Камиль встряхнулся что надумал-то, не маленький, чай, не три годика, когда боялся идти в комнату без света, боялся Темного. И в каждом углу мерещился Темный, черный треугольник, ползущий по стенам, по потолкам, длинный, вытянутый, с острым, хищным углом
Не думать, не думать, еще не хватало, чепухи всякой бояться ты еще бабайку вспомни и бабу Ягу ох, изжарю тебя, добрый молодец, в печи Дождь зарядил сильнее, вкрадчиво пополз за воротник, погнал Камиля в дом, вернее, в то, что когда-то было домом. Парень осторожно вошел, туча мелкой пыли метнулась в лицо, заскулили половицы. Жутко здесь как в склепе посветил фонариком, эх, сотового нет, сотовый они отобрали, они такие Истлевшая лестница на второй этаж, по ней лучше не подниматься, а то свалится Камиль вместе с этим этажом гора пыли, которая была креслом, гора трухи, которая была диваном Нет, спать здесь негде, даже на полу Состряпать бы костерок, зябко больно, только какой тут костерок, тут весь дом спалить можно
Что-то мелькнуло в луче фонаря, мыши, что ли нет, не похоже еще, еще что-то извивалось там, на стене, и почему-то не хотелось оборачиваться, не хотелось смотреть, как в детстве, когда лежишь в темноте в кровати, и мерещится тебе что-то там, в углу, а смотреть нельзя, посмотришь на него, он выскочит оттуда, тебя съест
Ш-шу-х-х, кто-то скользнул по стене. Веник, что ли, найти, какой-нибудь, или тряпку, выгнать эту тварь в окошко, а то будет так всю ночь шуршать, спать мешать, еще, чего доброго, коснется лица своими усами, или хвостом бр-р-р
Что-то мелькало и мелькало по стене, и боязно было смотреть, но стоять к нему спиной было совсем уж невыносимо. Так и кажется, что вот-вот вопьется когтями в спину Камиль посветил фонариком туда, где по стене металась черная треугольная тень
черная треугольная тень
Еще не верил себе, еще искал того, кто отбрасывает эту тень, будь он хоть в миллион раз страшнее самой тени Нет, никого не было, черный треугольник метался и метался по стенам
А потом не было ничего ни верха, ни низа, ни ночи, ни дня, ни самого Камиля, ни старого дома, ни леса Камиль мчался в темной чаще, не разбирая дороги, в никуда, в никуда
Быстрее
Быстрее
Некуда быстрее
Сбавил шаг, перевел дух, сердце снова разорвалось клочками.
Померещилось да нет, какое там, на хрен, померещилось, видел же, своими глазами видел, вот он, мечется по стенам, темный, непонятный, безымянный Камиль вспомнил, что в детстве даже не дал этому темному имя, да и какое у темного может быть имя это у березы под окном может быть имя, Камиль звал ее Арлия, это у большого камня у крыльца может быть имя, Камиль звал его Таум, у Жучки во дворе имя а темный, он на то и темный, не наш, чужой, у него и имени-то нет
От этих детских воспоминаний стало спокойнее, отлегло от сердца. Потянуло к людям, к человечьему жилью, к нашему, привычному миру. Сам не понял, как выбрался на шоссе, утыканном какими-то указателями, которые ничего не говорили. Янгиюл Усть-Ылым неважно, лишь бы подальше от них, здесь они не найдут
Протянул руку, может, найдется добрая душа, подбросит до богом забытой деревушки, кое-какая мелочишка с собой есть, на пару беляшей хватит, а там и посмотреть можно, может, кому крышу укрыть или крыльцо починить, у Камиля руки что надо, каким надо концом вставлены да я денег-то не возьму, мне бы перекусить а у вас лишней комнаты не найдется?
Машина замерла в двух шагах, с мерзким повизгиванием опустилось стекло.
Мужики, до деревни не подбросите? Камиль шагнул к машине, мир перевернулся перед глазами.
Так представлялось только в самых страшных кошмарах. Убегает от них, останавливает машину, а оттуда смотрят они, люди в синем, которые запирают за решетки и тянут кровь
Бежать ну да, бежать, в лес, в лес, раствориться в этом лесу, лес укроет, лес спасет, лес на них не работает Их в машине двое, в одиночку за Камилем в лес никто не побежит, вдвоем тоже не побегут, машину, что ли, бросят
Повернулся к лесу что-то будто оборвалось внутри.
Он уже был здесь. Подползал то медленно, неуверенно, то легко, стремительно, темный, безликий, безымянный, как будто сам не понимающий, кто он
Мир замер Он почти коснулся ботинок Камиля, и хочется бежать, и некуда бежать а потом бросился на машину.
Все случилось слишком быстро, Камиль даже не понял, сделал этот темный что-нибудь с теми, кто сидел в машине или нет, машина сорвалась с места, бросилась по шоссе, обгоняя саму себя
Он уже был здесь. Подползал то медленно, неуверенно, то легко, стремительно, темный, безликий, безымянный, как будто сам не понимающий, кто он
Мир замер Он почти коснулся ботинок Камиля, и хочется бежать, и некуда бежать а потом бросился на машину.
Все случилось слишком быстро, Камиль даже не понял, сделал этот темный что-нибудь с теми, кто сидел в машине или нет, машина сорвалась с места, бросилась по шоссе, обгоняя саму себя
Камиль ждал.
Ничего не происходило. Тот, темный, как будто забыл про Камиля, скользил по шоссе, извивался по травинкам, рассыпался, когда его темная тень падала на частокол сосен. И чем дальше, тем больше казалось, что на Камиля он нападать не собирается.
Ты ты прогнал их? спросил Камиль.
Прогнал.
Как что-то взорвалось в голове. И не поймешь, сказал он, темный, это слово вслух, или послал какой-то мысленный сигнал, или кто его поймет, как он, темный, говорит с людьми Кто их вообще поймет, этих темных, они сами себя не понимают, живут с нами бок о бок все века, и мы упорно доказываем сами себе, что их нет, их не бывает, это все суеверия какие-то, детские страхи и в толчее мегаполиса как будто и правда их нет, а как занесет тебя черт в лесную глушь, в чащу, вот тогда и поймешь вот они, есть
Это было маловероятно. И все-таки Камиль спросил:
Ты ты меня защищал? Да?
Конечно.
Конечно стало не по себе. чего ради ему, темному, безликому, защищать Камиля, кто ему Камиль, что ему Камиль Ну да, говорят, они людскими страхами питаются, им надо каждую ночь пугать кого-нибудь, тогда они живут
Или кровь выпьет из Камиля там и крови-то немного осталось, они все высосали но все-таки
Камиль шагнул на шоссе надо было куда-то идти, что-то делать, искать пристанище, которого не было.
Не уходи.
А?
Не уходи.
Он не требовал просил. Осторожно, вкрадчиво, как будто не верил, что Камиль послушается.
Останься со мной.
Так и хотелось спросить зачем, и не спрашивалось. Ни для чего хорошего нечистая сила использовать человека не может. Но невозможно было просто так взять и уйти, все-таки он, темный, спас Камиля, что Камиль попал из огня, да в полымя, это другой вопрос
Ты там живешь? В доме?
В доме.
Дом-то у тебя старый совсем рухнет дом, где жить-то будешь спросил Камиль, сам не знал, зачем.
Не будет дома, не будет меня.
Он говорил это удивительно спокойно, как будто речь шла и не о его смерти. И снова надо было промолчать, и почему-то не молчалось, слова откуда ни возьмись сыпались сами собой
А то это я тебе дом-то подлатать могу ну стены поправлю, там новые доски надо вставить, старые-то прогнили уже и крышу перекрыть и стекла вставить Я, если что, с руками
Спасибо.
В этом Спасибо было что-то искреннее, по-человечески теплое.
А ты давно живешь? спросил Камиль, расставляя нехитрую снедь на кое-как отмытом столе.
Века много веков.
Кажется, он, темный, не умеет считать но это не мешает ему чувствовать время. Он и Камилю передал это чувство, неясное, туманное, расплывчатое глубину веков, уходящих так далеко, что уже не разобрать дат, имен, событий
И боязно было спрашивать и все-таки нужно было спросить:
А я а я тебе зачем?
Ты же веришь в меня
Ответ прозвучал как-то неясно, похоже, демон и правда передавал какие-то сигналы в мозг. И не поймешь, то ли «ты веришь в меня», то ли «ты боишься меня». Что-то такое. И что-то очень важное для него, для темного духа
А ты что питаешься страхом?
Я живу пока ты боишься пока кто-то меня боится.
(пока кто-то в меня верит)
И много вас таких?
Спросил, тут же мысленно ударил себя по губам, похоже, спрашивает что-то не то, запретное, чего человеку знать не положено.
Мало теперь мало
Камиль снова не услышал его ответ почувствовал глубину веков, бесконечное время, где когда-то на заре эпох мир был темен от темных сил, снующих в каждой чаще. Тогда люди верили, действительно верили в них, долгими вечерами у гаснущего костра пугливо всматривались в ночную чащу, искали, не мелькнет ли острый рог или желтый кошачий глаз демона
Шли века, люди забывали свои страхи, человечество понемногу вырастало из сказок и легенд. Духам перестали приносить жертвы, духов перестали бояться. Собирались на какие-то праздники в честь каких-то темных сил просто так, в силу привычки, уже сами не помнили, зачем