Вельяминовы. Время бури
Часть третья. Том седьмой
Нелли Шульман
Иллюстратор Анастасия Данилова
© Нелли Шульман, 2018
© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2018
Часть девятнадцатая
Северная Америка, октябрь 1948
Нью-Йорк
Резкий, океанский ветер носил по серому асфальту тротуара рыжие листья, скрипел жестяной, облупившейся табличкой: «Сдается внаем». Деревянный столб, среди заросшего сорняками палисадника, покосился. Вихрь шелестел бумажками, разбросанными по обветшалому крыльцу, рекламами забегаловок, летними, пожелтевшими объявлениями, о распродажах, в бруклинских универмагах.
Скидки до 90%, спешите за покупками! Особые цены на детские товары, коляски, кроватки, манежи острая шпилька итальянских туфель, крокодиловой кожи, проткнула смятую бумагу, рядом с фотографией улыбающейся матери, в элегантном домашнем платье, при завивке.
Держа на одной руке пухлого малыша, дама ловко раскладывала низкую коляску:
С конструкцией справится любая мать сообщала реклама, теперь не надо ждать мужа с работы, чтобы отправиться на прогулку. Упрощенная модель, созданная специально для женщин стройная нога, в нейлоновом чулке, со злостью отбросила бумажку на газон.
Девушка куталась в короткий жакет, итальянского кашемира. Светлые волосы венчала шляпка, украшенная пучком шелковых, осенних листьев. Узкая юбка, коричневого твида, прикрывала колени. Ветер уколол лицо пылью, она щелкнула замком сумочки, на цепочке. Сверкнули две скрещенные «С».
Кэтрин Бромли вытащила блокнот, обтянутый пурпурной замшей и паркер, с золотым пером:
Этого адреса у меня в списке нет девушка внесла адрес в перечень, с перечеркнутыми строчками:
Сдано, сдано, не сдают одиноким женщинам, сдают только одиноким женщинам, но ноги моей там больше не будет, мерзавец просто сутенер убрав блокнот, она решительно поднялась на крыльцо.
В грязные, закрытые жеваными портьерами окна, ничего видно не было. Звонок не работал, Кэтрин постучала. Наклонившись к прорези почтового ящика, девушка крикнула:
Простите, есть кто-нибудь дома? Я хочу поговорить насчет аренды из-за двери не донеслось ни звука:
Даже радио не слышно на голых половицах прихожей тоже валялась разлетевшаяся реклама, а почтовый ящик забит. Судя по всему, квартирка заброшена. Словно начало из любимых детективных романов папы глаза, внезапно, обожгли слезы:
Что бы сказали папа с мамой, если бы узнали? Но никто, ничего не узнает. Все было и прошло, не думай о таком. Лучше подумай, как найти хозяина квартиры Кэтрин достала из кармана пачку Chesterfield, если он, конечно, не лежит трупом в ванной, засыпанный негашеной известью дым обжег горло, девушка попыталась улыбнуться.
Калитка, ведущая в крохотный лоскут садика, открылась легко. Кэтрин осмотрела пожухлые кусты жасмина, вялые, облетевшие розы:
Здесь, кажется, с лета ничего не поливали на деревянной террасе шуршали палые листья, не взламывать же мне дверь за гардинами, в комнатах на задней стороне дома, Кэтрин тоже ничего не заметила:
Надо делать ремонт, рядом стадион, но место удобное, здесь всего десять минут от подземки Кэтрин давно называла метрополитен на американский манер. Присев на ступеньки террасы, устроив сумочку на коленях, она затянулась сигаретой:
Осень на дворе. Хватит ночевать на диванах подружек, и устраивать гардеробную из чемодана. Хватит получать отказы, на собеседованиях. В Бруклине тоже есть адвокаты. Проклятый Ди Грасси сюда не добрался, здешние юристы для него мелкая сошка Кэтрин предполагала, что мистер Ди Грасси успел ославить ее на весь Манхэттен:
Еще на Бостон, Чикаго и Калифорнию поднявшись, она отряхнула юбку, подонок хочет, чтобы я уехала домой, а не болталась в Америке. Он боится сплетен губы Кэтрин искривились, боится, что я начну звонить его жене судя по всему, мистер Ди Грасси сам успел распустить сплетни о Кэтрин:
Наверняка, он всем рассказал, что я эмоционально нестабильна, то есть, попросту, ненормальная. Никто не наймет ненормального юриста, даже с блестящим дипломом и отличными рекомендациями ожидать рекомендаций от Ди Грасси было нелепо, но у Кэтрин имелись письма от ее гарвардских профессоров.
По дороге от подземки, девушка наткнулась на бодегу, как называли в Нью-Йорке небольшие магазинчики:
Выпью кофе, пусть и порошкового, спрошу, где жилец квартирки. В таких местах все друг друга знают Кэтрин вспомнила небольшой футляр, на косяке входной двери дома. Она видела похожие, в других съемных квартирах:
На Манхэттене они тоже кое-где висят. Мезуза, так положено у евреев. Вокруг вообще еврейский район. У них сейчас, кажется, праздники по пути от подземки к стадиону, Кэтрин натыкалась на спешащих куда-то евреев, в хороших костюмах, при шляпах. Женщины, в дорогих платьях, окруженные стайками детей, торопились вслед за мужьями.
Кэтрин отводила глаза от девочек, в трогательных пальтишках:
Луизе скоро исполнится годик. Я тоже хотела девочку, у него ноги запнулись, у него три мальчика. Не думай о нем, не думай на двери бодеги пристроили рукописный плакат:
Счастливого и сладкого Нового года лавка оказалась открытой:
Новый год в октябре хмыкнула Кэтрин, переступая порог, впрочем, Пасху они отмечают весной, как и мы на нее пахнуло ароматом дешевого кофе. Радио, над стойкой, хрипело:
Кливлендские Индейцы ведут со счетом семь-два, у Ред Сокс нет никаких шансов на победу продавец, взгромоздив ноги на прилавок, изучал New York Post:
Атака комми на сердце Америки. Шокирующие откровения бывшего агента СССР сенатский комитет по расследованию антиамериканской деятельности продолжал выискивать среди левых предполагаемых русских шпионов.
Заслышав звон колокольчика, продавец, поспешно, вскочил:
Чем могу служить, мисс Кэтрин поняла:
Акцент у него бруклинский, но он не еврей. Пуэрториканец. Здесь таких девушек, как я, и не видели в вагоне подземки Кэтрин чувствовала на себе оценивающие взгляды бруклинских секретарш и телефонисток:
Такие девушки, как я, ездят на лимузинах, в компании банкиров и адвокатов, и обедают устрицами, а не хот-догами, на уличном лотке. У Ди Грасси был лимузин Кэтрин разозлилась на себя: «Хватит». Взяв New York Times, с рекламой нового «Гамлета», Лоуренса Оливье, она попросила стакан кофе:
Черный, без сахара, предупредила Кэтрин. Продавец подмигнул ей:
Вы мой сахар не пробовали. Даже на Манхэттене такой не купишь. Передача от родни, из Пуэрто-Рико. Молоко у меня свежее, еврейское Кэтрин удивилась:
Еврейское молоко, как это от коричневого сахара веяло жарким ароматов тропиков. Мистер Рикардо, как представился продавец, отличался словоохотливостью:
Вы вроде замерзли он подвинул Кэтрин картонный стаканчик, у нас ветреней, чем на Манхэттене. Выпейте, согреетесь выяснилось, что в Бруклине имеется еврейская ферма:
Десяток коров, объяснил мистер Рикардо, хасидам нельзя пить наше молоко. Они для себя открыли ферму. Сегодня и завтра у них новый год, коров доить тоже нельзя. Если не еврей корову подоит, то молоко надо вылить кузен мистера Рикардо и его жена присматривали за фермой во время еврейских праздников:
Но не выбрасывать же товар, улыбнулся пуэрториканец, мы его продаем, не евреям, то есть вам, например в ящике, в рефрижераторе, Кэтрин увидела аккуратный ряд стеклянных бутылок.
Она поинтересовалась обитателем дома, у стадиона. Пуэрториканец сморщил лоб:
Мистер Фельдблюм. Моя соседка работала с ним в одной бухгалтерской практике. Вроде бы он съехал, летом мистер Рикардо быстро нацарапал что-то на старом чеке:
Но я точно не знаю. Сходите к адвокату, здесь рядом. Он владеет этими домами, он вам подскажет, кто там живет, и живет ли вообще. Мистер Зильбер, он тоже местный житель, бруклинский продавец перебросил ей клочок бумаги. Кэтрин вскинула бровь:
Но, если он еврей, то контора закрыта, из-за праздника вместо ответа мистер Рикардо указал на цветастый плакат, на щите, где вывешивались объявления о продаже подержанных вещей, и записочки с телефонами подростков, готовых посидеть с детьми.
Седоволосый мужчина, по-отечески улыбаясь, передавал чек, с внушительной суммой, с ног до головы забинтованному рабочему, на костыле:
Несчастный случай на стройке? Работодатель не выплачивает зарплату? Трудовые споры? Позвоните 1-800-Зильбер. Зильбер всегда поможет, линия открыта 24 часа в сутки! Зильбер на вашей стороне, гонорар выплачивается только в случае победы в суде Кэтрин удивилась: