинная очередь женщин. Переминались с ноги на ногу товарки Греты, бывшие узницы, с исхудавшими лицами и морщинами, некоторые еще в полосатых платьях. Женщины держали на руках хныкающих детей. В очереди говорили о бомбежках. Грета и сама видела, что родной город лежит в развалинах. От дома, где они жили с Иоганном, как и от всего квартала, остались только груды камней.
Грета пробралась между завалами, чихая от пыли:
Здесь клены росли она стояла у входа в бывший двор, бывшего дома, осенью палые листья к нам на балкон залетали. Пахло морем, чайки над крышей кружились оглянувшись, она присела на камень:
Ничего не осталось, ничего в развалинах копошились люди, в форме вермахта, со споротыми нашивками. По расчищенной дорожке прохаживались охранники, в британском хаки.
В военной администрации Киля Грета узнала, что пленных, немецких солдат и офицеров содержат в бывшем концентрационном лагере Нойенгамме, неподалеку от Гамбурга. Офицер внимательно прочел ее справку об освобождении из Равенсбрюка, и вторую бумагу, выданную Грете в Нойхаузе, после ареста Гиммлера. Тамошние британцы задержали Грету на два дня, подробно расспрашивая ее о знакомстве с рейхсфюрером СС.
Я не была с ним знакома услышав военного переводчика, Грета закатила глаза, я его в лагере видела, издалека. Заключенных выстраивали на плаце, глава СС инспектировал работу охранников. Он шел со свитой, и к нам не приближался, но я его запомнила не желая терять времени, Грета отказалась от положенной награды:
У меня есть дела, в родном городе, сухо объяснила она офицеру британцев, тоже через переводчика, да и не хочу я брать деньги за то, что должно быть обязанностью каждого порядочного человека в пригороде Киля, остановившись в дешевом пансионе, Грета узнала по союзному радио, вещающему на немецком языке, новости о самоубийстве Гиммлера, в плену:
Он ушел от наказания она пила несладкий эрзац, за так называемым завтраком, но ничего, пусть горит в аду вечно. Я неверующая, но готова согласиться с адом и раем, чтобы нацисты мучились, после смерти. Праведники же в рай отправятся религиозницы, в Равенсбрюке, устраивали тайные проповеди, но Грета никогда не ходила на собрания. Она не думала о себе, как о праведнице:
Монахини, они настоящими святыми были. Я просто человек, и надо себя вести, по-людски Грета, мимолетно вспомнила о шварце:
Она счастлива будет, детей родит, своему летчику. Как в сказке, все случилось. Я и сама тогда плакала незаметно отерев глаза, она принялась за тонкий ломтик ржаного хлеба, намазанный знакомым, немецким эрзацем. Радио трещало о будущем, первом заседании союзнического контрольного совета, по управлению оккупированной Германией.
За пансион с завтраком брали втридорога. Хозяйка, пожилая женщина, пользовалась тем, что в самом Киле гостиниц не существовало, как не существовало и всего города. До окраины Киля, отмеченной руинами сгоревших домов, никакие автобусы, или поезда не ходили. Каждое утро Грета проделывала пять километров пешком. По дороге тянулись стайки оборванных женщин, с детьми, грохотали телеги с камнями, мчались военные грузовики.
Никаких карточек, никому, пока не выдавали, но лавки открылись. Хозяева, по завышенной цене, торговали пайковыми продуктами, распределявшимися населению в рейхе. В очереди в Красный Крест Грета услышала, что в магазинах есть и ветчина, и натуральный кофе, и сливочное масло: