Поиск дверей в зарю
Книга стихов
Олег Паршев
© Олег Паршев, 2018
Отраженье
(20142015)
Ночная ящерица пела
Ночная ящерица пела
О всех пропавших в чужой земле.
Мелело пламя и небо тлело,
И звёзды таяли на столе.
И звуки стыли, и тайна зрела,
И дали ткали рассветный дым.
Парили памяти злые стрелы
Над всем забытым, пережитым.
И мы притихли, и ветры смолкли.
Тонули искры в глазах икон.
Лишь чуть звенели в саду осколки
Разбитых нами цветных времён.
Будто казалось
Три дамы в вуалях и шляпках
Гуляли по зимнему парку.
Одна всё корила кухарку,
Что, мол, как ни вечер, пьяна!
Другая, укутавшись зябко
В кашне кашемировой пряжи,
Мечтала, любуясь пейзажем.
А третья была влюблена.
И к ним подошли офицеры.
Видали таких вы едва ли.
Всё ленты, кресты да медали
Не жалко на них галуна.
Позвольте-ка с вами по скверу?
Две дамы кивнули: пожалуй
А третья плечами пожала
Своею любовью полна.
А дальше пылали метели
И рушились судьбы и троны.
Ревели набатные звоны,
А горести пили до дна.
Когда ж зацвели повители,
То их шестерых не осталось.
Всё минуло, будто казалось
За что же такая цена?
*Повитель народное название некоторых видов рода Ипомея; вьющееся растение; цветки его распускаются в пасмурную погоду, предвещая солнце.
Сочельник (Абсент)
Ситечко, сахар, абсент. И Вертинский Пьеро
Всё, господа, на зеро!
Все года, города!
Хватит на красное с белым.
Ставили не уцелело.
Что ж в этой Сене такая чужая вода?
Крым, толчея, пароход, прокопченный Марсель
Хмель. Поезда. Бешамель.
И богемный Париж.
Всё вещала, подобно Кассандре,
Что сбываются сны о Монмартре!
Домечталась, догрезилась Или ты всё ещё спишь?..
Впрочем, довольно терзаться в скупой тишине;
И при погасшей луне
Ублажать nostalgie.
Нынче сочельник морозно.
Между каштанов берёза.
Ты-то какими ветрами сюда? Расскажи
Нет, не любила тебя я в минувшей дали.
Нам подавай миндали!
Ах, какие глупцы!
Знаю, тебе одиноко.
Ты подожди-ка, я локон
Выйду, поправлю тебе. Мы с тобой близнецы
Звуки угасли в «Пате». Рождество на дворе.
Стыло и тут в январе.
Да и ветер жесток.
Год будет снова нещадным.
От «бега» вот уж десятым
Мери почти что не плачет. Алеет восток.
Да
Задумался. Свернул (по Фрейду?) и сам не знаю куда. Голос прозрачный чей-то буркнул: здесь время тех, у кого наготове «да». Знакомый? Конечно же! Вон он ухмыляющийся альтер-эго. Экий же, право, хлыщ! Шляпа с плюмажем и шпоры. А лет ему, между тем, уже пару тыщ. Он был внутренним «я», говорят, у Тагора (который Рабиндранат) и Вещего князя Олега. На плече эдгарповский ворон, в руке шкатулка. Не та ли, в которой письмо Лилит дошло до Пандоры?
И что у тебя такой ошпаренный вид? Ты сам вышел к этому переулку
Слушай, поморщился я, а ничего, что ты похож на коллекцию нестреляющих ружей?
Ещё б что-то сказать, но «да» уже отрастило крылья, щупальца и шипы. Пришлось выпускать его изо рта. Только глаза его были пока слепы. Ладно. Взял за руку, повёл рядом. Так мы и двинулись триумвиратом я, Альтер и растущее Да.
А твой дом был совсем таким, как на иллюстрациях к Грину.
Не парься. Я сам нацелился как-то в Сикким, а вышел к Пекину, сказал ободряюще Альтер и ткнул в объявление на столбе.
Если будешь с теми, кивок на твой дом, кто нужен тебе
Но я не слушал. Читал. А там
«Бригада грузчиков расставит всё по своим местам». А внизу телефоны и подпись: Время.
Вечер 6-го дня
Нет, право, Отец, вот, как говорится, при всём уважении Конечно, Ты в этом деле спец и Гарант Абсолюта. Но это, по всему судя, совсем не люди! Единственно, более-менее, похожи уши, остальное, мягко говоря, не дюже. Хотя, может, сгодятся они в виде, скажем, этюда?.. Ну, сам посмотри, какие странные лица у этих псевдолюдей! Два глаза рядом, а у классических ну, Ты помнишь у тех, что делали в предыдущей вечности, да, я знаю, что не у всех так вот, у них одно око там, где живот, а другое сзади. А где шипы, которые росли вот тут посреди? Ты о них и вовсе забыл, поди И чего, спрашивается, ради Ты им приделал вот эти, так называемые, руки? Можно перелистать на досуге каталог-бестиарий. Уверяю, там нет ничего такого И какой смысл во всех этих ab ovo? Не приведи, увидишь в ночном кошмаре таких, прости, Господи, меня, людей И кровь у прежних была локальна, даже, не побоюсь этого слова, дискретна.
Да, мы понимаем, что у Тебя полно всяких идей, и всё у Тебя ново и парадоксально. И что сейчас скажешь, мол, валите, ребята, постройте ещё пару лимбов и кругов этого пресловутого ада Ладно, на нет и Страшного суда нет, но
Два ангела (один с нимбом тот, что буркнул: «а крылья не предусмотрел совсем!», а другой с рогами) переглянулись, пожали плечами едва заметно. А Господь, между тем, смешивал свет и льдины, с улыбкой прятал звёзды между слоями глины.
И потихоньку лепил Адама.
Отраженье
Пролетевший листок, притворившись колибри,
Отразился во льду замерзающей лужи.
Так незримые нам отражаются в Тибре,
Стерегущие Ponte SantAngelo, души.
Растопив глубину, отраженье от зыби
Оттолкнулось скорей (тут по счастию мелко),
Отряхнувшись, вспарив, и отпрянув от липы,
Воссияло в глазах пробегающей белки.
Рикошетом в траву, и немедля в тельняшку,
Что носила берёза, да к иве плакучей.
Здесь открылся на миг небосвод нараспашку.
И сиянье взлетело. И сдвинулись тучи.
И Господь улыбнулся, поймав отраженье.
И сказал: отчего б не сыграть в эти игры?
И ступил с высоты. И пошёл на сниженье
Невесомым листком, что похож на колибри.
Флейтист
Юный флейтист, побледнев, прошептал:
К рассвету нужна труба,
Словно заячий бег и волчий оскал
К свежему снегу.
Если задумаешь дважды войти в бурлящую реку,
Позволь и воде дважды войти в тебя.
Юный флейтист поднёс, побледнев,
Пламя к безусым губам.
Он понял: слова не больше, чем блеф.
Истина молчалива.
Если когда-то захочешь уйти по тихой тропе отлива,
Стань для начала этой тропою сам.
Юный флейтист вышел на связь,
Когда сгустилась зима.
Так и не смог он жить не смеясь
Как Иона во чреве
Если решишься всплывать со дна, подобно Адаму и Еве,
Сперва отыщи себя на кресте на самом верху холма.
Памятник
Я памятник (и ник)
Себе воздвиг.
Незыблем он страницами порталов.
Плывут слова
В распахнутый тайник.
И не страшна мне вещая молва,
Что, мол, лишь клик
И розыгрыш финала.
Я всё пишу, пишу себе,
Пишу. И пишут мне Вот, в Душанбе
Цветёт айва;
Вокруг мерцанья Рицы
Гнездятся и птенцов выводят птицы
Но всё ж я
Памятник. Взираю с пьедестала.
Жизнь кое-как меня перелистала,
Осталось: даты, подпись и печать.
О чём я?.. Да, айва Она цветёт.
Её вкушать
Дальнейшим поколеньям.
Счастливым будущим набивши полный рот,
Презрев раздор, шагнут они вперёд
Без колебаний и без промедленья.
А мы уже стоим
В граните, бронзе, радуге и громе.
А им Да, без сомненья, им
Достанется всё наше, кроме
Любви, что нас тащила по судьбе
И той мечты Да, той от дали к дали
Стою, воздвигнув памятник себе,
И думаю, а я ли это, я ли?..
Но пока
Вчерашняя ночь
(так частенько в наших часовых поясах)
напоминала бутон василька.
Время изредка било в гонг.
Кукушка в часах
с автоответчиком и программой Excel
играли в трёхмерный маджонг.
Пилоты планет отмечали сны
пили отражённый эль.
А испуганный чёрт шептал у виска:
«этак может дойти до войны,
не приведи, они посадят наши миры на мель».
Но пока
Из ойкумены не выдернута чека.
Пока
наша новая вечность легка
И солнце смотрит в небо наших земель.
В одном на двоих
Клара Карлу готова отдать последний кларнет.
Она знает, что Карл может вернуть их память назад.
А он подбирает солнца лучи те звенят, будто горсть монет.
И мечтает, что может их обменять на её единственный взгляд.
И каждое утро он приносит кораллы Кларе.
Кладёт ожерелья и бусы к её ногам.
И говорит: Клара, мы швартуемся к отмели лунного инея.
Клара, мы прежде здесь не были и не ты, и не я
И солнце горит одно на двоих
В одном на двоих бокале.
Ветер, что плыл по снегам,
Утих
К восходу
Ещё одного завтра зароют в ветер и небо,
Погребут под лавиною снов, что наступят затем.
И выпив по стопке, чуть постояв у склепа,
Уйдут обратно в Эдем.
А погребённый увидит, что раньше Господь был рыбой.