По чести сказать, мало, поэтому я и просил тебя приехать. С государем теперь все может случиться в любой момент. А гарнизон и войска уж за шестнадцать месяцев жалования не получали. Если будет Божья воля призвать государя к себе, выйдет, что умрет он должником перед своими подданными. Ему сейчас тяжко, ни до чего. Мы же с тобой позаботиться должны, чтобы не допустить подобного. Займись-ка. Ты знаешь, куда, к кому, как надо обращаться. Ссылайся на меня.
Все сделаю.
И не тяни, сегодня ж.
Батюшка Александр Данилыч! Неужто столь он плох?
Трудно судить, а в порядок все привести не грех. И вот еще. Мы много войск на разные работы разослали. Как думаешь, не след ли их вернуть?
Вернуть-то можно
И я думаю, подхватил Меншиков, которому было не досуг выслушивать рассуждения Бутурлина и в то же время хотелось создать впечатление, что решения у них возникают в процессе совместного размышления. Вернуть бы надо всех. В такой-то час, пусть лучше молятся за императора. Да и спокойней в столице станет.
Верно, князь, верно. Тогда б мы могли и стражу удвоить на местах.
Да, продолжал Меншиков излагать свой план. И по улицам не плохо бы было пустить небольшие отряды пехоты, пусть бы прохаживались, в предупреждении волнений. Сим тож займись. Вели немедля разослать указы, чтоб были здесь на раз. Усиль охрану.
Сию минуту сделаю.
Скажи мне только, как твои гвардейцы?
Тебе известно, ваша светлость, они Петра до обожания любят. Молятся, скорбят.
Кто, думают они, престол наследует?
Они еще надеются на выздоровленье государево.
А все же?
Со старшими офицерами я перемолвился Все государыню жалеют и дочерей царевен.
А нас что ждет?
Ой, и не говори, князь, дурно дело.
«Вот они, военные, никакой инициативы», проворчал про себя Меншиков, а вслух добавил:
Не узнаю тебя! Ты что ж, готов покориться? Противникам Петра отдать Россию? Чтоб все, что делали мы, прахом стало?
Ведь женщина она, к тому же иноземка!
Заладили! Но рад: хоть понимаешь, как и я, что сейчас только она могла бы на престоле продолжать святое дело мужа, если, конечно, преданные ему люди, как ты, да я, поддержат.
Я готов, в полку своем уверен.
Видишь! Делай, о чем договорились, да будь поближе. А сейчас, если хочешь, можешь идти с Богом.
Пойду. Прощай, князь, располагай мной.
Ступай, ступай, забот у тебя немало.
Вот уже сани Бутурлина отъехали, а ни Бассевич, ни Толстой не появились. В их заинтересованности Меншиков не сомневался, поэтому задержка вызывала у него не беспокойство, а скорее нетерпение и легкое раздражение. Когда он затевал игру, он любил вести ее легко и быстро, с азартом и без проволочек, но вел ее точно и с умом, никогда не теряя головы, как бы высока не была ставка. Большей ставки, чем теперь, он, пожалуй, не делал никогда. Случись проигрыш, он терял все, включая собственную жизнь, но, если бы только лично он, под прямой угрозой оказывалось благоденствие, а может, и жизнь его родных и близких, что было посерьезнее: свою семью Меншиков любил бесконечно. Зато при выигрыше, он приобретал во много-много крат больше, чем имел, во сколько? Может показать только дальнейшая игра. Головокружительная высота ставки распаляла светлейшего, ему не терпелось закончить подготовительные операции.
Наконец, кто-то подъехал, захлопали двери внизу, наверху, в кабинет заскребся денщик.
Звать немедля!!! крикнул Меншиков, не дожидаясь доклада, и встал, готовясь встретить прибывших. В голове у него мелькнуло: «Итак, начало есть!.. Продолжаем».
Глава III
Меншиков двинулся вперед, но не торопился. Хозяин и гости должны были сойтись на середине комнаты. Необходимо было выдерживать тон. Никакой паники, смятения, никакой растерянности или даже неуверенности, никакого отката назад ни в поведении, ни в этикете, ни в расстановке сил, ни в позиции в прямом и переносном смысле не должно было быть. Да, он их пригласил, но не потому, что у него не хватает сил полностью справиться с ситуацией единолично, а потому, что он считает их соратниками, также желающими проявить себя: отстоять дело Петра, коли придется.
Графы Толстой и Бассевич вошли скорой и деловитой походкой. Все трое быстро обменялись соответствующими случаю приветствиями и репликами.
Толстой обратился к Бассевичу, продолжая прерванный разговор и предлагая ввести в курс дела и светлейшего:
Толстой обратился к Бассевичу, продолжая прерванный разговор и предлагая ввести в курс дела и светлейшего:
Так говоришь, плох он?
Бассевич отвечал, обращаясь больше к Меншикову:
Я только что оттуда. Страшный жар почти постоянно держит его в бреду
Меншиков счел за благо не выслушивать подробности, не несущие ему ничего нового, и мягко вклинился в только начинающийся рассказ, не то, чтобы перебивая, а дополняя его:
И подобное состояние длится уж не первый час. Я недавно из дворца, присовокупил он, давая понять, что просвещать его излишне, и без паузы предложил:
Так как, начистоту и без проволочек?
Стало ясно, что предлагается обойтись без лишних слов.
Времени вилять у нас уже нет, согласился Толстой.
Бассевич снова принялся докладывать, но теперь уже по существу:
Герцог Гольштинский, наши люди готовы поддержать императрицу.
Мгновенно подключился и Толстой:
Войска в нашей власти. Прикинем далее: статс-секретарь Макаров, обер-прокурор Ягужинский, обер-полицмейстер Девиер не подведут.
Такой ход и стиль разговора Меншикова вполне устроил, и он охотно поддержал:
Синод за Феофаном Прокоповичем пойдет, а он с нами. Словом, ключевые позиции в наших руках, но надо действовать безотлагательно. Войсками, стражей занимается Бутурлин. Казна?
Казну бы надо нам в крепость перевезти. Там комендант надежный, предложил Толстой.
Согласен. Кто берется переговорить с императрицей? продвигал совещание светлейший.
Берусь попробовать, предложил свою кандидатуру Бассевич. Мне есть, что ей сказать. Сегодня, в первом часу ночи ко мне являлся Ягужинский. Отметьте, был переодет. Советовал мне срочно позаботиться о своей безопасности, если не желаю завтра иметь честь болтаться на виселице рядом с тобой, светлейший князь. Ему стало известно о заговоре. Считает, что гибель императрицы и ее семейства неизбежна, если сегодня же удар не будет отстранен. Я еду к ней. О дальнейшем меня вы известите.
В добрый час! не удерживал князь Меншиков. Похоже, ночью спать нам не придется.
Что будет заговор, я не сомневался. Но уважение и страх перед Петром сильны. Ручаюсь, они не двинутся, пока в нем остается, хоть признак жизни, рассудил Толстой.
Более чем согласен с тобой, граф, ты прямо будто мои мысли прочитал. Видать, мы и впрямь с тобой единомышленники, счел уместным слегка пошутить светлейший. Они пусть ждут, нам действовать пора. Друг мой, возьми-ка на себя ты труд оповестить всех, кто верен Ее Императорскому Величеству, чтоб собирались во дворце. Гвардейцами, казною я займусь.
Сделаю. Прощай, тогда.
И мне дозвольте откланяться, заторопился граф Бассевич.
Будьте трижды осторожны, напутствовал хозяин дома. С Богом!!!
Даже не дожидаясь, пока соратники покинут дом, Меншиков принялся за свою часть работы.
Денщик! позвал он и стал давать наставления ещё только входящему дежурному офицеру:
Вели послать в гвардейские казармы надежного и преданного человека иль лучше сам пойди. И именем моим вели ты старшим офицерам без шуму лишнего явиться ко дворцу сегодня часам к восьми, а можно и пораньше, как кто придет, пусть займут позиции, что поважнее, они сообразят. Только действовать нужно тайно, не привлекая внимания, будто невзначай. Надеюсь, тебе ясно.
Совершенно, Ваша Светлость.
Тогда иди сию минуту. Будь осмотрителен. Ступай.
Слушаюсь, Ваша Светлость.
Глядя в след удалившемуся денщику, Меншиков прикинул, что пора и ему отправляться туда, где в ближайшее время начнут развиваться решающие события. Через несколько минут он снова сидел в своих роскошных санях.
Во дворец! крикнул он.
Глава IV
Не спали и в доме князя Алексея Григорьевича Долгорукого. Уже давненько он совещался со своим двоюродным братцем Василием Лукичом, тоже князем Долгоруким. Много побывало и посетителей. Казалось бы, обстоятельства складывались, ладнее не придумаешь, но беспокойство обуревало безмерное.
Ты погляди, в очередной раз начинал повторять свои рассуждения Алексей Григорьевич, кто только не прибегал за ночь все хотят видеть на троне Петра Алексеевича внука. И по всем доселе существовавшим на Руси понятиям и законам ему на престоле быть. Нет же, надо было императору издать указ о престолонаследии. Теперь жди-гадай, кого ему придет в голову назвать своим приемником. И выбора-то вроде у него нет, кроме внука, три бабы, причем, две из них малолетние ветреницы, а третья сама себе дорогу к трону Монсом загородила, и сидишь дрожишь, потому как знаешь, того и жди, выкинет государь, чего и в самом кошмарном сне не приснится, и никаким другим образом в голову не придет. Вот нет-нет, да мелькнет мысль, что лучше бы сам остался, выздоровел. Хотя натерпелись за жизнь, желательно и дух перевести!