В растущих у обочины кустах можно обнаружить спеющие всё лето ягоды ежевики, и сёстры то и дело отстают, торопливо срывают с колючих длинных ветвей мгновенно окрашивающие пальцы в характерный цвет иссиня-чёрные вкусные шарики, отправляют их в жаждущие еды и тоже уже окрашенные в чернильно-лиловый цвет рты и жмурятся от удовольствия и желания отведать ещё.
В один из таких походов городская девочка замечает большую пёструю змею, медленно ползущую через дорогу. Змея на охваченную экстазом восхищения и страха городскую девочку никакого внимания не обращает, и тогда у неё появляется возможность исполнить давнее желание: рассмотреть пресмыкающееся близко, не умирая при этом от застилающего разум и сковывающего тело страха. Подобравшись сзади, городская девочка приседает на корточки и до тех пор разглядывает жёлто-чёрную окраску змеиной шкуры и подрагивающий в такт причудливым извивам тела хвост, пока его обладательница не исчезает в придорожных кустах навсегда.
Бабуля, бабуля, я видела змею! кричит потрясённая собственной смелостью городская девочка, догоняя удалившуюся на некоторое расстояние бабушку.
Я тоже, распахивает полные страха глаза Тамила и бежит вперёд, подальше от ужасного змеиного места.
Бабуля, там змея! продолжает городская девочка в тайном предвкушении решительных действий со стороны бабушки, известной в селе своей смелостью в обращении со змеями.
Боюсь, со слезами в голосе паникует Тамила.
Идём-идём, равнодушно подгоняет городскую девочку и её сестру не поддавшаяся на призывы бабушка. Не будете слушаться, змея вас покусит.
Не покусит, а укусит, назидательно поправляет бабушку городская девочка.
Ай-ай (Подумаешь), снисходительно соглашается бабушка, не сбавляя быстрого шага.
***
В один из походов в Амбару бабушка Тамара ведёт городскую девочку в вытянутый вверх трёхэтажный дом с фронтоном, явно выстроенный ещё на заре века для обслуживающего тогдашних заезжих аристократов-дачников персонала. Дом стоит на пригорке, у него белые стены, тёмный подъезд с дверью ярко-синего цвета и деревянная лестница со скрипучими ступенями. Бабушка и городская девочка поднимаются на третий этаж и проходят по дощатому коридору к раскрытой настежь двери, откуда по всему подъезду разносится оглушительный запах жареной рыбы.
Городская девочка долго ждёт, пока бабушка наконец сторгуется с очень толстой чёрной гречанкой, продающей выловленную пару часов назад барабульку.
Рыба у сельских не в чести, она не входит в основной рацион сельского питания, то ли по причине отсутствия навыков её ловли, то ли из-за того, что море от Апцхва довольно далеко. Рыбачат на побережье, как правило, греки, они же и потребляют рыбу в качестве основной пищи. И они же невольно, но неуклонно приобщают к ней сельских, периодически продавая им улов. Бабушка Тамара хоть и вкусно готовит, помимо традиционной мамалыги с фасолью, мясной соус с картошкой и рисовую кашу, тоже не считает рыбу основной пищей и покупает её примерно раз в сезон, не чаще, хотя, по собственному признанию, любит её и всегда ест на похоронах, где рыба подаётся к поминальному столу в качестве обязательного блюда.
Равнодушна к рыбе и городская девочка.
Большая комната гречанки забита вещами и заставлена посудой и ящиками. Чтобы развлечь себя в томительном состоянии ожидания, городская девочка принимается изучать неуютную хаотичность обстановки. В комнате всё смешано в кучу и парадное и интимное, тут же находится отведённое под кухню пространство, здесь же явно спят, а может, и нет, потому что спать на таком заваленном вещами диване, по мнению городской девочки, категорически нельзя.
У толстой гречанки обнаруживается высокая худая дочь с большими глазами навыкате, очень смуглой кожей и иссиня-чёрными волосами. На вид ей не больше шестнадцати, но городской девочке она кажется уже очень взрослой. Дочь гречанки стремительно заходит в комнату и, не обращая никакого внимания на посетителей, сразу же начинает жарить для себя яичницу-глазунью из нескольких яиц, чем сильно удивляет городскую девочку, полагающую, что ничего, кроме рыбы, толстая гречанка и её домочадцы есть по определению не должны. Приготовив яичницу, дочь толстой гречанки переставляет сковородку на деревянную поверхность приспособленного под кухонную поверхность ящика, садится перед ним на неустойчивую колченогую табуретку и с аппетитом съедает приготовленное блюдо с куском белого хлеба.
Городская девочка смотрит, как ест дочь толстой гречанки, и вновь удивляется на этот раз равнодушию дочери толстой гречанки к факту пребывания в доме посторонних людей.
«Мы тут сидим, а она тут ест, возмущается про себя городская девочка, вдыхая невыносимо завлекающий запах яичницы. Фу, невоспитанная».
В знак протеста она больше не смотрит в сторону худой дочери гречанки до самого конца своего пребывания в заваленной вещами комнате.
Недовольна визитом и бабушка Тамара.
Не буду больше у гречанки покупать, бурчит она на обратном пути. Всегда брала два рубля, а сейчас взяла три.
***
Мюссера-Мысра и Амбара сакральные места для семьи Джикирба. Именно здесь, ровно посерёдке между ними, на отвоёванной у леса прогалине, находилась дача княгини Лакербай, о которой городская девочка слышит от бабушки и родителей с детства. Выстроенный в классическом, характерном для русских помещичьих усадеб стиле дом с колоннами в преддверии революционных событий выкупил у княгини дед городской девочки. В каштановом деревенском доме бережно хранится оформленная по всем правилам тогдашнего времени купчая, точнее, не сама купчая, а её тогда же, в дореволюционное время, написанная каллиграфическим почерком писаря копия. Судьба подлинника и копии печальна. Оригинал, хранящийся в Сухумском государственном архиве, сгорит вместе с остальными документами во время грузино-абхазской войны, а копию папа Аслан ещё до войны отдаст известному в Абхазии краеведу по просьбе последнего. Краевед её не вернёт, и купчая так и сгинет в недрах архива его семьи. Купленный же дедом княжеский дом вместе с обширными сельскими землями в двадцатые годы экспроприируют большевики, и он то ли сгорит в пламени тех лет, то ли будет снесён так, что от него останутся лишь угасающие за ненадобностью семейные воспоминания.
Уже в перестройку загремят в окрестностях Мюссерского мыса взрывы, и неподалёку от сталинской дачи построит летнюю резиденцию первый и последний президент Советского Союза Горбачёв. Но ни он, ни его жена, по желанию которой, как гласят местные легенды, выстроена на абхазском побережье летняя резиденция, так и не успеют в ней пожить.
В компании с папой, мамой и сёстрами побывает однажды на горбачёвской даче и городская девочка. В один из летних дней заедут они в Апцхва на подворье, а уже оттуда, охваченные ностальгическим порывом, решат проскочить в Мюссеру-Мысра, где состоящая из сельских охрана впустит папу на огороженную коваными решётками и залитую бетоном территорию и разрешит заглянуть вовнутрь.
Дом городской девочке не понравится вовсе. Комнаты покажутся слишком большими и неуютными, мебель странной, кованая люстра в виде виноградной лозы работы Зураба Церетели втиснутой в несоразмерно узкое пространство, а пустой бассейн, в противоречие пафосу замысла, небольшим.
Ну и ну, пожмёт она плечами, выходя из полумрака пустого помещения на солнечный свет.
Совсем другое впечатление произведёт на неё покрытый мелкой галькой пляж и прорытый сквозь скалистый холм тоннель с проложенной внутри него узкоколейкой. Сёстры пройдут сквозь тоннель до конца, с обратной стороны скального отверстия обнаружат обрыв с недостроенным железным скелетом лифтовой шахты и долго будут наблюдать, как на почти двадцатиметровой глубине от вырубленного в камне отверстия воюют в вечной борьбе с каменной громадой морские волны.
Подле небольшого деревянного причала, выстроенного вдоль искусственной бухточки, к которой сёстры пройдут после выхода из шахты, они увидят яхту с пышным названием Queen Mary» и услышат от охраны, что принадлежит она не Горбачёву, а в полной мере усвоившему новые постперестроечные реалии криминальному авторитету из Гудауты.
Подивившись умению некоторых мгновенно ориентироваться в происходящих в стране изменениях, сёстры поднимутся по тенистым дорожкам вверх, в гору, где в многочисленных аллеях обнаружат аскетичный сталинский дом, который оглушит их холодом эпохи страхов и подозрений и долго будет преследовать в виде назойливого воспоминания их удаляющийся по дорожному серпантину автомобиль.
Доведётся городской девочке побывать на горбачёвской даче и ещё один раз. Отгремит к тому времени война, канет в небытие пионерский лагерь, сползёт в море прекрасный парк пансионата «Золотой берег», опустеет деревенский дом. В криминальной разборке погибнет гудаутский авторитет, а никому не нужная яхта то ли случайно, то ли преднамеренно затонет в бутылочной воде искусственной бухты, и городская девочка долго будет разглядывать сквозь мутную зелёную толщу её неумолимо ржавеющий корпус. Потемнеет от времени латунь церетелиевской люстры, поселится в гулких комнатах неизбежный для нежилых помещений запах тлена, проржавеет притулившаяся к каменной груди утёса недостроенная лифтовая шахта.