Да никакие, Мить. Я не знаю. Это просто есть и всё. Как данность. Я это называю «дар» или «стеклянная стена», или «воздействие». Чёрт, я даже не знаю, можно ли вообще это как-то назвать. Нужен мозговой штурм. Может вместе мы сможем разобраться?
Хорошо, Сел. Завтра у меня последний экзамен. Даже не знаю, осталось ли что-то в моей башке после того, что ты мне показал, но давай я обмозгую и позвоню тебе послезавтра. Потом будем решать, что с тобой делать. Он замялся, И что, ты реально проделывал всё это неоднократно? И тогда, на Пустыре? А тот парень в цилиндре?
Я кивнул: Не знаю, кто он. Возможно действительно бред, а может быть, и он существует. Я сейчас ни в чём не уверен. В полном молчании мы спустились в подземный переход. Митька всё время озирался на меня, и его лицо выражало страх и недоумение. Выйдя наверх, снова поймал себя на том, что сдерживал дыханье почувствовав, что не хватало воздуха.
Да, надо подумать Ещё раз повторил Митька. Короче, Сел жди звонка и пока не делай ничего такого безопасного. Он подал руку для рукопожатия. Давай, покеда, Сел. И как доберёшься домой, обязательно звякни.
Не волнуйся, Мить, знал бы ты, сколько раз я это проделывал. моё дыханье восстановилось, когда я пожал ему руку. Поверь, со мной никогда не случится ничего плохого.
Нет уж. И хоть я тебе верю, чёрт да что за ерунда! Конечно, я тебе верю. Его голос зазвенел Но думаю, давай, пока не разберёмся, ты больше не будешь предпринимать никаких скоропалительных действий. Хорошо?
Я кивнул, махнул ему рукой и побежал к метро. Конечно, я понимал. В конце концов, в тот день ему было гораздо труднее, чем мне. Его мир изменился, мой оставался таким-же, как и всегда. Но мне нужно было всё обдумать и решить, что делать дальше. Не нарушилось ли нечто в тот момент, когда я был с Митькой? Какие законы физики или биологии за это отвечали?
Не смотря на свою начитанность и рассудительность, я не был гением и не знал, в какой области наук нужно искать ответы в первую очередь.
Я вернулся домой только к девяти вечера. Родители уже ждали, и мама заметно нервничала. Я хорошо помню выражение маминого лица, когда та волновалась и сердилась. В такие моменты она обращалась Герой, глаза метали молнии, а я лишался сладкого до самых выходных.
Мам, всё хорошо. Я был у Митьки Курьянова. Ты же знаешь, я туда-обратно Пока допрёшь до Лефортово Взглядом скользнул на своё зеркальное отражение. С мыслью: «Ну и рожа у тебя, Шарапов!» увидел свои наэлектризованные, торчащие волосы, мятую рубашку и покрасневшие глаза. Моя мама была очень красивой женщиной. Отца, все коллеги прозвали «Шаляпин», за его статность и русую густую шевелюру. В кого я такой уродился, ума не приложу.
Быстро чмокнув маму в щёку, прежде чем та превратится в древнегреческую богиню, ещё раз глянул на отражение, на ум сразу пришла Кира. Но я знал, как та отнеслась бы к моему виду. Никак.
Но мысли об однокласснице заставляли моё сердце стучать чаще, а руки становиться теплее. Определённо во мне начинала вырабатываться какая-то химия при воспоминаниях о ней.
Из омута этих мыслей меня вывела мама. Над ухом раздался, заметно потеплевший голос.
Эй, иди уже жуй! А то, похоже, ты скоро совсем перестанешь есть и окуклишься. Кто будет набирать мышечную массу?
Долго уговаривать не пришлось. Проснулся волчий голод. Но я задержался, вспомнив про обещание позвонить.
Привет, Мить. Я дома, всё нормально.
На том конце провода раздался треск и возбуждённый Митькин шёпот.
Сел, я не знаю, что с тобой происходит, но у меня есть одна идея на твой счёт. Послезавтра встретимся и поговорим.
Глава 7
Всё следующее утро я размышлял, что придумал Митька. И не смотря на своё обещание, я вовсе не собирался смирно ждать, когда наступит «Час Ч». Я повалялся немного в кровати, и когда, открывая полусонные глаза, уставился в зеркало большого шифоньера, меня осенило может я не «влиял» на человека, когда к нему прикасался и тот мог наблюдать вместе со мной за окружающим безумием? Перед глазами пронеслось воспоминание красные следы от моих пальцев на Митькином запястье.
Но в те дни я ещё сомневался, поэтому, не дожидаясь Митькиного решения, торопливо позавтракал, выбежал на улицу, чтобы удостовериться, что вокруг меня по-прежнему ничего не изменилось.
Солнце уже нагрело асфальт. Несмотря на раннее утро, стояла жара. Я остался в одной белой футболке, которая сливалась с цветом моей кожи. Это тоже было моей особенностью, моя кожа была очень светлой, несмотря на тёмные брови и волосы. Прямо скажу, я не был похож на какого-нибудь красавца-киноактёра, по которым девчонки сходили с ума. При этом я никогда не мог загореть, хотя бы до чуть покрасневшего состояния, а тот загар, что появлялся, моментально сходил, возвращая тело к изначальной бледности. Поэтому 11 месяцев в году моя кожа была цвета любимой маминой чашки, привезённой какой-то делегацией из дружественного социалистического Китая. Та была кипенно-белого цвета.
До встречи с Кирой я даже не заморачивался по поводу как выгляжу. Но после, стал иногда приглядываться в отражение, осознавая, что мне было далеко до девчоночьего звания: «симпатичный». Я был бледным и худым. И когда в своих фантазиях я ставил Киру рядом с собой, во мне тут же включался блокиратор, который не давал фантазировать дальше. Словно это зависело не от меня.
До этой встречи я не был в восторге от разных, как я их считал, девчачьих сказок, типа «Золушки» или «Красавицы с Чудовищем». Но жизнь имеет свои планы и поставила меня в такую реальность, где подобные сказки стали возможны. Утвердив в роли нехорошей, злой стороны. Я точно был чудовищем.
Видимо, предугадывая это, в далёком детстве я просил маму читать перед сном не эти сказки, а статьи из Большой Советской Энциклопедии. Нет, не потому что я был умным и сверх-образованным вундеркиндом. Но попробуйте сами открыть БСЭ или Брокгауза и Эфрона, там действительно полно статей, которые понравятся вашим детям.
Причём, мама статьи не просто читала, а тут же интерпретировала, без изменений фактологической стороны, превращая те в увлекательные истории, полные приключений. Я обожал эти вечера, когда она, сидя на краю моей кровати, раскрывала передо мной двери в фантазию. Жаль, что это случалось не так часто, как бы мне хотелось. Родители допоздна работали в НИИ, и я засыпал раньше, чем те приходили домой. Возможно, поэтому привыкнув к моей самостоятельности, родители полностью доверяли мне.
Поэтому в ту пору, смирившись с собственной непривлекательностью, я сосредоточился на изучении своей особенности. И «Кира из Питера» вылетела из моей головы на некоторое время.
Пробежав всё расстояние до Шереметьевской улицы, я хотел успеть проверить свой план до того, как Митька позвонит и расскажет свои предположения. Словно решил попрощаться со своим одиночеством.
Я остановился в нескольких метрах от кинотеатра «Гавана», обращая внимание на его обветшалый вид и на афиши, которые в те времена ещё рисовались от руки. На глаза попалась афиша к «Двойному Удару» с Жаном Клодом Ван Даммом. Решение пришло сразу. «Пора попробовать немного сэкономить», подумал я и направился к кинотеатру за расписанием. Мне повезло, утренний прокат этого фильма был ограничен, а мне попался именно утренний сеанс.
Помню, в тот год из нашего района сформировали муниципальный округ «Марьина Роща», и я целыми днями проводил на улице, думая, что же после этого изменилось. Наш район в начале девяностых, не смотря на близость к центру, был достаточно тихим и спокойным местом. Поэтому я какое-то время беспечно разгуливал, не боясь встрять в проблемы, даже подсознательно надеясь, что в них встряну и заодно проверю свои способности без поездки к Лефортовскому рынку.
Я выбрал сеанс на одиннадцать утра. Словно какие-то внешние силы, в которых, к слову, не верил, были мне благосклонны. Я завернул за кинотеатр, и дожидался сеанса в парке через дорогу. Качался на детской качели, не скрываясь, но и не привлекая к себе внимания.
К началу фильма я начал испытывать лёгкий стыд, который отзывался дрожью в пальцах. Фильм шёл под значком «детям до шестнадцати», но волновался я не поэтому. Мне было всё равно, что могли там показать. Мне было стыдно, что я собирался пройти без билета, хотя «мелочь» всегда была в кармане.
До этого я никого всерьёз не обманывал и не совершал каких-то действительно дурных поступков. Если не считать нарушений правил дорожного движения. Я никогда не брал чужих денег и не пользовался в корыстных целях своим «даром».
А это было сродни краже. Я сомневался и словно уговаривал себя не делать этого. Одна часть меня предлагала развернуться и уйти. Или купить билет на следующий сеанс. Но другая, более уверенная (которую позднее назвал своим «Альтер-эго» или «тёмной частью»), заставляла не отступать и проделать нечто «эдакое», нечестное. Повеселиться. Воспользоваться и обмануть всех. И эта часть меня, в то утро была гораздо сильнее той, что испытывала стыд.