Чем кормят? поинтересовался я.
Земная кухня сегодня не очень старший повар заболел. Поэтому только бутерброды. С сыром не бери. Он из молока псевдобыков.
Кого?
Это такие сороконожки с Ганимеда. Очень удойные, потому молоко дешевое. Тут на всем экономят. Я один раз взяла пюре с котлетой, а она оказалась из мяса щелезубых сосонят. Представляешь?
Нет, сказал я, с опаской глядя в меню. А что тогда брать?
Лично я худею, заявила Мелани. Поэтому возьму только сок. Его хотя бы делают из земных порошков.
Да уж, если травиться так родным, отечественным. И все же я рискнул и взял бутерброд с курятиной. На вкус она была, как картон, зато характерно распадалась на волокна, никуда не пыталась сбежать и пахла весьма достоверно. То есть почти ничем не пахла, в отличие от нозеанцев, которые сидели за соседним столиком и усиленно пыхтели, по очереди пытаясь затолкать в необъятные рты колючий плод двудомной водоросли кибиццу.
Вернувшись в каюту, я увидел голосовое сообщение от секретаря профессора Виноградова.
«Прошу срочно явиться в офис 320А. Третья палуба. Код доступа ФФФ1».
Началось, подумал я с грустью. Сейчас будут умолять остаться, рыдать, обещать повысить зарплату на целых пятьдесят кредитов в месяц. Как отбиться, что сказать? Не справился с обязанностями, прошу отпустить на вольные хлеба? Дома заболела двоюродная собачка зятя сестры мужа, и надо срочно лететь к ней в больницу? Ладно, что-нибудь придумаю по дороге.
Проходя по третьей палубе, я мельком увидел, как Снорри демонстрирует собравшимся вокруг него удивленным шарам мой бывший глобус. У меня сразу отлегло от сердца. И да, пожалуй, буду врать про собачку. Страшно больна, без меня никак не выживет.
Набрав код доступа, я вошел в приемную. Секретарша, грузная женщина с перманентом и в роговых очках, властно указала мне на стул. Я сел. Я насторожился. Образ умирающей собачки медленно гас в моем сознании.
Михаил Евгеньевич? спросила секретарша строгим голосом. Таким обычно зачитывают права перед арестом.
Он То есть я. Да, это я.
Мы получили ваше заявление об увольнении. Что вы можете на это сказать?
Что я увольняюсь, пролепетал я. Чрезвычайные обстоятельства. Мне жаль.
Вам жаль? Чего?
Ну увольняться.
Так не увольняйтесь! грозно сказала она. Вы понимаете, в какое положение нас ставите? В школе сорок ставок людьми не охвачено. Работаем в три смены! Вы подставляете коллег!
Я молча изучал ковер под ногами. Интересный все-таки узор. Цветы, птицы. И ворс хороший, добротный, еще не притоптан.
Почему молчите? прогремела секретарша.
Давайте вы меня просто уволите, и я пойду, сказал я. Мне правда очень надо домой.
Вот так, да? Хорошо же! Зайдем с другой стороны. Вы читали наш контракт?
И тут у меня засвербело под ложечкой. Не читал! Подписал не глядя. И как его прочитать, он же огромный, как собрание сочинений первого президента Домининона. Двадцать семь томов, плюс дополнительный, с комментариями редактора, письмами читателей и справочным аппаратом.
Читал, проглотив комок, соврал я. Местами.
Так вот, там в некоторых местах, последнее слово она выделила особо написано, что вы обязаны отработать два месяца, прежде чем увольняться.
Сколько? Почему так много?
Я бы этот срок только увеличила, сказала секретарша, скрещивая мощные руки на груди. Извольте выполнять условия контракта.
Это же рабство какое-то! закричал я. А если меня дела зовут на Землю, что тогда?
Тогда платите штраф в размере десяти месячных зарплат.
Денег на штраф у меня не было. Конечно, если всерьез взяться за глобусы, я быстро себя выкуплю, но их сначала надо где-то добыть, потом привезти на Бетельгейзе. И я в отчаянии застонал.
Секретарша равнодушно смотрела на мои страдания. Вот ведь вредная! Может, заплакать, вдруг ее проймет? Нет, она целиком и полностью сделана из армированного шлакобетона. Такая отдавит жуку всех его левых и правых сестер, и ухом не поведет.
Я встал, выпрямил спину и твердо сказал:
Заявление забирать не буду. Отработаю два месяца и улечу.
Я хотел красиво, гордо выйти из приемной, но споткнулся о складку ковра, влетел в открывающуюся дверь и отшвырнул к стене Снорри, который пытался вкатиться внутрь. Будь там ворота, получился бы неплохой гол.
Батюшки! вопил Снорри, беспорядочно вращая бинокулярами. Болезня! Тела нестерпимый поверхность рана! Снорри ой-ой-ой!
Батюшки! вопил Снорри, беспорядочно вращая бинокулярами. Болезня! Тела нестерпимый поверхность рана! Снорри ой-ой-ой!
Видно, сегодня на календаре день покалеченных инопланетян. Я встал, отряхнул штаны, потом схватил шар, впихнул его в приемную и направился в каюту. Проиграна битва, но не война. Ничего, потерплю пару месяцев, а там рвану на свободу, к деньгам, славе и благополучию.
И опять меня ждало письмо! Это уже становится традицией: чуть я за порог мне в ящик валится корреспонденция. Наверное, Аркаша прислал ответ. Закупил глобусы и ждет от меня предоплаты. Взволнованный, я развернул окно и увидел, что письмо от Кати. Ага, соскучилась! Не зря я морил ее молчанием. Как говорил один древний поэт, чем меньше женщине мы пишем, тем больше пишет нам она. Или что-то в этом духе.
«Мишка, привет! Ты почему уехал, ничего не сказав? Почему не отвечаешь на звонки?»
Хорошее начало, многообещающее. А перезванивать я все равно не буду. Межпланетная связь стоит таких денег, что дешевле голубей друг другу посылать. Я невольно представил себе голубя в скафандре: вот он с запиской в турборанце упорно летит к Земле, обгоняя кометы. Неплохая идея! И романтично, и на пике технологий. Поразмыслив об этом немного, я нехотя вернулся к письму:
«Я тут поговорила с Аркашей, кстати, мы теперь встречаемся, и он утверждает, что ты решил торговать глобусами. Ты что, идиот?»
На минуту я забыл, как дышать ртом или через альдебарранские сопла. Или может, не стоит дышать совсем. Катя меня бросила. Бросила! Сама! А я ведь хотел сделать это первый. То есть не хотел, конечно, но если бы захотел я бы ее опередил. И что теперь? Она ушла и к кому?! К Аркашке, к этому одноклеточному микроцефалу! Он же до сих пор считает, что на Марсе есть жизнь! Он едва ворочает языком! Он никогда не учил инопланетян!
Зато у него есть собственная квартира, реактивный флэш-кабриолет и солидный счет в банке. Вот значит, как, Катя? Променяла меня на презренную воблу капитализма? Я искал, по чему бы мне стукнуть кулаком, но все было жалко. Столик казенный, пульсопланшет новый, рюкзак вообще трогать нельзя скоро пригодиться. Куда же деть мой гнев? И я зарычал как зверь, волк или, скажем, медведь. Да, больше было похоже на медведя. Мне понравилось, и я еще немного порычал. Потом продолжил читать.
«Так вот, о чем я подумала. У меня есть глобус Луны. Хочешь, продам? Недорого, как старому другу. Заинтересуешься, пиши. Катя»
И это все?! Я поддернул пальцем край окна вдруг там внизу какой-нибудь постскриптум. Система, видя мои страдания, показала подсказку: «конец сообщения». Нет, дорогая система, тут другое конец любви! А так хорошо все начиналось.
С другой стороны, Катя подала мне прекрасную идею. Ведь можно развернуться с небывалым размахом! Глобус Земли товар широкого потребления, масс-маркет, попса. А глобус Луны эксклюзив, штучка на любителя. Буду предлагать его искушенным шарам, знающим толк в моделях планет. Всегда надо быть на шаг впереди потребителя. Они только вошли во вкус, а я им новинку, новиночку!
Но радуга, засиявшая перед моим внутренним взором, вдруг съежилась и исчезла. Мне припомнились уроки астрономии, на которых наш учитель Лука Небоходов темпераментно рассказывал о Луне и ее географии: о море Кризисов, заливе Суровости и озере Одиночества. Вот где-то там я и оказался на депрессивной стороне заштатной планетки. Я расставался с девушками не раз, но с особой жестокостью меня бросили впервые. Дома, на Земле, я бы, конечно, рванул в ближайший клуб и забылся, но в школе забываться было негде и не с кем. Закрутить роман с центаврианкой и ее толстожалом? Пофлиртовать с бактерией? Очаровать медузу-горгону-секретаршу?
Вздрогнув, я выплыл из моря Кризисов и сел на берегу обсушиться. Если не брать в расчет разбитое сердце, дела идут в целом неплохо. Пока я отрабатываю два месяца, обзаведусь клиентурой, налажу бизнес, и тогда Катя сама захочет вернуться. А я я еще подумаю, брать ли ее назад. Отвернусь, жестокий, и пойду дальше торговать глобусами.
От этих сладких мыслей меня отвлек сигнал внутренней связи. Я нажал кнопку приема.
Учитель Смирнов, срочно явиться в кабинет директора! сказал синтетический голос. И хотя интонация была нейтральной и спокойной, меня охватило дурное предчувствие. Кажется, предстоит продолжение взбучки на тему увольнения. Возможно, в этот раз меня пропесочит лично Виноградов. Секретарша свое удовольствие получила, теперь его очередь.