Не болтай, а играй. Мы и так много времени потеряли Маша поняла, что краснеет: «А кто такая богородица?». Евгения Алексеевна, коротко, ответила:
Матерь божья. Играй, Мария девочка опять не слышала себя:
Матерь божья. Лермонтов о ней писал. Теплая заступница мира холодного. И старик говорил о заступнице Маша велела себе собраться:
Здесь просто романс, Лермонтова она зашуршала страницами:
А кто такая невинная дева Евгения Алексеевна вздернула бровь:
Например ты, Мария. Хочешь сыграть она указала на ноты. Маша кивнула:
Да, очень она едва успела начать вступление. Репродуктор, в углу, под потолком, захрипел:
Сообщение по театру! Прервать репетиции! Прослушайте бюллетень о состоянии здоровья товарища Сталина в тишине комнаты гремел голос диктора:
В ночь на 2 марта 1953 года у Иосифа Виссарионовича Сталина произошло внезапное кровоизлияние в мозг, захватившее жизненно-важные области, в результате чего наступил паралич правой ноги и правой руки с потерей сознания и речи. Второго и третьего марта были проведены соответствующие лечебные мероприятия, направленные на улучшение нарушенных функций дыхания и кровообращения, которые пока не дали существенного перелома в течении болезни. К двум часам ночи четвертого марта состояние здоровья товарища Сталина продолжает оставаться тяжелым на тонких губах преподавателя мелькнула тень улыбки. Диктор закончил, Евгения Алексеевна помолчала:
Будем надеяться на хороший исход событий она велела:
Вернемся к музыке. Итак, «Молитва», Лермонтова Маша не думала о болезни товарища Сталина:
Заступница, богородица, повторяла себе девочка, старик не солгал. Я никогда не была в церкви, я не знаю, что там происходит. В школе говорят, что до революции попы одурманивали простой народ ее взгляд скользил по нотам:
Окружи счастием душу достойную,
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость спокойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Услышав ласковый голос преподавательницы: «Молодец. Теперь у тебя все отлично вышло», Маша, облегченно, продолжила играть.
9 марта
Молотов
Тяжелые хлопья мокрого снега ползли по стеклу. Даже утром в репетиционном зале хореографического училища, на улице Коммунистической, горели белые, яркие светильники. Начало марта выдалось ненастным, город погрузился в сырую тьму. На рассвете по углам расклеили свежие выпуски «Правды». Черный шрифт расплывался под влажными следами метели:
Бюллетень о состоянии здоровья товарища Иосифа Виссарионовича Сталина Коммунисты и комсомольцы страны, в едином порыве, вышли на трудовую вахту, желая скорейшего выздоровления товарищу Сталину под ногами прохожих, на обледенелых тротуарах, валялись излохмаченные лепестки красных гвоздик. Перед праздником цветы продавали втридорога:
Скоро понадобится еще больше букетов шептались люди, останавливаясь перед газетными щитами, букетов и венков в областной газете напечатали стихи коммуниста, воспитателя детского дома Молотовского района, товарища Королёва:
На полуночной вахте природа,
Помогает заботам врачей,
Мы желаем вождю народов
Обрести свою силу скорей
Рядом поместили короткое сообщении об аресте группы врачей, орудовавших в городских поликлиниках и больницах:
Находясь на содержании западных разведок и буржуазной, сионистской организации «Джойнт», предатели имели целью отравление руководителей области и города Молотова. Только благодаря бдительности советских граждан, шпионская сеть была вовремя разоблачена букет алых гвоздик, в вазе на рояле, ронял лепестки на самодельную открытку:
Дорогая Екатерина Никодимовна, желаем вам трудовых успехов на ниве воспитания артистов советского балета! Ваши благодарные ученицы, в Международный Женский День неприметный человек, в сером костюме, устроившись на венском стуле, у запертой двери репетиционного зала, шуршал областной «Звездой».
По распоряжению, полученному художественным руководителем училища, гражданкой Гейденрейх, ежедневные уроки с этой ученицей, проходили без аккомпаниатора. Екатерина Никодимовна сама садилась к роялю, или отбивала такт ладонью.
Гейденрейх, осужденную за измену родине, выразившуюся в жизни в блокадном Ленинграде, сактировали, как инвалида в сорок втором году. Женщине влепили в паспорт штамп, запрещающий возвращение в столицы. Гейденрейх, с ее десяткой и поражением, как говорили в Усольском лагере, где сидела бывшая балерина, предпочла не интересоваться, откуда, каждое утро, появляется Наденька, как звали девочку.
Гейденрейх, осужденную за измену родине, выразившуюся в жизни в блокадном Ленинграде, сактировали, как инвалида в сорок втором году. Женщине влепили в паспорт штамп, запрещающий возвращение в столицы. Гейденрейх, с ее десяткой и поражением, как говорили в Усольском лагере, где сидела бывшая балерина, предпочла не интересоваться, откуда, каждое утро, появляется Наденька, как звали девочку.
Ученица стояла в красивом плие:
Понятно, откуда. Ее привозят на трофейном опеле, с сопровождающим, при оружии. Она дочка кого-то из лагерных начальников, к гадалке не ходи
Темные, тяжелые косы, девочка укладывала на затылке. Наденька носила аккуратные, атласные пуанты, пышную юбочку, дорогого тюля, явно заграничный, танцевальный купальник. Большие, карие глаза спокойно оглядывали репетиционный зал. За два часа экзерсиса и упражнений на полу, девочка едва ли говорила с десяток слов:
Я даже не знаю, сколько ей лет, задумалась Гейденрейх, то есть на вид, восемь, или девять. Для классического танца она высокая. Она хорошо будет смотреться в народных композициях. Задатки у нее отличные, видно, что спортивная девочка Наденька легко садилась на шпагат и не просила перерыва, в занятиях.
Екатерина Никодимовна стучала ладонью по крышке рояля:
Деми-плие, гран-плие, пор-де-бра Следи за руками, Надя второй час занятий проходил не у станка, а в центре зала. Кинув взгляд на ученицу, Гейденрейх удивилась:
Она знает, как делать это движение. Она второй раз ошибается, что с ней такое сопровождающий, позевывая, закрылся газетой. Девочка, безмятежно, не меняя позиции, взглянула на преподавательницу. Подойдя к ученице, поправляя ей руки, Екатерина Никодимовна не услышала, а уловила шепот:
Avez-vouz ete a Paris, madame Catherine? она похлопала длинными ресницами. Екатерина Никодимовна шевельнула губами:
Oui.
Dites-moi потребовала Надя. Произношение у девочки было безукоризненное.
Plus tard, Nadine Гейденрейх, со значением, скосила глаза на двери:
Merci Надя, немедленно, вернула руки на положенное место. На пухлых губах девочки, цвета спелой малины, промелькнула легкая улыбка. Старые часы с кукушкой пробили одиннадцать утра, Гейденрейх вернулась к роялю:
Занятие закончено. До завтра, Надя, иди переодеваться сопровождающий, поднявшись, распахнул перед малышкой дверь. Екатерина Никодимовна полюбовалась прямой спиной:
Осанка королевская, словно она аристократка, а не дочь гэбиста. Она, скорее всего, учит французский. В лагерях можно отыскать каких угодно преподавателей. Мне надо быть осторожной, и не болтать при ней лишнего репродуктор, в углу зала, пока молчал:
Скорей бы он сдох пожелала Гейденрейх, все только одного и ждут
Приоткрыв форточку, затянувшись «Беломором», она проводила глазами скрывшийся в поземке, черный опель.
На заднем сиденье машины, среди кашемировых пледов, валялись цветные карандаши. Нырнув в машину, расстегивая каракулевую шубку, Надя закатила глаза:
Даже здесь рисуете старшая сестра и младший брат склонились над альбомами. Аня, наотрез, отказалась заниматься балетом. Девочка, холодно, сказала их воспитателю, как себя называл обходительный человек, средних лет:
Мне это неинтересно. Я не против уроков музыки, но на балет пусть ездит Надя они подозревали, что МГБ могло отыскать и заключенную преподавательницу балета, но решило воспользоваться находящимся под рукой хореографическим училищем.
Интернат, как называли пышное, ампирное здание, стоял на большом, огороженном участке, на берегу лесного озера. От проходной, с воротами мощного железа, до окраины города было всего полчаса на машине.
Покосившись на переднее сиденье, на шофера и шелестящего газетой сопровождающего, Надя нашла в складках пледа простой карандаш. Аня ездила с братом на занятия академическим рисунком, в художественный музей:
Там тоже думают, что мы дети лагерных начальников, криво усмехнулась Надя, я по лицу Екатерины Никодимовны все понимаю. Но, может быть, она мне расскажет о Париже, хотя бы немного перегнувшись через плечо брата, она поинтересовалась: «Что это?». Павел поднял серые глаза:
Мост Понте-Веккьо, во Флоренции. Нам сегодня рассказывали о рисунках Леонардо. Ты знаешь, что он придумал вертолет и водолазный костюм когда брат начинал говорить об искусстве, его было не остановить: