Санитарный поезд увозит на Юго-Западный фронт подарки британских союзников. Слева направо, госпожа Воронцова-Вельяминова, начальница поезда, его превосходительство полковник инженерных войск Петр Степанович Воронцов-Вельяминов, со своим сыном, ординарцем саперного батальона, Федором, его превосходительство капитан 10-го гусарского Ингерманландского Его Королевского Высочества Великого Герцога Саксен-Веймарского полка, Михаил Николаевич Воронцов-Вельяминов
Парень в форме выглядел взрослым, но Саша понял, что перед ним подросток:
Он служил с отцом. Ребята говорили, что на войне тоже были сыновья полков. Интересно, что стало с этой семьей, после революции Саша напомнил себе, что перед ним дворяне, эксплуататоры трудового народа:
Должно быть, их расстреляли, или они сбежали за границу дальше шел репортаж из Англии, с военного полигона. Саша рассматривал снимок неуклюжего, огромного танка:
Испытание новой наземной машины, для Западного фронта. В центре, американский военный инженер, полковник Авраам Горовиц Саша, мимолетно, подумал:
Папу звали Матвей Абрамович. Товарищ Котов сказал, что мой дед происходил из черты оседлости. Он воевал солдатом, на первой войне. Он был большевиком, а после революции стал офицером. Он погиб на фронтах гражданской. Папу, как и меня, вырастила наша советская родина зевнув, Саша выпустил из рук журнал:
Я подремлю, до ужина завернувшись плотнее в одеяло, мальчик сомкнул веки. Гудел огонь, трещало раскаленное железо, в голове загремел сильный голос:
Проклинаю! Проклинаю потомство твое, сыновей сынов твоих, до скончания веков, покуда стоит небо и земля. Да примут они смерть в огне и пламени встрепенувшись, почуяв запах дыма, Саша взглянул на пол. Уголек, выпавший из буржуйки, прожег дыру в журнале. Фотографии рассыпались серым пеплом. Затоптав огонек, он кинул бумажные лохмотья в печку:
Туда им и дорога. Это сон, просто сон пламя весело рванулось вверх, дверь лязгнула: «Гурвич, принимай ужин».
4 марта
Москва
Над бывшей улицей Новая Заря, ныне Рощинским проездом, висел стойкий, приторный запах духов. Прохожие торопились по тротуару, ежась под мокрым снегом, поднимая воротники зимних пальто. Краснокирпичные здания бывшей фабрики Брокара уходили вдаль, в туманную дымку. На больших часах, над проходной фабрики, стрелка едва миновала десять утра.
Отполированный, блестящий, опель, разбрызгивая воду из луж, свернул к серому забору фабрики. У двери в магазин стояла терпеливая очередь:
Здесь одни мужчины Наташа Журавлева внимательно, осмотрела толпу, хотя нет, есть и несколько женщин. Скажу, что я встречаюсь с подругой, ничего подозрительного. Попрошу шофера забрать меня с Шаболовки, от кондитерского магазина Наташа напомнила себе, что ей надо обойтись без покупки торта или пирожных:
В магазине есть кафетерий. Сделаю вид, что пила кофе, с приятельницей. Какие пирожные, во мне почти восемьдесят килограмм веса большую грудь облегало дневное платье, итальянского кашемира. Наташа носила норку, глубокого, шоколадного цвета. Подол шубы касался мягких сапожек, сшитых на заказ:
Икры такие толстые, что в ни в одни сапоги не залезают она взяла замшевый, заграничный ридикюль, ничего, летом, в Крыму, я похудею. Буду есть одни фрукты и пить кефир, плавать, играть в волейбол в последний раз на волейбольную площадку Наташа ступала больше десяти лет назад, в Куйбышеве:
В сентябре сорок первого. Мы жили на обкомовских дачах, еще стояла жара. Антонина Ивановна отлично играла. Она была высокой, для волейбола это хорошо
Белокурые, короткие волосы соседки взмокли от пота. Длинные, безукоризненные, загорелые ноги, испачкал волжский песок. Площадку разбили прямо на пляже. Маленький Володя копошился в мелкой воде реки, хлопоча над оплывающим замком. Антонина Ивановна забирала из ведра со льдом запотевшую бутылку «Боржоми»:
Еще партию, товарищи весело кричала она соперникам, на вашем месте я бы попробовала взять реванш выпрыгнув над сеткой, соседка, сильным ударом посылала мяч вниз. Она стягивала динамовскую майку, обнажая небольшую, точеную грудь, в спортивном бюстгальтере:
Реванш не удался смеялась женщина, купаться всем! Устроим заплыв на скорость, товарищи Наташа поняла:
Она тогда ждала ребенка, но, все равно, играла в волейбол, скакала на лошади вытащив записную книжку, Наташа, незаметно, взглянула в зеркальце, над местом шофера:
Вроде бы, он ничего не видит. Надо быть очень осторожной. Говорят, что все водители работают в отделе внутренней безопасности после триумфального завершения Волгодона, в прошлом году, муж получил должность заместителя начальника Главгидробалтстроя. Михаил Иванович отвечал за новое строительство, на Беломорско-Балтийском канале. Как и на Волгодоне, на севере работали почти одни зэка:
Сто тысяч заключенных, восхищенно подумала Наташа, и еще сто тысяч пленных немцев муж вернулся в Москву прошлым месяцем, с новостями о будущем, более высоком назначении. Довольный его работой, министр Берия, переводил Михаила Ивановича в начальники всего хозяйственного управления МВД. Прошлым летом, пока Наташа с дочерью отдыхали в санатории, на их этаже, в ведомственном доме на Фрунзенской, шел большой ремонт. Теперь генеральша Журавлева распоряжалась десятью комнатами. Она рассматривала заложенную в блокнот афишку:
Бывшую квартиру Антонины Ивановны слили с нашей. Для кого бы ни готовили апартаменты, этот человек в Москву не приехал у Наташи появилась собственная горничная, жившая в квартире. Праздничные обеды готовил приглашенный повар, из ведомственного комбината питания:
Пятнадцатого марта, читала Наташа, показательные выступления школы юного наездника, при Московском ипподроме Машенька участвовала в программе выездки и брала препятствия. На соседней странице Наташа записала меню праздничного обеда, на восьмое марта:
Завтра привозят заказ из распределителя, утром праздника приходит повар. Уха с расстегаями, жареный поросенок, с гречневой кашей, сибирские пельмени, киевский торт. Все наше, исконно русское. «Цимлянское» и кавказские вина. Интересно, что нам подарит Михаил Иванович утром, провожая дочь в школу, Наташа забрала у консьержа подъезда аккуратную, самодельную открытку, с военным штампом:
Машенька обрадовалась поздравлению, ласково подумала женщина, они с Сашей подружились. Бедный мальчик, круглый сирота. Тогда, матушка обещала мне мальчика, он и появился. Но ведь она говорила и о девочке, и прошлой весной это повторила осторожно подняв афишку, женщина вгляделась в небольшой рисунок:
Все понятно, я быстро найду могилу. Тридцать пять лет она прикусила губу, мне тридцать пять, осталось совсем немного. Я хочу ребенка, еще одного. И Михаил Иванович хочет, я по глазам его вижу Наташа откашлялась:
Остановите здесь, Павел Сергеевич. Меня ждет подруга, мы выберем духи Наташа могла получить любые духи в закрытом распределителе. Приказав голосу звучать спокойно, Журавлева добавила:
«Красная Москва», лучшие духи в Советском Союзе. Партия и правительство заботятся о нуждах женщины, труженицы она щелкнула застежкой ридикюля:
Мы выпьем кофе, в кондитерском магазине, на Шаболовке. Заберите меня оттуда, через два часа шофер, весело, отозвался:
Будет сделано, не волнуйтесь. Покупайте подарки он подмигнул Наташе, скоро ваш праздник выбираясь на тротуар, она вспомнила:
Михаил Иванович хмурый ходит, в последние несколько дней. Он сказал, что Иосиф Виссарионович заболел. Наверное, простуда, очень сырая погода опель исчез в конце улицы. Наташа, облегченно, выдохнула:
За два часа я успею и на кладбище, и на Шаболовку. В конце концов, доктор велел мне больше двигаться она заметила на углу старика, по виду, колхозника, в косматом тулупе, при шапке-ушанке:
Тоже, что ли, духи собрался покупать, своей старухе лицо старика показалось Наташе странно знакомым. Поглаживая седоватую бороду, он изучал наклеенную на щит, «Вечернюю Москву»:
Соревнование каменщиков прочла Наташа:
Неподалеку от станции метро «Аэропорт», напротив лесного массива Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, раскинулся Истоминский поселок Управления жилищного строительства Московского Совета
Нет, мне почудилось, старик и старик решила она. Хлюпая сапожками по лужам, поддернув подол шубы, Наташа пошла к Даниловскому кладбищу.
Рисунок в записной книжке Наташи появился прошлым июнем.
Приехав в деревянный домик, в Сходне, где, покинув Москву, обреталась матушка Матрона, она нашла в скромной комнатке, увешанной иконами, только пожилую женщину, ухаживавшую за матушкой: