Я молча слушал жреца и прекрасно понял, что он вынужден был пойти на прямой обман Повелителей и Сената империи, дабы не допустить междоусобицы и спасти младенца. Естественно, никакого древнего пророчества не существовало его пришлось выдумать. Я прекрасно понимал, чем он рискует, вводя Сенат в заблуждение, но я так же понимал, что это было единственной возможностью не допустить гражданской войны в империи.
Окончив свой рассказ, старый Ляргус надолго замолчал, лишь время от времени делал небольшие глотки вина из своего бокала видимо давал мне время осмыслить услышанное. Я был благодарен ему за это. Действительно осмыслить нужно было многое, чем я в тот момент и занимался.
Постепенно рассказ жреца и мои догадки стали складываться в единую картину, и эта картина мне вовсе не понравилась. До этого у меня были определённые намерения относительно моего будущего, и менять их мне как-то не хотелось, но дела складывались так, что менять их всё же похоже придётся. К тому же было жаль мальчишку, который уж точно был ни в чём не виноват. Плюс ко всему, совершенно не хотелось обижать старого жреца, который надеялся на меня. Ловлю себя на мысли, что я уже сдался и только ищу причины, которые помогли бы мне выйти из сложившийся ситуации с честью.
Пока я размышлял Ляргус молча, маленькими глотками, пил вино, и внешне как бы отдыхал, однако этот его отдых мог ввести в заблуждение кого угодно, но только не меня. На самом же деле, он пытался, правда, очень осторожно, прочитать мои намеренья. Это я ощущал в форме лёгкого давления, буквально на гране восприятия. Внутренне улыбнувшись, я сделал вид, что ничего не замечаю и раскрылся перед ним, то есть показал все свои сомнения и решения, которые касались наших с ним дел.
Реакцией на это была широкая улыбка, которая впервые за встречу осветила лицо моего друга. Я посмотрел на него и вдруг мы оба засмеялись. Это была разрядка после долгого напряжения, и с каждой минутой смеха на душе моей становилось всё спокойней. Так всегда бывает после того, как решение принято и отступать некуда.
Я не ошибся в тебе сынок сказал Ляргус и наполнил мой опустевший бокал новой порцией вина.
Некоторое время мы просто молча сидели и пили вино. Говорить не хотелось мы и так понимали друг друга.
Сейчас нам надо поспать, а позже обговорим детали. сказал жрец. Честно говоря, я валюсь с ног от усталости, да и ты выглядишь не самым лучшим образом продолжил он вставая.
Поспать нам, однако не удалось. В комнату, нарушив всякую субординацию, буквально влетел приснопамятный секретарь. Лицо его выражало даже не тревогу, а самый настоящий ужас. Ляргус бросил на него быстрый взгляд.
Что случилось? спросил он.
Там толпа, ваша честь. Они требуют выдать им ребёнка, иначе грозятся взять дворец штурмом. Они настроены очень решительно и ни перед чем не остановятся, быстро проговорил секретарь. Голос его заметно дрожал.
События пошли по самому неприятному для нас варианту проговорил жрец.
Он что-то прошептал на ухо секретарю и тот коротко кивнув, вышел из комнаты, но спустя несколько минут вернулся, неся в руках большой ларец, скорее даже маленький сундучок. Держался он уже абсолютно спокойно, как будто только что не пребывал в ужасе. Удивительное умение владеть собой надо бы было, к нему присмотреться, а то я ведь даже не знаю его имени.
Ляргус велел поставить ларец на стол и распорядился привести сюда кормилицу с ребёнком. Спустя минуту пришла кормилица в сопровождении двух слуг, которые были одеты в дорожную одежду и несли на спинах объёмистые вещевые мешки. Оба на поясе имели короткие мечи. Кормилица держала завёрнутого в одеяло ребёнка.
Только сейчас я заметил, что и секретарь оделся по-походному.
Обождите в соседней комнате приказал жрец секретарю, и он поспешно вышел из комнаты. Следом за ним вышли и остальные.
Оставшись вдвоём, Ляргус положил руку на ларец и сказал
Здесь все инструкции, деньги, ну, в общем, всё, что тебе потребуется. Возьми ключ он протянул мне ключ от ларца на тонкой серебряной цепочке, и я повесил его на шею, спрятав под одежду.
Спаси его, вдруг горячо заговорил он. Спаси его ради империи, ради будущего. Воспитай его как собственного сына. Сделай из него Мастера. Он должен жить от этого зависит всё. -
Старик с трудом взял себя в руки.
Уходи из города. Я их задержу. Слуги и кормилица будут тебе служить так же, как они служили мне. Да, мой секретарь пойдёт с тобой доверяй ему как мне и если сможешь помоги ему.
Спаси его, вдруг горячо заговорил он. Спаси его ради империи, ради будущего. Воспитай его как собственного сына. Сделай из него Мастера. Он должен жить от этого зависит всё. -
Старик с трудом взял себя в руки.
Уходи из города. Я их задержу. Слуги и кормилица будут тебе служить так же, как они служили мне. Да, мой секретарь пойдёт с тобой доверяй ему как мне и если сможешь помоги ему.
На улице нарастал шум голосов. В комнату зашёл начальник охраны и доложил, что толпа напирает, и стража уже еле сдерживает её. Сегодня чернь очень возбуждена, по всему городу погромы все ищут драконов.
Ступай сказал Ляргус начальнику охраны Ступай и скажи толпе, что ребёнка уже увезли. Пусть выберут представителей, которым доверяют и пропусти их во дворец, что бы они могли убедиться в том, что ребёнка здесь нет. Да, ещё скажи им, что если они будут упорствовать, то начнёт говорить Искусство. И последнее, пошли за храмовой стражей.
Начальник охраны отдал честь и удалился. Мы снова остались вдвоём.
Я надеюсь на тебя, мой лучший ученик. Тебе пора уходить. За меня не бойся я отобьюсь. Надеюсь ещё увидеться с тобой при более благоприятных обстоятельствах. Марк выведет тебя тайным ходом. Сразу же уходите как можно дальше от города. В безопасном месте открой ларец и ознакомься с моими инструкциями. Ну, всё, пора.
Он подошёл ко мне и крепко обнял, потом резко повернулся и покинул комнату, оставив меня в одиночестве. С улицы доносились крики толпы, видимо там выбирали делегатов. Я вздохнул, взял со стола ларец и пошёл в комнату, где меня дожидались мои спутники. Начиналась новая жизнь.
2.
Марк прекрасно знал систему подземных ходов, что с незапамятных времён существовала под древней столицей Империи. Кто их прорыл, для каких целей не знал никто, но они очень многим помогали унести ноги во времена смут, или когда у вас проблемы с законом, или когда не вовремя вернувшийся муж, застаёт вас со своей женой, да мало ли этих или.
На поверхность мы выбрались уже в приличном отдалении от городских стен. Я с удовольствием вдохнул свежий лесной воздух, который после затхлости подземелий казался воздухом навеки потерянного рая. Хотелось дышать и дышать.
Лето кончалось и в этих широтах уже стало темнеть, поэтому мы оказались за городом уже в сумерках. Хорошо ещё, что небо ясное, а то бы пришлось идти в полной темноте.
Выход на поверхность находился в узкой скальной расселине, выбираться из которой пришлось чуть ли ни боком. Наконец все оказались на поверхности. По каменистой тропинке мы поднялись на невысокий холм, с которого открывался прекрасный вид на город.
На этот раз город, что раскинулся перед нами, вызывал не восхищение, а чувство глубокой тревоги. На фоне сумерек город выглядел зловеще за счёт полыхающих тут и там пожаров. Мне чётко привиделось, как по тёмному городу мечутся толпы обезумевших людей, охваченных самой страшной жаждой жаждой убийства ближнего своего. То, что подсказывало мне воображение, подтверждалось периодически доносящимся до нас гулом многотысячной толпы людей да всё новыми пожарами, которые возникали то тут, то там.
Зрелище горящей столицы вызывало во мне чувство близкое к отчаянью, и особо беспокоила меня судьба моего друга и учителя Ляргуса. Я гнал от себя дурные предчувствия в отношении его, но они упорно возвращались. Взгляд мой, устав от вида горящего города, обратился на моих спутников и тут я впервые увидел настоящее лицо секретаря Ляргуса. Кажется, его зовут Марк, и я всегда видел только маску, которую он носил, я бы сказал с изяществом достойным мастера. Но сейчас маска слетела с него, и передо мной предстал совершенно незнакомый мне человек.
Достаточно молодой не старше тридцати лет, в меру симпатичный. Лицо его кого-то мне напоминало, но как я ни напрягался, ни как не мог вспомнить. Сейчас это лицо выражало тревогу на грани страха, причём я видел, что эти чувства имели место не из-за того, что он боялся за свою шкуру, а за кого-то очень для него важного и дорогого. Очень интересно. С этим надо будет разобраться, как только представится возможность.
Холм, с которого мы смотрели на покинутый нами город, располагался невдалеке от восточных ворот, служивших началом Восточного тракта, что вёл в Вольные земли. Место, с которого наблюдали мы за тем, что происходит в городе, было хорошо укрыто от посторонних взглядов, что обеспечивало нам относительную безопасность. Несмотря на сумерки, которые царили в этот час, было хорошо видно, что, не смотря на неурочное время, ворота были распахнуты настежь, и через них валила густая толпа беженцев. Так бывает всегда при любой смуте. Одни люди только и ждут повода, что бы ввязаться в драку, другие же, или более разумные, или более осторожные стремятся этого избежать, а лучшим способом для этого является бегство.