Сейчас мне ее очень не хватало я про тетрадь.
И первым делом хотел описать полетные ощущения, чтобы остались на бумаге глас над ухом и за ним выброс адреналина, страх, возбуждение. Надо также отразить, что в экстремальной ситуации вечно неуверенный нытик моей души совершенно преобразился победил в себе труса и вышел из поединка со страхом без единой царапины на психике. Решительность и смелость достойны восхищения!
Чего заулыбались? Себя сам не похвалишь кто вспомнит?
Замечтался, а мы уже на Кубе!
Аэропорт Гаваны имени Хосе Марти вызвал приступ раздражения.
Первое впечатление от острова Свободы духота предбанника, где я еще одетый. Думал, в аэровокзале спасут кондиционеры. Но забыл о них, когда получил багаж. Вскрыл чемодан и вижу двух стекляшек не хватает.
Вся дюжина подарочных флаконов «Красная Москва» лежат сверху как сыпанул мне их Назаров, намекая на комиссарские обязанности, так и остались в неприкосновенности. Ополовинен склад спиртных напитков. Впрочем, нас предупреждали разрешено взять с собой ввиду приближающегося Нового года бутылку водки (коньяка?) и шампанского (вина?). Я, загрузившись в ГУМе, думал распечатать что-нибудь в Москве. Но Вагиз удрал к сестре, пить одному не хотелось. Положил в чемодан все четыре пузыря не оставлять же их в Москве. И вот результат.
Ай, да гостеприимство братской Кубы! Отличное начало внушает оптимизм. Хоть бы «спасибо» написали на крышке чемодана.
Ну, хорошо, счет открыт Бог даст, сочтемся. Я закрыл чемодан с твердым намерением что-нибудь стащить запретное с острова Свободы.
Нас усадили в комфортабельный автобус с баром и барменщицей. Впрочем, ее можно назвать и стюардессой она дефилировала проходом, предлагая мороженое и охлажденные напитки. Одного не учли организаторы у нас еще не было местных денег.
А и были бы! За окном уже мелькали красная земля (нет, правда, красная как отвалы огнеупорных глин в нашем ЧРУ), пальмы, необычные дома, люди и красоты экзотической страны, а я все еще не мог обрести душевного покоя и примириться с ситуацией. Внутри скрывалась боль душевное страдание, конца которому не предсказать.
В таком настроении покинул автобус на стоянке отеля «Националь».
В городе жара совсем невыносима. От пота пиджак прилипал к футболке, а футболка плотно приклеилась к спине. Не верилось, что на календаре конец декабря, и мы в северном полушарии.
А я все дулся на кубинских таможенников, хотя сам не мог понять своих мотивов. Подумаешь, бутылку водки стащили и «шампусика» впридачу да, на здоровье! Кстати, имея на это полное право. Просто произошло это в неподходящий момент я ждал радостной встречи, горячих объятий. И дождался.
Сидя на диване прохладного фойе отеля и глядя в пустоту, пытался разрешить вопрос что формирует наше настроение и подвластен ли этот процесс рассудку? В течение сорока минут, пока Назаров оформлял наше проживание, тем только и занимался, игнорируя окружающую среду. Мне показалось, что нечаянная и пустяковая вобщем-то обида может полностью изменить смысл всей столь ожидаемой поездки. Я сам не мог понять, как следует к этому относиться. Похоже, возвращается самолетный синдром там был необъяснимый страх, сейчас необъяснимая обида. Плюнуть и растереть не получалось. Мне казалось, что в моем лице кубинские таможенники нанесли оскорбление всему могучему Советскому Союзу.
Разумеется, таможенники имели право изъять мои излишки, но почему-то признать это не хотелось. Почему? стремился понять, чтобы достичь какого-то иного уровня восприятия происходящего. Я уже переступил черту возможного компромисса (души с национальной гордостью), и обратного пути не видел. Уже допустил мысль об ответных действиях, и она меня пугала. Впрочем, несмотря на все свои софистические выкладки, понимал, что дальше злобных мечтаний дело не зайдет.
Но ведь я же отдыхать прилетел наслаждаться! а голова забита черте чем. Надо поскорее осудить кубинских таможенников и отпустить им их грехи. Но, кажется, это не входит в обязанности туриста. Я превышаю свои полномочия. Сам контрабандист, а потом судья, следователь и палач не слишком ли много для одного человека?
И все же в чем суть инцидента?
Постепенно пришло убеждение, что случай с таможенниками это предупреждение свыше о том, чтобы я был осмотрительнее на острове Свободы. Очень может быть, что я из-за некоей непредусмотрительности могу оказаться не в том месте и не в то время, а сама Куба станет мне ловушкой. Как все предусмотреть? голову сломаешь, от судьбы не спрячешься. Значит, к черту сомнения, слушаем глас Вездесущего и следуем его подсказкам пусть будет то, что будет.
Кажется, получил желаемый результат и перевел дыхание.
Как все это абсурдно! скажите, но не спешите с выводами.
Беда в том, что сам не следую собственным советам.
Снова тяжело вздохнул соображение о подвластности Судьбе, похоже, не очень утешало. Чувства собственного достоинства и национальной гордости в таком раскладе становились мне обузой. Чтобы считать себя советским человеком за границей, мне, по меньшей мере, необходима точка опоры. Пока же сам себя подвесил в пустоте, подвластным всем ветрам. Интересно, что еще готовит мне судьба?
Пошли, подошел Вагиз. Мы снова живем вместе. Комната номер
Он взглянул на бирку ключа, потом на меня:
Хреново выглядишь. Не оклемался от полета?
В ответ услышал только тяжкий вздох не объяснять же дураку, чем голова болит. Но решил встряхнуть с себя апатию больше жизни, убеждал себя, отныне все пойдет иначе. Поднялся и даже улыбнулся из глубины существа стал подниматься вихрь надежды, пробуждая силы. Нервный срыв, подстроенный фатальным стечением обстоятельств, дал стрекоча.
Подойдя вслед за Вагизом к лифту, ощутил вдруг облегчение и через мгновение осознал, что со мной случилось. Обида, как и самолетный страх, ушла сама. Все это очень мило и душевно, если не считать того, что я так и не понял как вести себя на Кубе?
Положимся на здравомыслие? Не опрометчиво ли отдаваться игре волн Судьбы? Впрочем, мир достаточно разумен, а я не бессмертен, чтобы не ввергаться в крайности. Может, забыть на время о здравом смысле, осторожности и следовать природном чутью то есть положиться на самого себя?
Ты совсем плох, сказал Вагиз и положил мне руку на плечо. Сейчас поднимемся и тяпнем. Для душевного сугрева.
Я вздохнул облегченно. Сейчас бояться нечего пока, а там видно будет.
Но оставались еще усталость, голод и горькие мысли о том, что я не знаю, как дальше быть (жить?) в Новом Свете. Будто из-под ног ушла земля, и никаких вразумительных указаний Свыше, только пустопорожняя болтовня Вагиза, жаждущего выпить. Не очень-то убедительный сосед. И вообще, этот тип слишком бесцеремонен и почти наверняка глуп.
Стоило подумать об этом, как опять подкатила тревога. Считать его устами Высшей Силы? Да, Боже, сохрани!
Голодное бурчание желудка отвлекло.
Расслабься, посоветовал Вагиз. А потом хмыкнул и за воркотню. Господи! Ты вечный новичок и везде нуждаешься в опеке. В Москве ты не был, на Кубе.
А ты был?
Но я-то здесь, а ты-то где?
А где я? Вопрос вопросов.
3
Лифт был спаренный две шахты с чугунного плетения калитками, через которые видны движения тросов и противовесов; циферблаты со стрелками указывали номер этажа, где находятся кабины. Обслуживали подъемники два флегматичных лифтера в ливреях один чернокожий, другой белый.
Седьмой, сказал Вагиз и обозначил номер этажа пальцами обеих рук.
Сьете? переспросил лифтер, разглядывая его персты.
В кабине, прикрыв за нами калитки, принялся накручивать огромное чугунное колесо и мы двинулись вверх с тошнотворной медлительностью. Блок самоподъемника? Да нет, конечно рычаг тормоза. Наследие американской экономической оккупации.
Двухместный номер располагался в середине тускло освещенного коридора, который мыли две горничные, окуная лентяйки в ведро с водой. И прежде, чем мы успели прошмыгнуть, они умудрились его опрокинуть.
Блянка! Блянка! . и дальше тарабарщина на испанском.
Думаете, ругались? Блянкой звали одну из девушек. А вместе они, уперев руки в бока, хохотали, будто в луже грязной воды увидели нас с Вагизом поскользнувшихся и растянувшихся.
Интерьер нашего номера в гаванской гостинице «Националь» был прост в центре комнаты две массивных деревянных кровати; торшер высокий между ними; одну стену занимали раздвижные шкафы с антресолями; в углу два плетеных кресла возле изящного столика о трех ножках, на нем графин с водой и два стакана; в ванной совмещенной с туалетом ванной комнаты можно было плавать.
Кондиционера не было, но я слишком утомился, чтобы всерьез размышлять над такими проблемами. Главное была прохладная вода. Первым делом разделся и обтерся мокрым полотенцем. Вагиз же, обшарив все углы, так оценил апартамент:
Так что сам видишь, парень, дела у нас тут не ахти.
Ты о чем?