Пыль и прах, звук, как из репродуктора, но я сохраняю невесомость.
Врёте.
Как можно, здесь открывается истина.
Истина что-то мне опять впендюривают, неужто затащили насильно в ту самую комнату? Я порываюсь спросить, где рыженькая, но молчи, молчи, молчи неощутимая гильотина отсекает слова.
А ты реальная?
Куда уж более, образ приближается ко мне, но звук идёт со стороны, чревовещание?
Ты не смог. Даже оприходовать девчонку, и остановить. Теперь ты будешь разобран, и никаких поблажек. На части, она поворачивается к неподвижно застывшей девушке, а потом и до тебя очередь дойдёт, и так гнусно так усмехается.
Но ей невдомёк, что я уже изменился появился смысл бороться. Не только за себя, но за эту рыженькую девчушку. Сейчас, ты у меня попляшешь. Они забыли отключить мои мышцы, поработав над сознанием, посчитали, что я полностью деморализован. Не надо всем властны. Цепь, она. Может материализоваться, или никуда не пропадала вовсе? Секунда их промедления, и мне хватило этого, она в моей руке.
Хрип
Ни фига себе, какая инсценировка! А я-то думал. Вру, не думал ни о чем, только вот.
Фигура безвольно оседает. Но на меня набрасывается внезапно появившееся из ниоткуда сонмище преследователей. Я даже не могу различить их образы, но их тьма.
Я вращаю цепью, раскидывая невидимых противников, но центробежная сила уносит и меня. Кариолисово ускорение, и я, уже почти реально, возношусь.
***
Поднимите мне веки. Что, Оле-Лукойе поработал своей спринцовкой? Разберусь здесь, и первым делом поеду в Данию и разрушу памятник Андерсену. Жаль, не смогу убить. Русалку жалко, а меня? Я снова ощущаю реальную тяжесть, моё ложе с какими-то бугорками, матрас старый и тонкий, неудобно, жмёт и давит, я стараюсь принять нормальную позу. Неужели они на этот раз выиграли?
Поворачиваюсь, но невидимая нежная рука останавливает меня:
Тише, не выдерните иголку, капельница.
Веки, протрите.
Я чувствую, как нежная рука тампоном снимает сладкое молочко или гной, промывает глаза дистиллированной водой она стекает мне в рот, безвкусная, и пить. Пусть через трубочку.
Какое наслаждение! Кощею именно вода помогла обрести силы. Я сжимаю руки, цепь в моих руках, будто прилипла. И чувствую прилив той же силы.
Не надо подниматься так резко, иголка выскочит. Я сейчас.
Голос знакомый, и я слушаюсь.
Непривычно светло. Правильно, что мне сразу не открыли глаза.
Свет, слишком ярко, сделайте потише.
Кто-то, пока неведомый встаёт, опускает жалюзи.
Я привыкаю, зрение возвращается. Более того, я чувствую силы если не воспарить, то вспрыгнуть со своего ложа, но понимаю, что пока должен быть послушен.
Вспышка, ожог. Я пытаюсь встать.
Осторожно, капельница, повторяет девушка это она, рыженькая, я узнаю её голос и чувствую руку!
Надо освободиться от этого.
Хорошо, но только я не знаю, как с этим обходиться.
Я вижу три штатива, с наполненными колбами, из которых вытекает жидкость и по тонким трубкам перетекает в мой организм. А когда закончится, начнёт капать из маленькой бутылочки с тремя крестиками. И всё
Но ведь нельзя, мне сказали.
Мы слишком многим верим.
Она перекрывает краники, вытаскивает иголки. Мне немного больно, но я чувствую свободу.
И она осознаёт, что я вернулся, и рассказывает:
Ты подал мне руку, но я не успела тебя коснуться. Дорожка, по которой мы шли а Сокол был уже близко, раздвоилась, и ты. Как бы растворился, исчез, а я Я искала, а потом пошла на этот Сокол, адрес был зафиксирован в моём мозгу, ты понимаешь? она уже отодвинула штатив на колесиках, и расправлялась с другим, но испугалась, вдруг там ловушка? Уехала на троллейбусе, подальше от заколдованного места, но город не покидала.
Устроилась на работу в Нижнем парке, в зверинец у меня московская прописка, так что проблем не было, ночевала в сторожке и убирала за животными. Гастарбайтеров тут не берут, а работа даёт средства к существованию и жильё. А потом из сторожки перебралась в маленький домик, с кухонькой и душем, там же.
Сначала я боялась, а потом стала искать тебя, сама, ведь ни у кого не спросишь, но никаких следов. Могла рассчитывать на случай или интуицию.
И вот. На третий день новости. Произошла авария, на страте космического корабля «UNION RUSSIA 3», судьба экипажа неизвестна.
У меня что-то ёкнуло, но я даже не знаю твоего имени, да и как?
Я вижу и понимаю, что это она, но ещё не освобожден полностью, и посему лишь внимаю нежному, дрожащему голосу. Она поворачивается, коротенький белый халатик, с розовой окантовкой, но почему?
Сейчас мы его приподнимем. Мне достаточно лишь подумать, даже не шевелить рукой, как происходит движение.
Нет, не надо, она чувствует, здесь очередная подстава. Они надеются, что ты расслабишься, и тогда тебя можно будет разобрать живым.
Девушка прикрывает худенькие коленки.
Я снова хочу приподняться, но она меня останавливает почти неуловимым движением головы мы под колпаком, надо немного подождать. И до меня доходит, что я не знаю имени девушки.
Как тебя зовут?
Сара. Иванова, она улыбается, а ты. Владимир, да?
И что было? ей достаточно полунамёка, или девушка Сара может читать мои мысли? Или уже знала. И продолжила:
Я слушала местное радио. Не объявится кто-то, случайно и вот.
А где мой рюкзак?
Здесь, на него никто не покусился. Я бросилась искать, и жалко стало, такой не совсем старый, если помрешь.
Какой я старый, в тридцать?
Зеркало
Незачем. Тут, она едва шепчет, ты уже изменяешься.
Она приносит мою одежду, я машинально натягиваю джинсы, рубашку.
***
Третий этаж, внизу газон, решёток нет, сейчас.
Входит дама в кокошнике, но шея у неё обмотана толстым шарфом:
Что, твой оклемался? Я же предупреждала, всё под контролем. И вы ещё на что-то надеетесь?
Под рукой только штатив, но тупой. И ещё цепь.
Однако иголка втыкается в горло, я удерживаю, а Сара открывает краник. Пузырёк воздуха неумолимо следует по своему маршруту. Ослабшее тело на моё место. Кукла. А когда кинутся искать? Хватит ли нам времени?
Окно не заперто. Мы выпрыгиваем По-очереди. Я подхватываю девчонку, и мы снова бежим.
Я не выпускаю руки девушки, боюсь, что она снова исчезнет.
***
Садись, здесь у меня мотороллер, скутер, уточняет она.
Мы сваливаемся в густую траву. Дикое солнце ухмыляется мол, доигрались?
Я не хочу, Сара понимает, нет, не могу пока. Но если ты, и это единственный выход?
Я наклоняюсь, и нежно целую её, она вздрагивает, подаваясь ко мне.
Только мне бы хотелось, она привстаёт и сжимает коленки, чтобы всё было по правилам. Белое платье, очень коротенькое, фата, длинная и прозрачная, и ромашки в волосах. И я на очень высоких каблуках, ты меня поддерживаешь, и я не боюсь упасть.
Я представляю зал на Фурштадской, минимум гостей, Мендельсон. Мы обмениваемся кольцами, ставим подписи.
Ты понимаешь?
Я-то понимаю, но не могу сказать девчонке, что не всё подчиняется правилам, и разрушить мечту.
Откидываюсь на спину и смотрю на голубое до боли небо, только на горизонте маленькое лёгкое облачко. Слишком ярко, невольно закрываю глаза. Чувствую, как по руке ползет божья коровка.
Если существуют небеса, то я уже там. И проваливаюсь в сон. Наверное, они всё же что-то сделали со мной.
***
Кто-то щекочет меня травинкой. Протягиваю руку так и есть, Сара. Пригибаю к себе:
Ах ты, проказница!
Её волосы падают мне на лицо. Опять щекотно.
Но ты так спал, она наклоняется и целует меня.
Вставай, поехали! Надо успеть до грозы!
Мне не хочется отпускать девчонку, но что ж поделаешь, обет.
***
Теперь остаётся добраться до Питера.
Ты оттуда?
Да, если приключения не отшибли память.
А Сокол тебя не устроит? Он ближе, и ехать. Не хочется возвращаться. Платье можно купить. И фату.
Я согласен на всё, я так понимаю, мы можем обойтись и без банкета, не надо ни свидетелей, ни родственников.
***
Я люблю тебя
Дождалась.
Субтильная девчонка за рулём, каких-то сорок километров. Мы опять убегаем, на сей раз от грозы.
Мне хорошо, но что, если это снова иллюзия?
Я смотрю в небо, и понимаю, что это отнюдь не тучка
Эми. Пятница, семнадцатое
День как день. Обычный рабочий день в конце недели. С одним исключением середина лета и работать не то, чтобы не хотелось, просто мозги плавились от тепла, народ концентрировался там, где ещё не выдохлись кондиционеры. Непривычные к такой жаре. Мне повезло. Кабинетик мой оказался в прохладной зоне, и я мог заниматься делом, в не только перекладывать бумажки, имитируя кипучую деятельность.