Николай произнес эти слова с долей шутливой иронии, но Власову казалось, что он говорит это всерьез. Аня смотрела на Николая с кокетливой улыбкой. Михаила это взбесило.
У меня всё выросло, но если у тебя какие-то комплексы думаю, у тебя хватит денег на увеличительные дела. Я понимаю, что тебе трудно с твоей проблемой. Если природа что-то не увеличила, это жутко бесит, голос Власова приобрел холодность и монотонность.
Как же ты прав. Просто даже не представляешь насколько, закончил Петров и быстро удалился.
Не хватало ещё и этого гада, подумал Власов.
Миша, а ты никогда не рассказывал мне, что у тебя есть друзья в администрации президента, сказала Анна.
Куда дорвалась эта скотина! Видимо там наверху совсем всё прогнило, подумал Власов.
Этот человек самый омерзительный ублюдок, которого я встречал в своей жизни. Наверное, Коля пытался очернить меня в твоих глазах, чтобы возвысить свое сверхчеловеческое я? спросил Михаил.
Нет, Анна улыбнулась. Но он удивился, а потом даже расхохотался, когда узнал тебя в моём описании Михаила Власова.
Ага, с недовольством произнес Михаил.
Миша, а ты взял нам выпить или совсем заболтался с тем мужиком? спросила Аня.
Конец гламура.
Власов готовился к самому важному, по его мнению, моменту в жизни. Михаил выбирал кольцо, которое он хотел преподнести Анне. Он надеялся, что она выйдет за него замуж. Власов планировал сыграть свадьбу где-нибудь на берегу океана или в английском замке. А медовый месяц провести в тихом месте подальше от людских глаз.
И вот после замечательного вечера в шикарном ресторане, когда Власов и Анна вернулись домой, Михаил встал на одно колено, достал из кармана брюк маленькую черную коробочку. В ней было изящное платиновое кольцо с большим бриллиантом. Аня расплакалась, не дождавшись каких-либо слов Михаила.
Ань, выходи за меня, тихо сказал Власов.
Анна опустилась на колени, обняла Михаила и поцеловала в шею. Власов чувствовал, как горячие поцелуи смешиваются с холодными слезами. Прелюдия постепенно переросла в полноценную любовную сцену. Вскоре они лежали на полу, прямо на своей разбросанной одежде. Аня нежно обнимала Михаила и шептала ему на ухо разные красивые слова.
Извини меня, вдруг с хрипотой промолвила она. Я не могу.
Власов почувствовал, как кинжал ударил его прямо в сердце.
П-почему? У нас же всё было так хорошо. Аня, я думал, Власов был глубоко растерян.
Аня разрыдалась, она всё крепче прижималась к Михаилу, её истерика продолжалась пару минут. Власов молча лежал, ощущая глубокую эмоциональную боль.
Извини, извини, извини. Я не могу сделать это, Анна еле смогла унять слёзы. Я просто ещё молода и хочу насладиться свободой. Я ещё не готова пойти на этот шаг. Но я люблю тебя, Миша. И я приму твое кольцо с мыслью о том, чтобы через пару лет стать твоей женой!
Михаила вроде успокоили эти слова, но весь остаток дня он провёл в тяжёлых раздумьях. Ему всегда казалось, что в их отношениях он делал всё правильно и к тому же фактически спас Анну от нищенского существования с матерью. Её отказ был глубоко непонятен ему. Он всё думал, что всё-таки делал что-то неправильно и хотел понять что именно. Когда эти мысли достигли пика, Михаил выпил пару стаканов виски и захотел отвлечься. Почитать Черновик.
.. С наступлением двадцать первого века русская пассионарность окончательно выдохлась. Западный объективизм полностью растоптал русский пассионаризм. Советский, российский человек фактически оказался выброшенным из объективной реальности. Его безумные идеи о переустройстве мира вдруг стали не нужны даже ему самому, ведь даже мысль о жизни в объективной реальности потребления была гораздо приятней чем самый высокий социальный статус в реальности какой-либо русской пассионарной идеи, будь то СССР или Евразийский Союз..
Власов чувствовал опустошение, он захотел забыться очередной интеллектуальной передачей.
..в конечном итоге звериный капитализм девяностых под действием нефтяного дождя и суверенной демократии мутировал в непонятный мрачный способ государственного устройства. В мире ещё не было прецедентов диктатуры касты спецслужб и можно смело утверждать, что российский человек попал в пространство мягкого тоталитаризма. Методы борьбы с такого рода тоталитаризмом человечеству ещё известны не были.
Почему всё должно быть таким плохим? Что я сделал не так? Я же делал всё правильно? Почему она отказала мне? Тут есть два варианта. Либо у неё есть любовник, либо она действительно просто боится серьезных отношений, думал Михаил.
Несмотря на то, что Анна бесчисленное количество раз пыталась скрасить существование Власова любовными играми, в голове Власова засели сомнения, а в его сердце поселилась тоска. К тому же опричники разозлились и взяли с предприятия Михаила больше. Бизнес хирел. Власов был вынужден проводить больше времени в офисе, часто ему приходилось работать до глубокой ночи. Всё равно ему иногда не хотелось приходить домой. Его выходные были окрашены частыми попойками с Зайцевым, а вот так называемых светских мероприятий с Анной было всё меньше.
Одним субботним вечером Власов с Леонидом сидели в пивной, пили и разговаривали о всяких особенностях российского капитализма.
Почему Макаров не впрягся за нас перед Вершининым? спросил Власов.
Вершинин выше Макарова в вертикали. Он вообще московский и у них там в девяностых был с Макаровым конфликт какой-то.
Что за конфликт?
Точно не знаю, но был слух о том, что Макаров спалил Вершинина, когда тот продавал чеченцам оружие за деньги, полученные от фальшивых авизо. Потом Ваню нашего понизили и отправили в Питер, а Вершинин влился к Коржакову с Барсуковым в их ФАПСИшно-ФСОшную структуру.
Серьёзный это человек, Власов хлебнул пива и заел сухарями. Зря я тогда вспылил.
Да не волнуйся, Леонид макнул сухарь в соус и съел его. Если бы ты не настоял они бы нас постепенно рейданули.
Знаешь, с того момента как я стал этим заниматься жизнь стала быстрой и незапоминающийся.
Ты это смотри, Леонид хлебнул пива, Так мозг работает человеческий. Это ещё Эйнштейн заметил. В приятные минуты жизнь пролетает быстро, а в минуты отчаянья она длиться необычайно драматически выразительно.
Да уж, Власов допил своё пиво.
В последнее время я вспоминаю конец восьмидесятых и наш кооператив по продаже компьютерной техники. Какое же говно мы тогда впаривали! Но желающих было хоть отбавляй. Очереди были. Мы тогда были уверены, что это всё не навсегда. Что КГБ в своё время прикроет наши лавочки и как-то присвоит нами наработанное в пользу государственной машины.
Да. Зажрался я от жизни этой. Я жалкий человек, Лёня. Если бы не ты, то гнил бы я дальше по больницам и аптекам.
Что-то ты совсем скис. Не мучайся так. Всё равно кроме тебя у меня достойных людей в друзьях не было.
Достойный человек. Это просто смешно, думал Власов.
По-твоему можно было кооперироваться с Юркой, который героином торговал или с Вовчиком?
А что, кстати, с Вовкой стало?
Он как вернулся из Чечни пошел в бандиты. Тачки угонял. Сейчас вроде бы сидит или уже ушел в мир иной. Обидно мне за наше поколение.
Лучше подумай, какие у нас будут дети? Если вообще будут.
Вот этого не надо, Лёня допил пиво. Всё будет, когда время придет.
Я понял, вдруг сказал Власов. Мы же все прибитые. Властью прибитые. Царями и генсеками. Целые поколения униженных и оскорблённых. Вот где корень гламуров и всего прочего распила. Всему виной наша униженная и озлобленная душа. Аня права. Это болезнь духа. Мы же все думаем, что лучше других. А на самом деле нет. Это говорит в нас наш недуг. И я такой же. Я тоже болен.
Что-то тебя занесло совсем. Я вот тоже нашел себе женщину и у нас с ней всё серьезно. Так что не только у тебя одного есть отношения.
Поздравляю.
Дальше разговор потерял смысловую ценность и скатился в обсуждение быта.
В один из дней упадничества Михаил захватил Черновик, чтобы скрасить своё ночное бдение. Он сидел в кабинете и уже заканчивал бутылку коньяка. В кабинет вошел Зайцев.
Уже бухой? растерянно спросил Зайцев.
Отстань! Власов с трудом мог что-либо выговаривать.
Зайцев вышел из кабинета с презрительным выражением лица, Власов налил себе очередной стакан и залез в Черновик. Он удивился. Ему попалась запись сделанная Петровым.
У общества отбивается желание участвовать в политической жизни и занимать какую-либо гражданскую позицию. Постепенно политическая дискуссия уходит из телевизионного пространства, но если такая дискуссия и появляется, то используются только максимально отфильтрованные программы. Так нужный общественный фон будет сохраняться. В телевизионном контенте должны превалировать развлекательные передачи, реалити-шоу. Интеллектуальный дискурс необходимо задвинуть куда подальше. В результате такого воздействия формируется специфическая информационная среда. Особое внимание я хочу уделить культуре. В ней должны блокироваться любые идеологически неправильные мнения. В первую очередь это касается всего, что относится к сфере нашей истории .