Вельяминовы. Время бури
Часть третья. Том третий
Нелли Шульман
Иллюстратор Анастасия Данилова
© Нелли Шульман, 2018
© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2018
Пролог
Казахстан, февраль 1946
Усть-Каменогорск
У пахнущих штукатуркой, ампирных колонн Дворца Культуры Металлургов, шумела толпа. Несмотря на февральский мороз, девушки, с подкрашенными губами, кусали мороженое, в простой обертке. Парни, многие еще в военной форме, без погон, щелкали семечки, сплевывая шелуху на каменные плиты широких ступеней.
В сером, низком небе висел слой черного, удушающего дыма. В городе привыкли к столбам, поднимающимся из кирпичных труб цинкового завода, будущей гидроэлектростанции и новой, строящейся фабрики на окраине города. Площадку закрыли, проложив туда отдельную колею, от городского железнодорожного вокзала. Ходили слухи, что проект курирует министерство государственной безопасности.
В городе почти все работали под землей, на рудниках, заложенных на Алтае во времена императрицы Екатерины. Тогда в крепость Усть-Каменную отправляли гарнизоны казаков, для защиты от набегов кочевников, с юга. Город строили, как было принято в те времена, по строгому плану. Прямолинейные улицы продувались ветром с гор. При весенних разливах Иртыша вода не застаивалась в низинах, а быстро расходилась среди переулков.
Императрица Екатерина, своим указом, выделила угодья в окрестностях крепости для староверов, бежавших от преследований в Польшу, и желающих вернуться на родину. До революции в Усть-Каменогорске, со взорванным большевиками Покровским собором, и перешедшим в ведение милиции Свято-Троицким мужским монастырем, стояли и старообрядческие молельни, и мечеть, и костел, выстроенный сосланными на Алтай поляками.
Сейчас, после войны, в городе тоже слышались разные языки. Окрестности Усть-Каменогорска усеивали лагпункты, где держали заключенных, работавших на добыче редких металлов. Зэка, разумеется, в кино не отпускали, но ссыльным немцам Поволжья, крымским татарам и чеченцам разрешали поездки в город.
Многие ссыльные, кстати, и в городе живут крепкий, сероглазый парнишка, на вид лет десяти, независимо прислонился к колонне, надвинув на лоб потрепанную ушанку, взять хотя бы наших соседей ссыльных на режимные предприятия не нанимали. Люди перебивались на подсобных, неквалифицированных работах.
Местный шанхай, как назывались за Уралом бедные кварталы деревянных домишек, расползся по невысокому холму, за рекой Ульвой, впадающей в Усть-Каменогорске в Иртыш. Мужчины промышляли грузчиками, в магазинах и на рынке, женщины мыли поли и брали на дом стирку. Воду жители носили из реки, по обледенелым дорожкам, и крутым лестницам, проложенным по склонам в прошлом веке.
Чихнув, парнишка вытер сопли рукавом драпового пальто:
Юг, а все равно холодно. Мы почти рядом с Китаем. Тетя Марта обещает, что немного подождать осталось, и мы выберемся из СССР в кармане Уильяма лежали два билета на завтрашний, утренний сеанс. Показывали «Первую перчатку». Уличные приятели все уши прожужжали ему о фильме:
Кино не о футболе, а о боксе мимолетно, пожалел Уильям, но бокс тоже хорошо сплюнув лузгу, сверившись с большими часами, над головой, он кубарем скатился со ступенек. Навстречу валила толпа, на вечерний сеанс.
Мы завтра утром с тетей Мартой в кино пойдем. Когда семьи ходят, так безопасней. Она мне пирожное обещала купить, в фойе Уильяму еще надо было сварить суп, к возвращению Марты с работы. Он отлично управлялся со старомодной керосинкой, стоящей в беленой, чистой комнатке, в хлипком сарайчике, среди закоулков шанхая:
Я шурпу сделаю, решил Уильям, крупа есть, а тетя Марта с работы кости принесла перебежав мост через Ульву, мальчик пропал в переплетении узких переулков бедного предместья.
Марта обнаружила себя и Уильяма на перроне вокзала Усть-Каменогорска, в общем, случайно.
К новому, сорок шестому году, добравшись до Астрахани, она поняла, что не сможет пересечь Каспийское море. Навигация закрылась на зиму. Ни пассажирские, ни грузовые рейсы в Красноводск не ходили.
Марта к тому времени стала обесцвеченной пергидролем блондинкой, с кудрявыми, завитыми волосами. При ней имелись документы уроженки города Горького, Серафимы Ивановны Шевелевой, двадцати пяти лет от роду, военной вдовы. Паспорт и метрику для Уильяма, то есть Володи Шевелева, Марта купила в Горьком, потолкавшись на базаре, за немалые деньги. В документах Серафимы Ивановны поставили отметку об убытии с постоянного места жительства. Вдова ехала на целину, начинать новую жизнь, с сыном на руках. По возрасту Володя должен был посещать первый класс, но история о целине ни у кого не вызывала подозрения.
Вся страна, казалось, снялась с места. В поездах, в прокуренных тамбурах пели под баян. Инвалиды, на костылях, бродили по общим вагонам, прося рублевку на пропитание, рассказывая о военных подвигах. Пахло салом и водкой, звенели бутылки, кто-то, шатаясь, вставал:
Прошу к нашему столику, девушка! Разделите трапезу с фронтовиками Марта приподнималась на локте, смущенно улыбаясь:
Простите, товарищ. Не кричите, пожалуйста. У меня ребенок спит волосы Уильяма быстро отросли. В пронизанной светом станционных фонарей, длинной ночи, укрывшись тонким одеялом, Марта гладила золотисто-рыжую голову:
Спи, мой хороший мальчик, спи шептала она, скоро все уйдет, все забудется то же самое она обещала и будущей девочке, Любови.
В Горьком, услышав на базаре о враче, принимающем по коммерческим ценам, Марта навестила дорогую, трехкомнатную квартиру, на волжской набережной. Засунув в карман халата купюры, доктор, одобрительно, сказал:
Все идет хорошо, голубушка. Родите в мае, к годовщине великой победы Марта вспомнила яркий день, середины сентября, золото деревьев, в Сокольниках, стук каблуков, по деревянной эстраде танцплощадки. Оркестр играл «Рио-Риту», теплое дыхание Волка щекотало ей ухо:
Ты мне снилась, Марта, девять лет снилась крепкая рука лежала на ее талии, от каштановых волос пахло жасмином, но я думал, что больше никогда тебе не увижу вагон раскачивался. Мужики пьяными голосами затягивали «Землянку»:
До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага Марта, всякий раз, напряженной спиной, всем телом, чувствовала эти четыре шага. Каждая проверка документов грозила ей тюрьмой, звонком в Москву, на Лубянку, и разлукой с Уильямом:
Они думают, что Уильям сын Воронова в поездах, на узких полках, мальчик приваливался к ней, сопя в плечо, они оставят его в заложниках, на случай появления отца. Но Воронов знает, что Уильям не его ребенок, Тони ему сказала старший деверь, в Берлине, поделился историей с Генрихом:
Максимилиан смеялся, описывал, как он Тони, на глазах Воронова Марта сжимала тонкие пальцы в кулак:
Пусть они все умрут, пожалуйста. Пусть Воронов сдохнет первым, пусть Эмма освободится, и Джон ее найдет. Максимилиан не позволит Воронову тронуть ее ребенка, как он не позволит сделать что-то с Теодором-Генрихом зная деверя, Марта не сомневалась, что Макс ухаживает за племянником:
Но нельзя, чтобы мой сын рос в окружении нацистов, в какой-то безумной крепости, на краю земли ночами, в поездах, прячась под одеялом, Марта доставала блокнот. Она думала о рисунках, в папке леди Констанцы, об оазисе в Антарктиде, с урановым месторождением, о странном месте, отмеченном семью скалами:
Вообще непонятно, где оно находится. Мы с Генрихом решили, что эскиз похож на изображение дольменов дольмены были разбросаны по всей Европе:
На клыке Джона похожий рисунок, дерево и семь ветвей. Но это распространенный мотив, у примитивных народов Марта вспомнила рассказы о клыке:
Миссис де ла Марк его подарил какой-то сибирский князь. Надо проверить карты Сибири, Урала в Астрахани, она пошла с документами Шевелевой в городскую библиотеку. Карточку заводили только по прописке, но Марту пустили в читальный зал. Ей потребовалось три визита, чтобы найти искомое место:
Северный Урал она задумалась, глушь, тайга, непролазные места. Ученые считают, что каменные столбы, природные образования. Вообще, все легенды Марта захлопнула географический справочник, нет ни одного доказательства, что миссис де ла Марк навещала Урал. Но леди Констанца, зачем-то, поместила рисунок в папку Марта помнила, что деверь не обратил внимания на семь столбов:
Его больше интересовал уран, мрачно подумала женщина, они утащили в Патагонию тяжелую воду, с подземных заводов. Но до доктора Кроу, слава Богу, им не дотянуться еще Марта вспоминала девушку, с будапештской фотографии:
Циона Судакова. Она ранила Максимилиана. Она очень близко к нему подобралась от доктора Кроу Марта услышала семейные новости:
Ей мама все рассказала женщина ворочалась на полке, в феврале этого года у доктора Горовиц родилась девочка, Фрида. Покойную жену дяди Теодора звали Фредерикой все могло быть совпадением, но Марта посчитала на пальцах: