Кепка. Меир с ним встречался, в Тегеране. Еще бы узнать, как его зовут. Он, наверняка, какой-то крупный чин, с Лубянки пристально взглянув на кузена, Джон велел:
Не только в полете будьте осторожнее, но и в Лондоне, и на базе тоже полковник Кроу получил отпуск, на месяц. Он вез в Британию капитана и миссис Мозес. Абрахам и Мирьям ждали самолета в Ганновере. Они обвенчались, у армейского капеллана, но не хотели проводить медовый месяц в Германии:
Я бы тоже не захотел, после Равенсбрюка, со вздохом, подумал Джон.
Разрезая нежную баранину, Стивен удивился:
В Британии чего бояться? На базе безопасно. Абрахам и Мирьям у нас поживут, покажем им Лондон. Навестим дядю Джованни и миссис Клару, с малышкой капитан Мозес с женой возвращался в США. Япония пока не капитулировала. Абрахама переводили на Гавайи, сражаться против императорской авиации:
Русские тоже войну Японии объявляют, Джон жевал баранину, но хорошо, что Стивен в СССР не просится. Понимает, что там ему показываться нельзя майор не хотел распространяться о предполагаемом кроте, в британской разведке:
Я тебе говорил, наставительно сказал Джон, мы понятия не имеем, где сейчас твоя свояченица, миссис Анна. Ясно, что русские ее ищут, пытаясь выйти на Лизу. Они знают, кто такая Лиза, и знают, кем, на самом деле, был полковник Воронов. Не забывай, мистер Степан у них, с Констанцей. Никуда из Британии не двигайтесь. На Тихий океан тебя не посылают, будешь внутри страны летать Стивен садился за штурвал личного самолета короля Георга:
Я и Черчилля собираюсь возить, заметил полковник, по его просьбе Джон отодвинул блюдо с бараньими костями:
Вози, но не дальше Шотландии майор Холланд понимал, что, по официальным каналам, русские никакими сведениями о Констанце не поделятся:
Уильям ребенок. Его русские отпустят, для чего им малыш? С Констанцей дело обстоит сложнее от Авербаха, из Польши, пока никаких известий не приходило. Бреслау находился на территории, оккупированной русскими:
Звезда рискует, невесело сказал себе Джон, советские органы, как они это называют, арестовывают командиров Армии Крайовой. Из Польши тоже все на запад бегут в Люнебург тянулись бесконечные колонны беженцев с востока.
Пока советская администрация не препятствовала переходу из своей зоны оккупации в союзную, но, как выражался Джон, скоро лавочку должны были прикрыть:
Русские проведут границу, запретят местному населению покидать Восточную Германию. А Берлин? спросил он себя:
Они не разделят Берлин, столицу страны принесли хорошо сваренный, крепкий кофе, и булочки с корицей. Джон разломил свежую выпечку, на набережную выехал штабной виллис, с военными полицейскими. Лейтенант, из люнебургского лагеря, приподнявшись, помахал:
Вам пакет, майор Джон улыбнулся:
Видишь, не дадут и булочки доесть. Вообще американцы более щедры в званиях. Меир полковник, Мэтью генерал, а я хожу майором, правда, с орденами, задним числом он скосил глаза на свои нашивки. Джону достались два ордена «За выдающиеся заслуги». На той неделе пришло письмо от дяди Джованни. Мистер ди Амальфи, как гражданское лицо, удостоился креста короля Георга:
Дети очень рады, что побывают во дворце. Кажется, король решил меня наградить только затем, чтобы Клара прекратила упрямиться и сшила себе новое платье Джон услышал сухой смешок дяди:
Мы обжились в особняке. Инге съездил в Мейденхед, и привез пчелиный рой. Пока мы все ходим с укусами, но к следующему году Инге обещает свой мед. Малышка начала улыбаться, хотя ей всего две недели. По крайней мере, мне так кажется. Клара написала матери, в кибуц. Когда девочка подрастет, мы непременно поедем в Израиль, всей семьей. Крещение мы перенесли на осень. Надеюсь, к тому времени, семья соберется в Лондоне Джон не сомневался, что дядя называет Палестину Израилем, под влиянием жены:
Ночная кукушка дневную перекукует. Клара им вертит, как хочет, на шестом десятке лет. Ей сорока не исполнилось, она ему и ребенка родила. Молодец, не растерялась, обеспечила и свое будущее, и детей. Дядя Джованни богатый человек. Когда он Лауру потерял, ему одиноко было, Клара подвернулась под руку. Но пусть едут в Палестину. Дядя опасности не представляет, а Клара, тем более вскрыв пакет, Джон закатил глаза:
Кофе я все-таки допью полковник Кроу хохотнул:
Кто сейчас, Борман или Мюллер каждый день Джону сообщали, что на побережье, или у датской границы, видели людей, похожих на пропавших, нацистских бонз.
Джон зевнул:
К нам везут Гиммлера, не больше и не меньше прозрачные глаза, на мгновение, нахмурились: Старая знакомая. Уголовница, что с нее взять? За наградой гонится сунув конверт в карман кителя, Джон велел: «Еще кофе!».
Люнебурский лагерь для пленных офицеров вермахта разделили на две части.
В закрытой зоне, под строгой охраной, содержали генералитет. Здесь сидел бывший гросс-адмирал Дёниц, с штабом, и члены временного правительства рейха, спешно организованного, после самоубийства Гитлера. Одним из последних приказов, фюрер назначил Дёница своим преемником. До этого Гитлер подписал распоряжения, исключающие из НСДАП Гиммлера и Геринга. Бывшие главы Люфтваффе и СС лишались постов, и предавались суду:
Объявлялись врагами народа саркастически буркнул себе под нос майор Холланд, как Сталин объявил врагом народа покойного Горского. Задним числом, так сказать Джону пришло в голову, что Сталин, на пороге смерти, тоже может устроить партийную чистку:
Хотя дядюшка Джо на удивление бодр, для своих лет, хмыкнул майор, он долго на посту продержится кроме пакета, лейтенант привез сегодняшнюю почту. Майор изучил очередное письмо от дяди за чашкой чая с молоком:
Теодор прислал телеграмму, из Америки. Он пока работает на западном побережье, выполняет задания правительства Джон почесал карандашом в коротко стриженых, светлых волосах:
Нет, ерунда. Американцы не отправят Теодора в СССР, нелегально. Слишком он заметный человек. До войны его фото в светской хронике печатали, по обе стороны океана. Он не станет тайно переходить границу. А легально Джон задумался. Разведки союзников считали, что СССР, после войны, начнет вербовку агентов, в эмигрантской среде:
Лубянка воспользуется моментом. Многие эмигранты воевали в Сопротивлении. Родина их простила, Москва ждет их возвращения Джон усмехнулся:
Кое-кто на такое клюнет. Может клюнуть и Теодор, для вида, конечно. Хотя вряд ли ведомство Даллеса пошлет его в Россию. Теодор человек горячий. В разведке такой характер не годится Джон предполагал, что кузен продолжает работу с русскими коллаборационистами. Кроме новостей от Теодора, пришла весточка и от Тессы. Кузина оставалась в Непале, работая врачом в глухой деревне, на высокогорье:
Тесса ездила к новому далай-ламе, в Лхасу. Он еще ребенок, и обычно не встречается с посетителями, но для Тессы сделали исключение, в знак ее заслуг перед Тибетом. Она собирается в Бомбей, на встречу руководителей Индийского Национального Конгресса Махатму Ганди и Джавахарлала Неру держали в тюрьме третий год:
В июне они на свободу выходят Джон свернул письмо, не сомневаюсь, что Тесса первой окажется у ворот, с цветами и надеждой на министерский пост, в будущем индийском правительстве в Уайтхолле понимали, что Индии не миновать независимости. Джон знал о планах разделить страну, отколов от нее мусульманскую часть.
Устраиваем себе головную боль, на будущее он курил у окна, рассматривая пустынный лагерный плац, понятно, что мусульмане немедленно начнут войну с Индией, за северные и западные территории. Впрочем, пусть Индия беспокоится о своих границах, если они хотят самоопределения. И евреи пусть сами с арабами разбираются Джон вспомнил упрямые глаза Авербаха:
Они разберутся. Сталин пошлет в Палестину военных советников, под видом нелегальных иммигрантов, начнет снабжать еврейские отряды оружием, через кавказские коридоры. И вообще, будет вербовать агентов. Например, Авраама. Он правый, но отец его был коммунистом. Как доказывает дело Штерна, евреи кому угодно продадутся, за обещание независимости. Хоть нацистам, хоть коммунистам Джон подумал о Ционе:
Русские примутся за тамошнюю молодежь. Скажут, что только они, на войне, позаботились о евреях. Мы, и вправду ничего не делали, хотя знали, что происходит в лагерях в разговорах с Авербахом, Джон избегал упоминаний о Польше:
И с Меиром мы тоже ничего не обсуждали, герцог почувствовал злость:
Моей вины здесь нет. Вернувшись из Бирмы, я настаивал на атаке Аушвица и железнодорожных путей, в Польше. Меня не послушали, а что я должен был сделать? Сам поехать в оккупированную Европу и дать себя арестовать он выпустил дым: