Мой отец был достаточно суровым человеком, а мать, напротив, являла собой пример женского добродетели и, как вы уже поняли, обладала безупречной фигурой. Я их любила страстно, как только дочь может любить образцовых родителей, хотя, не могу не отметить, что отец, которому было сорок лет, никогда не шутил в моем присутствии, не говорил никаких нежных слов моей матери, которая была моложе его на шесть лет.
И, конечно, я никогда не подозревала, что под столь серьёзной внешностью и столь достойными манерами моих отца и матери может скрываться буйная чувственность и необузданный аппетит к сексуальным наслаждениям.
Случай мне позволил открыть эту тайную грань натуры моих родителей.
Мне было восемнадцать лет и я, естественно, получала всё необходимое в моем возрасте религиозное образование и обучение для обряда конфирмации. Нашего пастора я любила неземной, что называется, любовью, так же как и все мои подруги.
Впоследствии я частенько замечала, что учитель, и особенно, религиозный наставник, это первый мужчина, который производит неизгладимое впечатление на умы молодых девушек. Если его проповеди следуют одна за другой, и если он к тому же человек известный в вашем округе, все его молоденькие ученицы обязательно потянутся к нему. Но это замечание всего лишь к слову, но я непременно возвращусь ещё к этому вопросу впоследствии.
Итак, мне было восемнадцать лет, моё тело практически полностью развилось, то есть неумолимо приближало меня к женщине иными словами, я походила на расцветающую розу.
Приближался день рождения моего отца. Его жена и моя мать с любовью делала все необходимые приготовления к этому празднику. Что касается меня, то я уже с раннего утра была одета в праздничное платье, так как мой отец любил красивые туалеты. Я написала праздничную оду в его честь, но вас не должно это удивить, ведь вам известен мой маленький поэтический талант (между нами говоря, в этот день я должна была быть на уроке у пастора, но у меня был, таким образом, повод пропустить это занятие), и взяв большой букет цветов, который я сама собрала рано утром, я отправилась к матери, чтобы вместе с ней поздравить отца.
Мои родители не имели общей спальной комнаты, у каждого была своя. Отец частенько работал допоздна и не хотел беспокоить супругу по крайней мере, он так говорил.
Позже я опять же поняла, что это очевидный знак их разумного способа совместной жизни. Супруги должны избегать, насколько это возможно, бесцеремонности ежедневной небрежности. Все хлопоты и процедуры, которые необходимо совершить на заре или при заходе солнца, не пренебрегая и ночным туалетом, часто выглядят довольно нелепыми для персоны другого пола, они разрушают привлекательность вашего сексуального партнёра, и общая жизнь теряет свою прелесть. Итак, мой отец не спал в спальне моей матери. Обычно он вставал в семь часов утра, и поэтому в день его годовщины, как выяснилось, мы-моя мать и я, не сговариваясь поднялись заранее, в шесть часов утра она, для того, чтобы подготовить подарки и увенчать последними мазками портрет мужа, который она написала к его юбилею, а я, чтобы нарвать цветов для букета ему в подарок. Правда, к семи часам утра мама уже пожаловалась сама себе, что утомилась, и ей необходимо на несколько мгновений снова прилечь в постель в ожидании пробуждения супруга.
Бог знает откуда ко мне пришла эта идея, но я подумала, что было бы очень мило с моей стороны удивить моего любимого папу моим неожиданным появлением в спальне матери и принести ему мои добрые пожелания по случаю юбилея. Я услышала, как он закашлял в своей комнате, следовательно, уже встал и собирался, как обычно, вскоре отправиться к жене. В то время, как моя мать давала последние указания служанке, я, пользуясь этим, незаметно просочилась в её спальню и скрылась за прозрачным покрывалом алькова, который служил одновременно гардеробом. Гордая и счастливая моим планом преподнести неожиданный подарок, я затаилась за ажурной створкой, когда в спальню вернулась мама. Она быстро разделась и тщательно вымылась. Я впервые так близко видела красивое тело моей матери полностью обнажённым. Затем она склонила большое зеркало, которое стояло у подножия кровати возле умывальника таким образом, чтобы в него можно было смотреться, лёжа на постели, и легла в кровать. И тут я поняла, что оказалась в чрезвычайно деликатной ситуации, и мне хотелось умереть в этом алькове, чтобы никто не узнал о моем поступке. Предчувствие мне подсказало, что перед моими глазами собираются приключиться вещи, которые юная девушка не осмеливается видеть. Я задержала дыхание и дрожала всеми моими членами. Внезапно дверь открылась и вошёл мой отец, одетый так же, как и каждое утро, в элегантный халат. Едва дверь ещё только стала приоткрываться моя мать незамедлительно закрыла глаза и сделала вид, что спит. Отец приблизился к постели и созерцал картину спящей жены с нескрываемым выражением большой любви. Затем он вернулся к двери и толкнул запор. Я все больше и больше дрожала от страха и хотела провалиться сквозь землю прямиком в преисподнюю. Отец же медленно снял свои штаны и остался в одной рубашке. Он тихонько приблизился к кровати и с огромной осторожностью поднял лёгкое покрывало с моей матери. Теперь то я прекрасно знаю, что картина, которая предстала перед его и моими глазами, была отнюдь не случайной, но тогда я наивно полагала, что поза, в которой на белоснежной простыне лежала моя мать, раскинувшись нет, буквально разметавшись по постели с раздвинутыми ногами была случайной. Вид женского тела в такой позе крепкого, упругого, цветущего, зовущего к чему-то сладострастному поначалу вызвал у меня стыд. Рубашка на матери была поднята кверху, а её белая и круглая грудь с алым, торчащим, как я теперь понимаю, от возбуждения, соском, выскочила за пределы пенистых кружев корсажа.
Мои родители не имели общей спальной комнаты, у каждого была своя. Отец частенько работал допоздна и не хотел беспокоить супругу по крайней мере, он так говорил.
Позже я опять же поняла, что это очевидный знак их разумного способа совместной жизни. Супруги должны избегать, насколько это возможно, бесцеремонности ежедневной небрежности. Все хлопоты и процедуры, которые необходимо совершить на заре или при заходе солнца, не пренебрегая и ночным туалетом, часто выглядят довольно нелепыми для персоны другого пола, они разрушают привлекательность вашего сексуального партнёра, и общая жизнь теряет свою прелесть. Итак, мой отец не спал в спальне моей матери. Обычно он вставал в семь часов утра, и поэтому в день его годовщины, как выяснилось, мы-моя мать и я, не сговариваясь поднялись заранее, в шесть часов утра она, для того, чтобы подготовить подарки и увенчать последними мазками портрет мужа, который она написала к его юбилею, а я, чтобы нарвать цветов для букета ему в подарок. Правда, к семи часам утра мама уже пожаловалась сама себе, что утомилась, и ей необходимо на несколько мгновений снова прилечь в постель в ожидании пробуждения супруга.
Бог знает откуда ко мне пришла эта идея, но я подумала, что было бы очень мило с моей стороны удивить моего любимого папу моим неожиданным появлением в спальне матери и принести ему мои добрые пожелания по случаю юбилея. Я услышала, как он закашлял в своей комнате, следовательно, уже встал и собирался, как обычно, вскоре отправиться к жене. В то время, как моя мать давала последние указания служанке, я, пользуясь этим, незаметно просочилась в её спальню и скрылась за прозрачным покрывалом алькова, который служил одновременно гардеробом. Гордая и счастливая моим планом преподнести неожиданный подарок, я затаилась за ажурной створкой, когда в спальню вернулась мама. Она быстро разделась и тщательно вымылась. Я впервые так близко видела красивое тело моей матери полностью обнажённым. Затем она склонила большое зеркало, которое стояло у подножия кровати возле умывальника таким образом, чтобы в него можно было смотреться, лёжа на постели, и легла в кровать. И тут я поняла, что оказалась в чрезвычайно деликатной ситуации, и мне хотелось умереть в этом алькове, чтобы никто не узнал о моем поступке. Предчувствие мне подсказало, что перед моими глазами собираются приключиться вещи, которые юная девушка не осмеливается видеть. Я задержала дыхание и дрожала всеми моими членами. Внезапно дверь открылась и вошёл мой отец, одетый так же, как и каждое утро, в элегантный халат. Едва дверь ещё только стала приоткрываться моя мать незамедлительно закрыла глаза и сделала вид, что спит. Отец приблизился к постели и созерцал картину спящей жены с нескрываемым выражением большой любви. Затем он вернулся к двери и толкнул запор. Я все больше и больше дрожала от страха и хотела провалиться сквозь землю прямиком в преисподнюю. Отец же медленно снял свои штаны и остался в одной рубашке. Он тихонько приблизился к кровати и с огромной осторожностью поднял лёгкое покрывало с моей матери. Теперь то я прекрасно знаю, что картина, которая предстала перед его и моими глазами, была отнюдь не случайной, но тогда я наивно полагала, что поза, в которой на белоснежной простыне лежала моя мать, раскинувшись нет, буквально разметавшись по постели с раздвинутыми ногами была случайной. Вид женского тела в такой позе крепкого, упругого, цветущего, зовущего к чему-то сладострастному поначалу вызвал у меня стыд. Рубашка на матери была поднята кверху, а её белая и круглая грудь с алым, торчащим, как я теперь понимаю, от возбуждения, соском, выскочила за пределы пенистых кружев корсажа.
Впоследствии мне встречалось совсем немного женщин, которые осмелились бы предстать таким образом перед своим законным мужем да и перед любовником тоже. И обычно это связано с банальной причиной тело женщины обычно быстро деформируется после двадцати лет от роду.
Мой отец несколько минут упивался этим спектаклем, разыгранным его супругой перед его глазами. Затем он потянулся к спящей жене и начал с целого набора медленных ласок невероятной деликатности. Он целовал её в шею, потом спустился к груди, задержавшись на бутончике соска, который он полностью обхватил своими губами, после чего продолжил свои спуск с поцелуями вниз, задержавшись на упругом животе, пока не достиг, наконец, рощи, скрывавшей вход в её пещеру. Моя мать стала вздыхать, как будто ей не хватало воздуха, чтобы дышать, затем она потянулась на спине, как будто во сне, ещё шире разведя свои ноги и принялась совершать странные движения бёдрами. Кровь прилила к моему лицу, мне стало стыдно от увиденного, как будто на моих глазах совершалось преступление, я хотела отвести глаза но не смогла, заворожённая дивным спектаклем. Когда мой отец, внезапно ускорил свои движения, подкрепляя их уже не столь нежными, сколько страстными поцелуями, моя мать открыла глаза, как если бы она внезапно проснулась только что, и сказала с глубоким вздохом: