Я Пете сказал, в Нойенгамме, что мой долг, спасать евреев. Рауль так делал, и Наримуне, в Каунасе. Я тогда и не знал, как его звали, Наримуне Степан замедлил шаг, и на Халхин-Голе не знал. Но теперь знаю, и никогда не забуду. Надеюсь, мы встретимся, после войны только после возвращения из Германии Степану пришло в голову, что Валленберг, как и его собственный брат, мог быть сотрудником советской разведки:
Рано хоронить Рауля, сказал он себе, Петя о нем ничего не упомянул, но он и не имел права, из соображений безопасности Степан не пошел по той стороне Виллагатан, где располагалось советское посольство:
Здесь Рауль жил, на четвертом этаже он покосился на классический особняк семьи Валленберг, а здесь кузен графа Фольке живет Степан, сам того не ожидая, усмехнулся:
Хорошо, что кафе переезжает. Последние выходные на старом месте. Вряд ли здешние богачи потерпят толпу, что на боксерский матч явится хозяин не жалел, что срок аренды закончился:
В Содермальме мы большое помещение нашли, по соседству с кинотеатром Степан сам захаживал в «Göta Lejon», на голливудские фильмы, будем концерты устраивать, боксерские матчи, танцы литовец загибал пальцы, и вообще, Содермальм еще расцветет. У меня чутье хорошее, всегда таким было пока в старых, полузаброшенных доходных домах начала века, люди ютились у друг друга на головах. Степан навещал квартиры, куда Красный Крест селил беженцев:
Летом легче, подумал он, мальчишки рыбу ловят, девчонки за ягодами и грибами ездят, на архипелаг. А зимой? Во многих домах печи углем топят, и за водой к колонке бегают. Впрочем, в Москве люди и вовсе в бараках живут подумав о Москве, он сомкнул пальцы на шведском паспорте, в кармане пиджака:
Я могу легально поехать в СССР. Получу визу, как работник Красного Креста. В посольстве не разберутся, кто я такой. Швед и швед, язык у меня хороший с беженцами Степан говорил на немецком языке. Он даже, немного, стал разбирать идиш, от польских евреев:
Констанца удивится он отогнал внезапную, острую тоску, когда мы встретились, я еле по-английски объяснялся. Но теперь стал, как Петя утром, на почтамте, Степан вынул из ящика письмо, со швейцарскими марками. Едва пробежав глазами написанные знакомым, его собственным почерком, строки, Степан встал в маленькую очередь, к прилавку почтового служащего. Он купил оберточной бумаги и бечевку:
Правильно я решил, что медальон надо с собой носить он вынул из портфеля обтянутую бархатом коробочку, нельзя откладывать, мне пора домой брат сообщал, что в Германии Констанцы не оказалось:
Думаю, твоя жена в Москве, или где-то рядом читал Степан аккуратный почерк, тебе надо поехать в СССР, а об остальном позабочусь я. Не волнуйся, Степа, я все сделаю, ради твоего счастья. Ты мой единственный брат Петя просил Степана, как только он найдет Констанцу, немедленно написать в Швейцарию:
Сообщи мне, что вы вместе, а остальное я устрою, брат рисковал карьерой, но, по словам Пети, Степан и его семья были дороже:
Предоставь все мне. Я вас вывезу за границу, в безопасное место. Оттуда вы доберетесь до Британии Степан и сам не знал, зачем хотел вернуть Ворону семейный медальон:
Просто для спокойствия, решил он, ничего со мной в СССР не сделают. Война закончилась, мы с Британией союзники. Я не дезертир, я честно сражался, с партизанами. Норвежцы все подтвердят. У меня на руке номер, из Штутгофа. Констанца моя жена, я имею право ее увидеть прежде чем положить медальон в коробку, Степан, незаметно, прижался губами к пряди рыжих волос. Ему показалось, что локон еще пахнет крепким кофе и табаком:
Она любила, когда я ее в шею целовал, сзади. Там косточки, круглые. Сладкие, такие сладкие сердце заболело:
Она любила спать на боку, прижавшись ко мне. Просыпалась, тянулась за папиросой, не вставая с постели. Тихо, но я, все равно, ее слышал шуршало одеяло, стучало ее сердце, она мимолетно, быстро шептала: «Не вставай, не надо»
Я все равно вставал, варил ей кофе. Без сахара, как она любит огонек папиросы освещал еще сонные глаза, цвета патоки. Ресницы дрожали, она потягивалась, Степан забирал грубую, фаянсовую чашку:
Если мы с тобой поднялись она слегка улыбалась:
Я не хотела тебя будить, милый он целовал уголок тонких губ:
Я все равно вставал, варил ей кофе. Без сахара, как она любит огонек папиросы освещал еще сонные глаза, цвета патоки. Ресницы дрожали, она потягивалась, Степан забирал грубую, фаянсовую чашку:
Если мы с тобой поднялись она слегка улыбалась:
Я не хотела тебя будить, милый он целовал уголок тонких губ:
Но разбудила, и я не упущу такой возможности на почтамте было шумно. Краем глаза, Степан заметил в очередях несколько знакомых по Содермальму беженцев:
Люди письма посылают, телеграммы. Ищут семьи, после войны. Иоганн собирается всю Германию объехать, но жену найти. Бедняга, он каждую колонну автобусов встречал, у всех спрашивал, не видели ли они Грету Кампе Степан, и сам наизусть выучил приметы жены Иоганна:
Высокая, стройная блондинка, голубоглазая. Таких женщин половина Германии Иоганн очень надеялся на женщин из лагеря Равенсбрюк, но и те о Грете ничего не знали:
Она не могла выйти замуж, угрюмо говорил приятель, она всем рисковала, чтобы меня спасти. Грета меня любит, она меня найдет. Или я ее первым отыщу Иоганн копил деньги, на поездку: И на матч он ради денег согласился Степан напомнил себе:
Ты тоже обязан оказаться в СССР, и чем быстрее, тем лучше. Констанца там, а твой долг, быть рядом с ней о том, что полковник Кроу жив, Степан узнал из списка награжденных летчиков, в «The Times». Он часто покупал газету, в поисках имени друга. Увидев черные, четкие буквы в подвале, Степан, облегченно, сказал себе:
Наконец-то. Ворон молодец, четвертый орден получил, если не считать моих орденов и звания Героя. Хотя звание Героя ему принадлежит, по праву в письме Ворону Степан не упомянул про обещание брата. Он, вообще, не распространялся о Пете. По понятным соображениям, брат просил Степана быть осторожным. Степан написал, что едет в СССР, искать Констанцу, и надеется добраться с ней до Британии:
Я очень рад, что ты жив, Стивен. Передавай привет Густи. Скоро она увидит свою тетю, а ты обнимешь сестру Степан вспомнил, что в Норвегии хотел поговорить с женой о сиротах:
Констанца любит детей. По ней и не скажешь, но она к Инге привязалась, для Густи коляску выбирала, с инженерной точки зрения. Она согласится взять сироту. Сейчас сиротами вся Европа полна о втором письме, пришедшем вчера в Красный Крест из Германии, из бывшего лагеря Нойенгамме, Степан думать совершенно не хотел:
Но нельзя такое от ребят скрывать вздохнул он, Ханс и Харальд еще здесь. Они обязаны знать, что произошло с детьми. Они собирались на процессе выступить, как и Констанца. Она обязательно поедет на суд пообещал себе Степан. У кафе «Барнштерн» висели яркие афиши:
С понедельника, четвертого июня, приглашаем патронов в новое помещение, Содермальм, Годгатан, 50. В честь открытия пройдет боксерский матч, между призером Олимпийских игр в Лос-Анжелесе, Иоганном Кампе и восходящей звездой, Гуннаром Нильсоном Нильсону едва исполнилось двадцать.
Иоганну почти тридцать девять лет, и он давно на ринг не выходил литовец назвал кафе «Янтарь», в честь своей родины. На маленькой террасе, развевались сине-желтые, шведские флаги:
Праздник на следующей неделе, вспомнил Степан, день национального знамени. Но я к тому времени на своей родине окажусь оглянувшись, он зажмурился. Яркое, полуденное солнце било в глаза, флаг СССР затрепетал под порывом ветра, с моря. Помахав хозяину, расставляющему на террасе плетеные стулья, Степан пошел к двери кафе.
В кассы кинотеатра, под покрытой зеленой патиной старой меди, фигуркой льва, стояла небольшая очередь. Крутили «Долину решимости», с Грир Гарсон и Грегори Пеком. Оглянувшись, Степан хмыкнул:
В кино, пожалуй, я здесь не попаду. Сходим в Москве, с Констанцей. Она, кажется, ни разу в кино не была жена, рассеянно, говорила:
Я не отрицаю роли искусства в развитии человека и цивилизации в целом, однако я сама никогда не испытывала тяги к музыке, или театру. Впрочем глаза цвета жженого сахара становились внимательными, пристальными, картины старых мастеров могут нести интересную информацию Степан слышал от жены об эскизе ван Эйка:
Можно было с Петей поговорить о рисунке в пятиэтажный дом, рядом с кинотеатром, и переезжало кафе господина Витольда, как звался здесь литовец, но нет, Степан помотал головой, не стоило рисковать. Петя упоминал, что фон Рабе ему не доверяет. У фон Рабе младший брат погиб, а где он сам, неизвестно о смерти штандартенфюрера Отто фон Рабе Красный Крест известили в ответе на письмо, отправленное Степаном, в адрес союзной оккупационной администрации, в Гамбурге. По словам англичан, информация была совершенно точной. Останки врача СС опознали, по рентгеновским снимкам: