Слегка обшарпанная калитка протяжно скрипнула, и на пороге появился невысокий мужчина с седыми, практическими белыми волосами, неопрятно свисающими вниз сосульками. Его маленькие глазки, чем-то напоминающие свиные, нас цепко просверлили.
Мы шли через длинный тёмный коридор, разделяющий дом на две части. На выкрашенных в белый цвет стенах висели иконы различных святых, горели лампады. Двери в комнаты были прикрыты, но, видимо судя по протяжным монотонным завываниям, доносящимся из глубины за ними молись. Несколько раз я слышал глухой стук, как будто кто-то со всего размаху прикладывался лбом к полу. Хотя, наверное, так и было
Когда мы вышли на двор с другой стороны дома, я даже присвистнул от удивления.
Двор этот отличался образцовой чистотой. По периметру расположились высокие хозяйственные постройки. Были здесь и два высоких вольера с огромными немецкими овчарками, которые устрашающе клацали зубами, разбрасывая в разные стороны слюну. Между двумя сараями расположилась дверь, которая, скорей всего, вела в огород.
По двору ходили мужички в специальных комбинезонах. Кто-то тащил шланги для полива, кто-то тяпки и косы. Женщин пока не было видно.
Но самым странным и, пожалуй, страшным было то, что лица работников не выражали никаких эмоций и скорей походили на маски, как будто кто-то написал для них программу, и теперь они были роботами.
Седовласый мужик, заметив наше замешательство, гневно гаркнул:
Рты не разеваем. Следуем за мной.
Далее началось самое интересное
Нас привели в дом, который кардинально отличался от теремка.
Двухэтажный особняк важно возвышался на пригорке. Помещения внутри были отделаны по последнему слову. Никакой вам деревенской простоты и набожной скромности. Всё кричало о богатстве хозяина.
Хотя, чему я удивляюсь
Нас проводили в холл и усадили на мягкий полукруглый диван.
Через пару минут сюда же выкатился улыбающийся толстячок на пухлых кривоватых ножках. Одет он был неуместно для возраста и комплекции по-мальчишески. Рваные джинсы, плотно облегающие ляжки, и белая тоже рваная футболка.
Он провёл с нами не больше десяти минут. Расспрашивал, изучал и в конце разговора заявил:
Так, значит, устали от мирской суеты? Чувства замучили? Желаете покоя? Понимаю. Понимаю Сейчас все устали. Разве можно нормально существовать в этой стране? Слушайте меня. Через пару дней все тревоги забудете. Благодать снизойдёт. Да-да, именно благодать. Ну, или просветление, как говорят на Востоке. Зачем вам чувства? Чувства разрушают, потом он встал с кресла и направился к выходу, попутно завершая свой монолог. Будете сначала послушниками. Молиться будете с утра до вечера. Пощады за грехи свои просить, отчищаться травками, а потом потихоньку начнёте жить местной райской жизнью. А теперь марш в свои кельи. Там переоденетесь, покушаете, отдохнёте с дороги, поспите, а вечером на службу.
Его самоуверенность меня сначала поразила. Это до какой степени надо верить в то, что делаешь, что даже вопросом не задаться: «А останутся ли новички?».
Но уже к вечеру я понял, что зря так думал Сабин точно знал, что здесь остаются все, кто переступает порог
Приблизительно через час после того, как я поел и лёг отдохнуть, я понял, что сделал это зря. С каждой минутой моё сознание мутнело всё больше и больше.
К моменту, когда за мной пришли чтобы отвести на вечернюю службу я уже мало что соображал, превратившись в безвольную куклу. Меня преследовали какие-то странные галлюцинации. Я то смеялся, то плакал, то вообще принимался выть, как волк на луну. А потом было недолгое забытьё
Ночью меня нещадно рвало. Я блевал жёлчью, и охранник, приставленный ко мне, сильно матерился. К утру всё-таки привели доктора, и сутки мне пришлось провести под системой капельниц
Когда я пришёл в себя, мне принесли еду и воду, один вид которых вызвал у меня новый приступ тошноты. Я наотрез отказался от яств, и тогда охранник, просверлив меня злым взглядом, вывали угощение на пол.
Я отвернулся к стене и пролежал так до обеда.
Днём пришла уборщица, убрала мой завтрак и передала записку от Наташи. Она писала, что всё хорошо, и я могу кушать, не опасаясь, что буду одурманенным. Она так и написала: «Не одурманенным».
А я предполагал, что меня отравили. Травки здесь, значит, были экзотическими.
А я предполагал, что меня отравили. Травки здесь, значит, были экзотическими.
В общем, я наелся и уснул
Следующие два дня я пребывал практически в одиночестве. Из кельи меня не выпускали, а из людей ко мне заходил только охранник с подносом.
Я стал нервничать. Тревога, которая поселилась во мне ещё в машине, теперь не просто летала в воздухе она наполняла всего меня и душила. Я задыхался от приступов паники. Руки мои тряслись, а нёбо пересохло.
Вконец измучившись этим состоянием, я решил воспользоваться некоторыми психологическими приёмами, а именно: попытался погрузиться в это чувство полностью, не загоняя его в подсознание.
Я лёг на кровать и, ненадолго задержав дыхание, медленно стал проваливать в нечто подобное гипнозу. Спустя некоторые время у меня получилось, и я полностью погрузился в своё чувство тревоги, давая ему возможность стать мной. И мой ум отключился или мне так показалось? только теперь это чувство тревоги уже не выглядело столь устрашающим.
В какой-то степени я наслаждался им, в конце концов, не об этом ли я мечтал долгое время? Мечтал снова остро чувствовать
На третий день появилась Наташа и сказала, что мы должны уезжать.
Сабина я почему-то не наблюдал. Зато возле моей Чувствительницы маячил какой-то странный старик. Он практически не говорил, только делал Наташе какие-то знаки руками
Когда мы ехали домой, Наташа молчала.
Её что-то мучило, и я не выдержал, остановил машину и приказал ей всё рассказать. И сам этому был не рад
Как выяснилось, с Сабином было покончено. Усилиями охраны странного старикашки он был отправлен в мир иной. Людей распустили, но вот работать с их чувствами Наташа не смогла. Её сил хватало лишь на одно человека, а толпа ей, к сожалению, не подчинялась. Слишком сильный поток отрицательной энергии действовал на неё как анестетик8.
Это открытие стало для неё болезненным, но долго думать об этом ей не дало другое обстоятельство старик. Он появился неожиданно, когда Наташа уже совсем отчаялась от безуспешных попыток повлиять на эмоции адептов, быстро взялся за Сабина и его приспешников, а когда со всем было покончено представился Наташе.
Его зовут Арон Гурдесвьюр, сказала Наташа. И он знал моего отца.
Дальше я больше успокаивал Наташу, чем слушал её рассказ. В перерывах между истеричным плачем она успела поведать мне только о том, что этот человек знает о её способностях. И о том, что дети её если они имеются могут обладать куда более мощной силой, чем у неё. Про Алёнку она Гурдесвьюру, конечно, не рассказала.
Но я смутно подозревал, что делать ей это и не обязательно.
Он попросил её работать на него. И она не смогла отказать.
Я спросил у неё: «Причём тут её отец?», но она снова разрыдалась, и я оставил попытки прояснить ситуацию до конца.
Одним словом, женщины!
Даже Чувствительницы.
РАССКАЗ ВТОРОЙ
Глава 1
Егора распирало от нахлынувшего ощущения счастья. Он скакал, прыгал, крутился колесом, желая как можно острей выразить свои эмоции.
Девушка с чёрными волосами улыбалась и с нежностью смотрела на его дурачества.
Наконец парень устал и подбежал к ней, а она плавно положила свои руки ему на плечи и притянула к себе поближе.
От неё пахло мёдом и душистыми полевыми цветами. И аромат этот дурманил похлеще любых флюидов.
Егор тоже обнял девушку за талию, зарылся лицом в её мягкие волосы, и они замерли, наслаждаясь моментом
Мир вокруг медленно закрутился, но с каждой секундой набирая обороты. И вот уже предметы рядом невозможно было рассмотреть. Всё слилось в однородной массе, и он почувствовал, что в его объятиях больше никого нет.
Страх и отчаянье заполнили его сознание. Он хотел закричать, но не смог рот только открывался как у рыбы, а звуков не издавал.
Егор начал задыхаться и проснулся
Комнату заливал предрассветный тусклый свет. Из открытого окна тянуло осенней прохладой и выхлопными газами. Слышалось шуршания шин и далёкие сигналы автомобильных клаксонов.
Он поёжился от пробежавших по спине мурашек.
Опять снилась Лиана. Только сегодня она исчезла, и наступил хаос
Будничное жужжание жизни постепенно возвращало уверенность, и исчезновение девушки уже не казалось, чем-то бедственным. До очередной явки оставалось больше десяти часов