Таким образом, мы можем записать формулу, что ТОВАР равняется: капитал, умноженный на труд. Именно умноженный, потому что капитал это нечто материальное, а труд это движение, действо. Невозможно же себе представить, чтобы мы к массе, выраженной в килограммах, например, прибавляли скорость, абракадабра какая-то, а вот Маркс это сделал. В результате и получил противоречащую природе вещей теорию, а коммунисты в нашей стране семьдесят лет ломали общество через колено, чтобы она дала хоть какие-нибудь результаты.
Далее Удинов стал приводить формулы, пояснять их примерами. В заключение он сказал:
Вот, собственно, вкратце всё. Если только будут вопросы?
Зенин поднял руку и глянул на Ярославцева, дескать, дай-ка мне спросить.
Пожалуйста, Борис Васильевич, сразу же отреагировал президент.
Зенин повернул голову к Удинову:
Станислав Петрович, как я понял, Вы что же, отменяете наемный труд? Вернее понятие о наемном труде?
Совершенно верно. Поясню примером. Для производства, скажем, вашего галстука необходимо иметь капитал. Какой? Средства производства швейная машина, ножницы, иглы, помещение; сырье ткань, нитки; профессионально подготовленного швейника или швею; так же профессионально подготовленного организатора, который умеет соединить эти капиталы, организовать их доставку друг к другу и реализовать полученный в результате труда товар галстук. Да, и, естественно, организатор привлекает финансовый капитал для связи и учета всех этих капиталов. В результате совместного труда, работы всех этих капиталов и получился ваш галстук. При этом собственники всех этих капиталов договариваются об условиях и оплате за его использование. Собственник помещения и швейной машины берёт за их использование своё: профессии швеи своё, сырья своё и так далее. В конце концов, по сути, мы получаем соединение трудов и капиталов всех участников процесса изготовления галстука. Собственник средств производства ДЕЙСТВОВАЛ, трудился для того, чтобы предоставить в процессе производства свой капитал. Собственник финансов так же осуществил определенные ДЕЙСТВИЯ для предоставления своего капитала и т. д. В конечном итоге мы имеем дело не с наймом швеи, а социальным контрактом, по которому все его участники обязуются действовать трудиться и вкладывать свои капиталы в дело изготовление вашего, Борис Васильевич, галстука. Поэтому мы можем сказать, что эта швея всех их наняла для того, чтобы сшить вам галстук, используя, кроме своего, и друге капиталы.
Однако здесь мы уже входим в область социальной психологии, традиций, складывающейся и меняющейся рыночной конъюнктуры, эволюции знаний и взглядов и тому подобное. Предваряя вопросы, возникающие из марксистской догмы о труде и капитале, сразу же скажу, что собственник своего капитала в виде средств производства или финансов выступает на рынке в качестве всего-навсего продавца товара услуги предоставления своего капитала в оборот, и только. Реализовав этот товар, он, естественно, может получить прибавочный продукт
Весь день, обсуждая подготовленные Зениным решения правительства, принимая решения, встречаясь с людьми, Ярославцев нет-нет, да и возвращался к удиновской работе. Временами ему хотелось бросить всё и засесть за те записи в своем журнале, которые сделал во время выступления Станислава Петровича. Однако текучка отвлекала и отвлекала. В пять часов вечера ему оставалось последнее из планов этого дня дело встреча с эмиром Дербента.
Ярославцев вместе с заведующим протокольной группы прошёл во дворец «Октябрь» через служебный вход. Далее, через боковую дверь за кулисы зала, где его ждала Татьяна, и, наконец, через весь зал к дверям на выход в вестибюль. Здесь перед дверями его ждал молоденький лейтенант, и они стали ждать минуту до ровно пяти часов. В вестибюле его уже ждали Ахмед вместе с жёнами и телохранителями, а так же министры, их жены, человек пять охраны в штатском, телевизионщики и корреспондент радио. У всех дверей и проходов стояли солдаты в парадной форме с автоматами на груди.
Эмир Ахмед, пятидесятилетний, несколько погрузневший мужчина с наполовину седой курчавой бородой и тюрбаном на бритой голове, стоял рядом с Гринёвым. Он очень волновался, хотя на его непроницаемом лице этого никак нельзя было прочитать. Его руки с пальцами в перстнях, слегка скрещённые под грудью были спрятаны в широких рукавах пурпурного халата, расшитого золотом
Ярославцев вместе с заведующим протокольной группы прошёл во дворец «Октябрь» через служебный вход. Далее, через боковую дверь за кулисы зала, где его ждала Татьяна, и, наконец, через весь зал к дверям на выход в вестибюль. Здесь перед дверями его ждал молоденький лейтенант, и они стали ждать минуту до ровно пяти часов. В вестибюле его уже ждали Ахмед вместе с жёнами и телохранителями, а так же министры, их жены, человек пять охраны в штатском, телевизионщики и корреспондент радио. У всех дверей и проходов стояли солдаты в парадной форме с автоматами на груди.
Эмир Ахмед, пятидесятилетний, несколько погрузневший мужчина с наполовину седой курчавой бородой и тюрбаном на бритой голове, стоял рядом с Гринёвым. Он очень волновался, хотя на его непроницаемом лице этого никак нельзя было прочитать. Его руки с пальцами в перстнях, слегка скрещённые под грудью были спрятаны в широких рукавах пурпурного халата, расшитого золотом
Эмир Дербента еще 29 апреля получил от примчавшегося на взмыленном коне гонца известие о том, что караван каких-то ревущих и двигающихся самих по себе кибиток, даже не кибиток, а огромных домов быстро продвигается к его городу. Ахмед тогда в несколько раз увеличил количество сторожей, дежуривших на северных стенах. На следующий день, когда солнце уже склонялось на гору, Ахмед поднялся на стену крепости. Всё как будто было обычно, но вдруг возникла какая-то неосознанная тревога. Через минуту он понял, в чем дело. К мерному шуму морского прибоя и гомону города под стеной добавился медленно нарастающий гул, который шел откуда-то с гор, с севера. Напряглись и стражники вокруг него. Вдруг, через несколько минут, вдали из-за горы, где извилистая дорога вплотную приближалась к морю, показалась повозка. Она быстро двигалась к ним, и, не доезжая шагов пятьсот до ворот Дербента, приблизилась к встречной повозке, на которой какой-то селянин вез рыбу. Повозку тянула старая лошадка, которая ещё издали, увидев ревущее чудище, забеспокоилась и заметалась из стороны в сторону. Синяя «Нива» разведдозор бакинской колонны остановилась, не доехав десятка метров до разволновавшейся лошади, когда та поднялась на дыбы и рванула прочь с проезжего тракта, опрокидывая повозку. Она остановилась в пятнадцати метрах от дороги, упёршись передними ногами в воду, развернулась и вышла на полоску берега, куда не докатывались волны. Чудом не оторвавшаяся левая оглобля развернула перевернутую повозку. Лошадь, перебирая ногами на месте и нервически дергая хвостом, замотала, фыркая, головой. Из машины, распахнув дверцы, выскочили четыре человека. Один, не спеша, чтобы не спугнуть, пошёл к лошади, а трое других подбежали к выпавшему на край дороги её хозяину. Помогли ему подняться, принесли из машины какую-то подстилку, накрыли ею камень у дороги и усадили бедолагу, который не мог ступить на левую ногу.
Всё это наблюдал со стены своей крепости Ахмед. Его старший сын Калиб стоял рядом и, когда «Нива» опустела, попросил:
Позволь, отец, я захвачу этих людей и притащу сюда их кибитку.
Не спеши, Калиб, Ахмеда заинтересовало, почему эти люди так заботливо усаживают какого-то саммака рыбака.
В это время из-за поворота показалась самоходка-понтон, которая, лязгая гусеницами, приблизилась к дозорной машине. За ней подтянулись остальные шестнадцать единиц колонны.
Из машин вышли ещё люди. Они дружно подняли и поставили на колеса повозку и через полчаса, собрав в неё вывалявшуюся в пыли и песке рыбу и закрепив вторую оглоблю, вернули вместе лошадью на дорогу, а все машины, свернув к морю, выстроились в ряд к воде. Меж тем над рыбаком колдовал врач экспедиции с медсестрой. Он вправил больному вывих и помог медсестре наложить шину.
Солнце уже скрылось за горою, когда рыбак сел с помощью медсестры на свою повозку и, развернув её назад, погнал лошадь к городу. В горах сумерки очень короткие и ночь наваливается сразу. Поэтому, потеряв больше часа, он не рискнул ехать в свое село. Чтобы не быть застигнутым мраком в дороге, рыбак решил на ночь укрыться в городе.
Перед ним открылись ворота, и стоило его повозке с рыбой въехать во внутрь стены, как ворота снова закрылись, а стражники стащили рыбака на землю, и подхватив его под руки, бегом поволокли к Ахмеду.
Однако напуганный рыбак, стоя на коленях и не поднимая головы, лепетал только о том, что эмир видел и сам.