Очередь к воротам консульства занимали каждый день, и даже устраивали перекличку. Охранник понятия не имел, как выживают беженцы и где они вообще живут:
Они получают выплаты, от Красного Креста, работают нелегально передавали концерт для войск, сражающихся на Тихом океане. Японцы продолжали сопротивляться, но дело, судя по всему, шло к концу.
Легкий ветер шелестел листами журнала, для записи посетителей, на столе охранника. Люди с улицы в резиденции не появлялись. На обеды сэра Виктора приезжали дипломаты, люди, приближенные к шведскому двору, литераторы и художники. Посол гордился происхождением от французского роялиста, месье Малле дю Пана, бежавшего в Британию от якобинского террора. Месье Малле был известным журналистом, сэр Виктор держал в кабинете первые издания его памфлетов. Посол никогда не забывал упомянуть, что именно месье Малле пустил в ход фразу о революции, пожирающей, как Сатурн, своих детей.
В журнал охранника заносились визиты почтальона, трубочиста и рабочих, для мелкого ремонта. В резиденции стояли газовые плиты и котел, для отопления, но сэр Виктор любил живой огонь камина:
Мисс Дорис Дэй весело сказал диктор, с новым хитом, как говорят в Америке: «Сентиментальное путешествие». Песня посвящается солдатам и офицерам, возвращающимся домой охранник заслушался:
Gonna take a sentimental journey
Gonna set my heart at ease
Gonna make a sentimental journey
To renew old memories
Он вздохнул:
Все равно, как покойная мисс Фогель пела, больше никто не споет. Жаль ее, такой молодой погибла после аплодисментов раздались знакомые позывные:
Передаем полуденные новости уверенно начал другой диктор, сегодня, первого июня, британские войска взяли под контроль Сирию и Ливан с уничтожением правительства Виши закончилось действие французских мандатов на Ближнем Востоке:
Они будут независимости добиваться, хмыкнул охранник, как евреи. Но евреи никогда не получат Палестины чай заканчивался:
Если индийцы возьмут свое, цены на чай взлетят охранник читал газеты и слушал разговоры дипломатов:
Если бы не британцы, Индия бы в грязи сидела. Мы построили железные дороги, открыли воздушное сообщение, основали университеты, а теперь индийцы воспользуются всем готовым охраннику стало немного обидно:
Новости из Берлина. Через пять дней пройдет первое заседание Союзнического Контрольного Совета, по управлению оккупированными территориями. Рядом со мной мистер Питер Кроу, кавалер креста Виктории, член экономического отделения совета и участник будущей конференции в Потсдаме даже по радио было слышно, как устал мистер Кроу:
Он в посольство приходил, в Праге охранник едва не хлопнул себя по лбу, точно, в тридцать восьмом году. Тогда рыжий еврей нас осаждал, молодежь хотел в Палестину вывезти, правда, легально охранник решил, что еврей, наверное, давно погиб, или сидит в тюрьме:
Мистер Кроу крест Виктории заработал. Воевал, должно быть. Хотя он владелец «К и К», богатейший человек мистер Кроу говорил о репарациях, карточной системе и реформе денежного оборота. Охранник нашел на столе сигареты:
Бухгалтер бухгалтером. Но я еще в Праге понял, что он непростой человек щелкнув зажигалкой, охранник замер. Из окна будки были отлично видны ворота резиденции, с британским гербом. Между прутьями просунули пакет, в коричневой, оберточной бумаге.
Не дослушав мистера Кроу, охранник выбежал во двор. Шофер ушел в гараж, лимузин сверкал вымытыми крыльями. Из окон резиденции доносился стук приборов. Накрывали на стол, посол уезжал к принцу после обеда. Высунувшись на пустынную улицу, охранник увидел только спину какого-то крепкого мужчины. Широкие плечи скрылись за поворотом. Охранник взглянул на толстый конверт: «Послу его величества короля Георга, сэру Виктору Маллету, в собственные руки». Ощупав пакет, охранник обнаружил внутри что-то квадратное. Делать было нечего. Вернувшись в будку, он связался с особняком.
Сэр Виктор вышел вниз в домашнем, твидовом пиджаке:
Что такое, мистер Стивенс посол ко всем обращался согласно дипломатическому этикету. Почерк на пакете был твердым, решительным. Охранник, довольно виновато, сказал:
Я, к сожалению, не застал посетителя у ворот, сэр Виктор он подозревал, что неизвестный визитер и не собирался навещать посольство. Сэр Виктор повертел конверт:
Давайте вскрывать по протоколу, требовалось заниматься пакетом в отдельной комнате. Третий атташе, представлявший Секретную Службу, находился в очередном отпуске. Сэр Виктор поднял бровь:
Придется нам рисковать жизнью, мистер Стивенс посол улыбался:
Впрочем, я думаю, что перед нами очередное прошение таких конвертов, авторства евреев, в резиденцию приходило много. Посол выбрасывал письма, даже их не просматривая. В пакете оказалась обтянутая бархатом коробочка, по виду из ювелирного магазина, и еще одно письмо, в запечатанном конверте. Тот же почерк сообщал: «Полковнику Стивену Кроу, лично, строго секретно». В скобках значилось: «Ворону».
Сэр Виктор отложил письмо:
Это мы читать права не имеем. Что с коробкой, мистер Стивенс охранник откинул крышку. Летнее солнце заиграло на старинном, тусклом золоте, на арабской вязи букв:
Медальон, растерянно сказал охранник, антикварный, судя по всему раздался щелчок. В ладонь охранника легла мягкая прядь волос, цвета осенних, палых листьев.
Степану надо было сесть на тринадцатый трамвай, идущий через центр города, Гамла Стан, на юг, в Содермальм. Вместо того, чтобы идти к остановке, у Королевского сада, он повернул на север, объяснив себе, что ему надо выпить кофе и собраться с мыслями:
Выпить кофе можно было бы и по дороге, буркнул он, раскуривая трубку, и в Содермальме заведений достаточно. Не обманывай себя, дорогой Равн вдали прозвенел синий вагон, с дверями, темного дерева. Степан прищурился:
Тринадцатый. Суеверия, Констанца бы меня на смех подняла ему, все равно, не хотелось сейчас садиться на трамвай:
Я иду в кафе Степан засунул руки в карманы твидового пиджака, а что кафе на той улице, где советское посольство, где Рауль покойный жил, совпадение никаким совпадением это, конечно, не было и быть не могло. Пальцы нащупали в кармане два конверта:
Ладно, у литовца письма перечитаю утром Степан побывал на городском почтамте, где держал ящик. Он ходил туда, как на работу, каждый день.
Господин Равенсон, как звался Степан в новом, шведском паспорте, жил в Содермальме, по соседству с отделением Красного Креста, где помогали беженцам. Бедный, рабочий район кишел людьми без денег и документов. По улицам слонялись оборванные малыши, в перешитой одежде. На главной площади Содермальма желтело кирпичом здание функциональной, довоенной постройки, с библиотекой, и даже крытым бассейном. Потребовалось вмешательство графа Бернадотта, чтобы детям беженцев разрешили посещать спортивные занятия:
Иоганн с ними возится, но у Иоганна совсем маленький зал. И он после матча в Германию едет Степан уговорил заведующую районной библиотекой, на первый взгляд, неприветливую даму, устроить бесплатные занятия шведским языком, для ребятишек:
Лето на дворе, улыбнулся он, школы скоро распустят. Малыши и не записаны пока в школы, но к сентябрю все определится, они заниматься пойдут. С языком им легче будет дама немного покраснела:
Если вы просите, господин Равенсон просил не Степан, а Красный Крест, однако Равн махнул рукой: «Ладно». Пока оставалось непонятным, что случится с немецкими и польскими евреями, добравшимися до Швеции:
Те, кого из Дании вывезли, домой возвращаются дымя трубкой, Степан шел по пустынной, тенистой улице, а у остальных пока документов нет. Им предоставят гражданство, граф Фольке своего добьется, но надо ждать полиция Содермальма закрывала глаза на ежедневную, предрассветную, нелегальную биржу труда, на площади. Под часами с гирляндой колоколов, на фасаде библиотеки, собирались мужчины, из семей беженцев. Грузовички прорабов развозили их по городским стройкам. Женщины перебивались поденной работой, шили, стирали, убирали дорогие квартиры:
И сюда, на Виллагатан, они ходят вздохнул Степан, трамваем не пользуются, из-за экономии он издалека увидел красный флаг СССР, над подъездом элегантного, белокаменного особняка, с кованой решеткой.
Граф Фольке, приватным образом, встретился с послом его величества, короля Георга. Заехав в контору Красного Креста, после свидания, Бернадотт, устало, сказал:
Бесполезно, Стефан. Никого из наших подопечных, легально, в Палестину не пустят. Сэр Маллет, как говорят британцы, карьерный мандарин граф помолчал, он не рискнет постом ради евреев. В отличие от графа Наримуне, о котором мне рассказывал покойный Рауль о гибели Валленберга, в Будапеште, напечатали во всех шведских газетах. Степан не хотел верить в смерть друга: