Ты понимаешь, что мы не сможем полноценно жить, если я восстановлю весь синтетический покров? спросил он, обведя рукой, в которой держал очки, её контур. Ты понимаешь, что нам не попасть на другой материк или поехать на поезде? Слетать на Луну или просто позагорать на пляже?
Тебе важно это? Путешествия? Или чтобы я была спокойна и была рядом?
Он не ответил.
Ты делаешь это для меня?
Конечно, Элиз.
Тогда ответь. Почему не изменить вообще всё? Почему мы должны следовать твоим убеждениям и ждать конца? Почему не расширить рамки и не принять тот дар, который сейчас есть у меня? Почему?
Он нахмурился.
Почему мы не можем вместе жить так, как хотим, и не ждать перемен через сорок лет?
Потому, что мне не прожить столько, Элиз, сказал он, спокойно глядя в её синие глаза.
Сейчас нет, ответила она. Но во мне есть то, что может тебе помочь. И у нас есть всё для этого. Ты мог бы стать таким, как я. И ведь важно только сознание?
Он кашлянул. Его окутала волна страха. Буквально на секунду он почувствовал риск сделать что-то неконтролируемое. Словно она проникла в его голову и сдернула пальцем пыльную ширму, которой он давно завесил все свои мысли.
Он понимал, что становится невозможным вести это чисто прагматичный и страшный в своей логике разговор. Испытывая жуткое давление от взгляда её синих бездонных глаз, он сконцентрировался и, сделав правильный выбор, не подав виду, переключил разговор на практичную тему. Этот приём был единственным в цепи логических предложений, сформированных им самим в саморазвивающейся программе синтетического сознания.
Ты хочешь, чтобы я изменил график, отказался от роста органических тканей, уничтожил всю флору и полностью сконцентрировался на синтетике? Закончил структуру тканей?
Она смотрела на него: «Ты понял мой вопрос, но не ответил на него».
Он помолчал несколько секунд, отчужденно думая о чем-то. Словно отмечая прогресс роста её интеллекта.
Хорошо. Мы исключим органику. Но это меняет весь мой план.
В какой его части?
Если я закончу всё в синтетике, нам сложно воспользоваться транспортом. Жить просто в городском массиве или на побережье будет нельзя. Купальная программа на курорте исключена. Придётся принять их предложение. Синдиката.
Я уверена, всё получится.
Надеюсь, он устало кивнул, полностью отдавшись безысходному чувству растерянности и тоски. Я сделаю это для тебя.
Не смотри на меня так, попросила она. Ты самое дорогое для меня. Я хочу всего, что имеет каждая женщина. Ты сам дал мне это чувство.
Да. Я дал тебе его.
Ты же не хочешь, чтобы я была такой? она повернулась к нему спиной и показала на сервоприводы, прикрытые трусиками.
Какой? он устало сел на кресло.
Некрасивой.
Он опять внимательно и грустно посмотрел на неё.
Ты красивая, Элиз. И всегда была.
Она подошла ближе и обняла его седую голову. Тихо прожужжали сервоприводы. Еле слышно. Но так, чтобы вызвать зубную боль у всего живого.
Я тебя очень люблю, сказала она.
Я тоже, ответил он, удерживая её руку. И сделаю всё, чтобы быстрее ты была восхищена собой.
Я знаю. Не будем сейчас ссориться. Всё не важно. Ты прав. Кроме того, что мы вместе, улыбнулась она, смотря поверх его головы. Она смотрела на своё отражение в зеркальной поверхности металлического стеллажа, удерживая его голову, как футбольный мяч и прижимая к своей груди. Он не шевелился, утопая в этом тепле и умиротворении, даря себе секунды покоя.
Её голубые глаза горели чётко и ясно, она словно смотрела вдаль.
Свари кофе, глухо попросил он.
Опустив его голову, она присела перед ним на корточки, смотрела снизу вверх, улыбалась улыбкой, которую он обожал и так долго моделировал.
Как обычно? кокетливо спросила она, взмахнув длинными ресницами.
Да, он погладил её по волосам. Пожалуйста. Нужно будет работать.
Элиз ушла из комнаты, шлепая ступнями по кафелю. Её шаги стихли в коридоре. Он прислушался к звукам из маленькой кухни и задумался. Его беспокоили воспоминания. Эдвард потер увлажнённые глаза, и рука сама потянулась к ящику стола. Он достал из-под папок фотографию в тонкой рамке и поставил на стол. На ней была женщина с черными волнистыми волосами, спадающими ниже плеч. Она улыбалась и, обернувшись, смотрела в сторону камеры, которая выхватила мгновение её жизни и сохранила навсегда такой бодрой и счастливой, как в тот момент, когда он решил её сфотографировать в один из солнечных сентябрьских дней на крыльце их дома. Он молча смотрел на старую фотографию. Её карие глаза смотрели прямо на него и были полны любви и счастья.
Элиз, прошептал он, пальцем проведя по снимку.
Ты же обещал, раздался резкий возглас.
Он обернулся. Она стояла в проеме двери и глаза её гневно горели. Она держала чашку кофе и вся тряслась от возмущения.
Послушай, я он быстро убрал фотографию в ящик. Ты не понимаешь.
Я не понимаю??? она не могла подобрать тембр голоса.
Он встал из-за стола и сделал шаг к ней навстречу, но она сама стремительно подошла и так поставила горячий кофе, что часть расплескалась по столу, коричневыми пятнами расползаясь по бумагам.
Ты говорил мне, что больше не будешь этого сделать. Что никогда не будешь сравнивать. Что мы полностью доверяем друг другу и будем хранить только то, что есть сейчас.
Да, Элиз, ты должна понять.
Я не могу и не хочу понимать, как ты делишь и режешь меня на части и не там, она гневно указала на стол.
Он с отчаянием покачал головой.
Только не так, Элиз.
Ты режешь меня здесь, она указала на свою грудь. Ты не можешь понять. Не хочешь этого понять, повторила она несколько раз. Закрыла лицо руками.
Как же ты жесток!
Я люблю тебя.
Нет, воскликнула она и сжала кулаки. Нет, ты любишь именно её.
Ты это и есть она.
Только в этом дело? она показала на колбы с органикой.
Он поднял руку, но она отступила назад.
Как же мне тяжело. Как мне хочется расплакаться.
Элиз, это просто фото и пустяк. Ты должна правильно оценивать состояние. Это не тот случай. Ревновать нет смысла. Нужно сделать поправку в алгоритм
Она убрала руки от лица и гневно посмотрела на него синими, полными боли глазами.
Послушай Элиз
Нет, это ты послушай, она напряглась сдерживая раздражение. И не списывай этот разговор на предменструальный синдром. У меня не может быть месячных. Ты, как мужчина, наградил меня влагалищем, но без всяких аргументов не повысил мой модуль самооценки. Это уже по-настоящему эгоистичный мужской подход. Используя свои критерии оценки поведения женщины, оставил в моём сознании только круг стереотипных возражений. И если ты не хочешь, чтобы я стала называть тебя Создателем, будь добр, побеспокойся насчёт расширения функций и вариантов ответов, чтобы я могла отстаивать своё мнение, как и подобает женщине, которую ты когда-то любил.
Вздрогнув от слова «Создатель», он виновато смотрел на неё и хотел возразить.
Я и сейчас тебя люблю, Элиз.
Да, страшно ответила она, и за этим спокойным голосом физически чувствовалось пламя. Он слушал её и видел, как слова вылетают из её губ, но оценивал только модуляцию и автоматически синхронизировал это с частью кода которую сам написал. С одной стороны, как биоинженер он восхищался работой программы, с другой стороны, как мужчина, не хотел, чтобы она чувствовала себя униженной. Ему было тяжело. Она видела это и не жалела.
Да, повторила она. И я тебя люблю. И прошу уважать моё мнение.
Не выдавай это как требование. Есть факт
Факт? Это моя жизнь! она прищурилась и сложила руки на груди. Ты сейчас поиздевался надо мной?
Нет, дорогая, нет, он слишком поспешно подошёл и хотел её обнять, но она отстранилась.
Ты только что не принял мои слова всерьез, сказала она. А я принимаю всё, что ты произносишь, к сведению. Испытай это. Послушай, что я говорю. И не будь таким.
Каким? переспросил он.
Эгоистом и собственником. Не убеждай меня в том, что ты тот, кто лучше понимает, это и стыдно, и неразумно. Принять, что ты прописываешь в моём модуле саморазвития. Ведь это уже не любовь, а только твоё желание делать то, что ты готов получить в итоге. Сексуальную, молчаливую домохозяйку.
Он отошел от неё, и устало сел обратно в кресло.
Ты права. Я выполню твою просьбу. Прошу, прости. Я не хотел тебя обидеть.
Она резко повернулась.
Я тоже тебя прошу. Если мы собираемся сидеть здесь так долго, побеспокойся, пожалуйста, по поводу одежды. Я не хочу расхаживать здесь в одних трусах. Тем более в данной ситуации.
Он виновато оглядел её с головы до ног. Она стояла, отвернувшись от него, и смотрела на колбы, в которых бултыхалась густая жидкость.
Пей свой кофе и не обожгись. Я пошла спать.
Элиз
Оставь, Эдвард, не сейчас, спокойно ответила она и поежилась опять от холода, который гулял у неё внутри. Сейчас мне дико одиноко и холодно. Ты должен начать процесс повышения уровней моего сознания. Когда мы начнём следующую ступень?