До этого момента я не переживал. Вообще не умел этого делать. НЕ думал ни о родителях, ни о себе. Сломя голову выбегал на проезжую часть. Не боялся смерти. Но сейчас, когда мой друг пошёл за мной, я впервые почувствовал груз ответственности за другого человека.
Но отступать было поздно. Если бы я в тот момент отступил, это могло бы всё изменить.
Мы подошли к перекрёстку. Машин в те дни было гораздо меньше, чем сейчас, но этот участок шоссе даже тогда в часы пик был загруженным. Поэтому без своего «дара» я не прошёл бы и пяти метров.
Ты готов? Я посмотрел на него и махнул головой в сторону дороги.
Он смотрел на меня расширенными от недоумения глазами:
Что? Ты хочешь идти ТУДА?
Да, коротко ответил я, кивнув. Да, тебе просто надо пойти за мной и быть как можно ближе рядом. Я решил, что самой лучшей идеей было максимально приблизить к себе Митьку, ошибочно предполагая, что тот попав в некое поле, за мою «стеклянную стену» автоматически станет свидетелем того, что видел я сам.
Селен, ты с ума сошёл? Он даже инстинктивно сделал шаг назад. На самоубийцу ты, вроде не похож. Ты издеваешься?
Я заволновался, что сейчас Митька рассердится и тогда на сегодня всё будет кончено. Он просто меня не увидит, и кто знает, как это повлияет на нашу дружбу.
Погоди, Мить, стой! Пошли со мной. Пожалуйста, доверься мне. Иначе у меня не получится. Я сжал его предплечье чуть выше локтя, потянул за собой. Как оказалось позже, именно это помогло мне то, что я взял его за руку.
Осторожно переступив бортик проезжей части, мы пошли. Мы продвинулись не далее, чем на три метра, как, выдернув руку из моих похолодевших от волнения пальцев, Митька в два шага вернулся на тротуар:
Нет, знаешь, я пас. Селен, ты безумный. Мне не нравится эта игра. Ты полностью оправдываешь своё имя. Нестабильный эле
Помню, что перебил его в последней надежде убедить, Мить, мне сейчас очень нужна твоя помощь и, если ты мне не доверишься, я не смогу с этим жить. Просто свихнусь. Ты единственный, кому я решил это показать и мне нужно что бы ты увидел.
Не знаю, эти ли слова были решающими или он увидел мой безумный взгляд, может быть, даже сам заинтересовался, но в любом случае, Митька поборов свой страх и недоверие, согласился.
Мы вернулись к дороге и случайно обменялись взглядами, в которых читался один и тот же вопрос: что, если не получится? Я сжимал его руку так сильно, что наверняка тому было больно, но ни он, ни я не обратили на это внимание. Я лишь глупо и виновато улыбнулся.
Мимо нас пронесся «Опель Сенатор», и Митька, проводив его ошалелым взглядом, вновь остановился.
Всё нормально! Пойдём. Я дёрнул того за руку. Мы двинулись дальше. Как назло, поток машин внезапно прекратился. Я чувствовал, как растёт Митькино раздражение и напряжение. Да я и сам паниковал, словно потерял вектор и не знал, делаю всё верно или совершенно неправильно.
Мы дошли до разделительной полосы, не встретив ни одного автомобиля. Я подумал, если так случится, что машин больше не будет, я хотя бы покажу ему людей на тротуаре это же тоже что-то должно означать? Уже сделал вдох, чтобы указать в ту сторону, как вдруг издали показалась красная точка, которая, стремительно приближаясь, обретала черты красного «Москвича 2141».
Тот, похоже, и не думал останавливаться. У меня вновь всё похолодело внутри, желудок вжался в диафрагму, и стало нечем дышать. Не представляю, что в этот момент чувствовал Митька, я так и не успел пронаблюдать, как изменилось его лицо. Замер и думал о том, что кто-то в эту самую секунду выключил мой «дар» и всему наступил конец.
В тот день я впервые столкнулся с ощущением неминуемой гибели. Осязаемой и неотвратимой. Не неожиданной, а предопределённой. Это ощущение во второй раз я испытаю гораздо позже. Тогда просто остановился и ждал.
Но автомобиль, неожиданно резко сбавляя скорость, затормозил от нас буквально в паре метров. Я всё это время не дышал. Шумно вдохнув, осознал, что продолжал сжимать Митькино запястье, оставляя вдавленные отпечатки своих пальцев.
Ничего не случилось. Ничто не могло причинить мне вред. Наконец, набирая полную грудь воздуха, смог восстановить дыханье. Повернулся к другу. Тот стоял с ошарашенным видом. Нет, он был не просто испуган, а полностью выбит из колеи своего научного «ботанского» мира и словно воочию увидел всадников Апокалипсиса, скачущих с облаков на землю с приземляющейся летающей тарелкой, наперегонки. Ни у кого больше я никогда не видел такого лица. Оно выражало весь спектр самых максимальных человеческих эмоций. Но самым главным было то, что при этом я не исчез из его поля зрения.
Осторожно разжимая сведённые от напряжения пальцы, я остановился. На запястье Митьки остался заметный красный след. Он обернулся и прошептал:
Чёрт, Сел Почему? Почему он нас не сбил? Он уставился в застывшее лицо водителя красного «Москвича». За которым уже следом скапливались другие автомобили. Что здесь происходит? Митька прошёл вперёд, обойдя «Москвич» с левой стороны, всматривался в пассажиров, чьи взгляды были такими же застывшими. Это ты? Ты остановил всё?! Вновь обернулся, махнул рукой Мы сейчас здесь? Или ты остановил время? Что это? Какие-то пространственно-временные скачки, как у Уэллса?
В горле пересохло, я сглотнул слюну, пытаясь его смягчить.
Нет, я не останавливал ничего, посмотри на тротуар.
Там всё так же сновали люди. Вечерело, закат обретал свои багровые оттенки. Конечно, время не тормозилось, шаг прохожих ни на секунду не замедлялся. Всё двигалось в том же ритме, как всегда, быть может, даже слегка ускоряясь к вечеру.
Но автомобили на дороге оставались неподвижными. Подъезжая к перекрестку, где мы стояли, неспешно тормозили и ждали. Страх прошёл. Я испытывал торжество. Я был даже горд собой, что задуманное получилось даже лучше, чем ожидал. У меня был свидетель, и тот видел всё моими глазами!
Митька послушно повернул голову за моей рукой. С его лица не сходили эмоциональные перегрузки. Я не знаю, о чём мыслил он в тот момент, но когда вновь повернулся, смог только прошептать:
Что происходит? Почему они нас не замечают? Что это? Селен?
Это я пытаюсь выяснить. Я уже успокоился. Вновь обрёл своё равновесие и уверенность. Машины останутся, пока я не уйду отсюда. Я тебе об этом неоднократно рассказывал торжество прорвалось наружу, думаю, Митька его почувствовал. Я всегда в полной безопасности. И не знаю, создаю её для себя или для других тоже. Понимаешь, стоит мне где-то появиться, там не происходит вообще ничего плохого. Вот о чём я постоянно тебе твердил. Теперь ты признаешь, что я был прав?
Да, чёрт! Ты был прав, Сел. Но как это работает? Как это всё может быть? Похоже, он тоже свыкся и почувствовал себя лучше. Маска актёра театра Кабуки сошла с его лица.
Я не знаю, Мить. Я даже не уверен, что в этот момент не сплю. И твой парень в шляпе Кто он? И когда он появляется? Как всё это связать и понять?
Перед нами кроме красного «Москвича» скопилось уже достаточно автомобилей, чтобы не считать всё происходящее простым совпадением. Никто не гудел, не подгонял и не орал на нас, «чего мы выперлись на проезжую часть».
Я кивнул:
Пойдём. Думаю, на сегодня с тебя достаточно. Несмотря на его замерший вид, тот словно ждал моей отмашки понёсся к противоположной стороне с такой скоростью, что я еле за ним поспевал.
Движение возобновилось. Пытаясь отдышаться, я спросил:
Ты хоть немного понимаешь, что со мной происходит?
Он помотал головой и медленно поднял глаза.
Даже не представляю, как это анализировать. С тобой такое постоянно случается? Всё именно так?
Да. Всё именно так. Пожалуй, только первый «Москвич» сегодня резковато затормозил. Обычно более плавно. Может из-за того, что я не один?
Если честно, я сам не знал, как правильно реагировать в тот момент. Во-первых, я избавился от груза тайны. Во-вторых, почему Митька не был задет воздействием моего «дара» находясь вблизи от меня? Потому что был просто рядом? Значит, я мог показать это любому? И эти люди были бы в такой же безопасности?
Митька, словно пробежав 10 километров, остановился и тяжело дышал нагнувшись, опираясь руками о колени. Похоже, осознание ему давалось с большим трудом.
Ну, ты старик, даёшь! Выдохнул он, выпрямляясь. Только давай обратно пойдём через подземный переход. Это были, конечно, непередаваемые ощущения, но, похоже, второй раз я такое за сегодня пережить не смогу. Я верю тебе, Сел. Но всё это слишком странно, я даже не могу сообразить, какие известные науке теоремы могут объяснить ЭТО?! Мы переглянулись, скорее всего, подумав об одном и том же: никаких теорий на этот счёт не существовало.
Да никакие, Мить. Я не знаю. Это просто есть и всё. Как данность. Я это называю «дар» или «стеклянная стена», или «воздействие». Чёрт, я даже не знаю, можно ли вообще это как-то назвать. Нужен мозговой штурм. Может вместе мы сможем разобраться?
Хорошо, Сел. Завтра у меня последний экзамен. Даже не знаю, осталось ли что-то в моей башке после того, что ты мне показал, но давай я обмозгую и позвоню тебе послезавтра. Потом будем решать, что с тобой делать. Он замялся, И что, ты реально проделывал всё это неоднократно? И тогда, на Пустыре? А тот парень в цилиндре?