Потом Рузаев лечился. И как только он выписался из госпиталя, его пригласил представитель фронтовой разведки и пояснил, что для подготовки специальной операции формируются разведгруппы, а в них катастрофически не хватает радистов.
Рузаев, конечно, не мог отказаться, и попал в разведку на Сталинградский фронт. Больше месяца провел он в тылу врага. Получив очередное донесение, он разворачивал радиостанцию, отбивал шифровку и начинал играть в пятнашки со смертью в виде специальной зондеркоманды. Немцы пеленговали рацию и ловили Рузаева сначала по всему Поволжью, а потом по белорусским лесам. Поймать не смогли. Старший сержант Рузаев закончил войну в немецком городе Йене.
Демобилизовали его не сразу. Связисты были нужны для организации жизни послевоенной Германии, и Рузаев смог вернуться на Родину лишь в сорок шестом году. За эти военные и послевоенные годы армия прочно вошла в его жизнь, и он, чтобы не расставаться ни с армией, ни со специальностью, поступил в Свердловское командное училище связи.
Именно там, в Свердловске, Рузаев и познакомился с любимой женой Анастасией.
Рузаев с удовольствием откинулся на спинку диванчика и затянулся. Милая, добрая Настя! Спасибо тебе за все за любовь, за двух детей, за то, что ездила с ним по всем местам службы.
Рузаев любил свою жену, простую русскую женщину. В послевоенные годы мужчин было мало. В офицерском клубе на танцы собиралось много девчат. Но Рузаев познакомился со своей любимой вовсе не на танцах, а на подшефном заводе, где она работала в швейном цеху.
Рузаев с нежностью вспоминал свое рыжее, все в мелких веселых веснушках, счастье. Он залез в карман и достал фотографию. Анастасия улыбалась своей беззаботной широкой улыбкой, а к ней прижимались две счастливые девочки
Сразу после училища Рузаева отправили служить в Белоруссию. Анастасия, только ставшая его женой, попрощалась с родителями и поехала с ним. Медовый месяц они провели уже в военном городке. Утром он тихонечко вставал, стараясь не разбудить молодую жену, но Настя вскакивала и бежала готовить ему завтрак. И когда днем Рузаев тянул свою служебную лямку, он знал, что дома его ждет доброе любящее рыжее счастье. И вечером, придя в свою комнату, он обнимал ее, душа его переполнялась нежностью. Они садились ужинать. А потом их стало трое.
Однако настал момент, когда командование вспомнило о Рузаеве. Это был год полета первого спутника и год рождения его второй дочери. Рузаева вызвали в штаб округа и рассказали о новейшем оружии, для использования которого нужны связисты. Рузаев знал радиолокацию и работал с ней, и предложение освоить новую технику не вызвало удивления. Именно поэтому в шестидесятом году подполковник Рузаев принял под свое командование первый в Союзе зенитно-ракетный дивизион.
Любимая его жена Анастасия и две любимые дочери вернулись на родину, в Свердловск. Рузаев был счастлив таким поворотом судьбы. Он любил их, и не было у него на свете ничего дороже семьи и социалистического Отечества. Их он защищал, и готов был защищать до последней капли крови.
***Вагон качало. В воздухе пахло порохом. Американские империалисты вновь тянули свои лапы через океан. Рузаев последний раз посмотрел на фотографию и убрал ее понадежнее. Они расстаются ненадолго. Он только обучит вьетнамских товарищей, и сразу же вернется. И любимая жена в честь его приезда испечет пирог. Они сядут за стол, и он будет рассказывать им, как он их любит. А потом, когда дети лягут спать, они с Настей выключат свет, подойдут к окну и будут долго-долго целоваться, пока не занемеют губы.
Глава 6. Как лейтенант Кашечкин встретился с отцом Светы и что из этого получилось
Не могу на родине томиться
Прочь отсель, туда, в кровавый бой.
Там, быть может, перестанет биться
Это сердце, полное тобой.
Михаил Лермонтов
По окончании учений, когда часть возвратилась в постоянное расположение, Кашечкин уговорил комбата командировать его в Москву на три дня, отвезти рапорт о проведении учений в штаб. Желающих было много, но Кашечкин назвал одну из самых веских причин, а именно показал стопку писем, полученных от Светы. Эти письма Света писала в университете и передавала подруге Людмиле. На Людкин адрес писал и Кашечкин. Комбат внял, оценил ситуацию и одобрил:
Добро. Командирую. Только там без глупостей. Девушке голову не морочь, отца ее уважай и сразу доложись ему. Приедешь с женой выделю комнату в общежитии. Но смотри у меня! Комбат выразительно покачал пальцем перед носом лейтенанта.
В Москву поезд пришел рано утром. Кашечкин сразу отправился в канцелярию штаба, посидел в приемной, сдал пакет и получил распоряжение явиться на следующий день ровно в двенадцать ноль-ноль за документами.
Получив разрешение отбыть, Кашечкин радостно побежал к матери, которая по случаю приезда сына отпросилась с работы и теперь стряпала, варила, жарила и пекла, не зная, чем порадовать сыночка. К ее радости приобщилась соседка, которая сделала пробу со всего, что готовилось. Вскоре ожидали прибытия отчима с запасом водки, и праздник по всем признакам ожидался удачным.
Отчим явился даже раньше, с двумя бутылками водки. Втроем сели за стол в комнате, и Василий начал рассказывать о службе. Говоря о командировке, он не стал скрывать способа, которым уговорил комбата.
Вот видишь, какая девушка хорошая! обрадовалась мать. И домой съездить помогла, и то, и се Жениться тебе надо!
Да я не против, развел руками Кашечкин, вот только отец у нее сердитый.
Отец это святое! подал голос уже изрядно набравшийся отчим. Отца слушаться надо!
Я с ним еще и не разговаривал.
А сама-то она как, сказалась отцу? встревожилась мать.
Я ее еще и не спрашивал. Я даже не спрашивал, пойдет ли она за меня замуж. Но она меня любит!
Нельзя под венец без отцовского благословения! опять подсказал отчим.
Нельзя. А то давай, честь честью, мы с отцом, мать кивнула на отчима, съездим к ним, просватаем
Да бросьте вы, мама, эти старорежимные штучки! не выдержал Кашечкин. Все о свадьбе говорите, а мы с ней всего неделю и виделись, да меньше чем полгода переписывались! Нам получше друг друга узнать надо.
До революции, отчим наставительно поднял заскорузлый указательный палец, все решали родители. А молодые друг друга до свадьбы и не видели.
Папа, спокойно отвечал Кашечкин, ведь не при царе живем. При социализме живем!
Да, кивнул отчим, при социализме.
Неожиданно в дверь постучали, и в проем просунулась голова дяди Сережи, который, видимо, уже принял с устатку.
Там это, телефон! произнес он после некоторой паузы.
Кого, меня к телефону? мать привстала.
Нет, его! сосед сделал неопределенное движение головой и с грохотом захлопнул дверь.
Иди, отец, поговори. Кто это тебя в такое время?
А, небось с завода. Случилось у них там что, выйти в смену попросят. Не пойду! Он мотнул головой и вышел.
Не было его довольно долго. Мать успела дать сыночку пару пирожков к супчику и пояснить, что вкусно готовить и содержать хозяйство может только хорошая жена. Они с отчимом, мол, добра ему желают, и жаль, что он еще не познакомил их со своей девушкой. Кашечкин молча жевал.
Дверь распахнулась, и на пороге появился отчим, неожиданно протрезвевший.
Это не меня. Это его хотели. Он показал на Кашечкина и добавил: Это ее отец!
Что? Кашечкин вскочил.
Сиди, вяло махнул отчим и снова сел за стол, я уже поговорил. Как отец с отцом!
О чем? хором спросили мать с сыном.
О детях! Я сказал, что безобразия не допущу! И готов поговорить с ним с глазу на глаз!
А он?
А он сказал, что через десять минут приедет.
Куда? охнула мать.
Сюда! отчим грохнул кулаком по столу, на солидный мужской разговор.
Ахти! мать всплеснула руками. У меня и стол не прибран! Живо убирайте грязные тарелки, несите чистую посуду. Хлеб, хлеб нарежьте!
И выпить! Водки мало, пойду схожу! отчим начал поползновение к двери.
Сиди! одернула его мать. Сам заварил кашу, сам ее и расхлебывай.
А водка? отчим смирно уселся на стул.
У меня есть. Специально заначку спрятала!
От меня? удивился отчим.
А от кого же? Пол-литра беленькой.
Мать схватила тарелки и кинулась на кухню. Отчим, кряхтя, полез в буфет за посудой. Кашечкин взял нож и пошел на кухню, вслед за матерью, резать хлеб.
Мама, я хочу тебя предупредить, Кашечкин достал батон. Ее отец очень строгий человек!
Породнимся, узнаем!
Мама, он уже выгнал двух женихов.
Ты не рассуждай, а неси тарелки!
Мать сунула ему в руки кастрюлю с горячей картошкой, обмотанную полотенцем. Кашечкин, вздохнув, понес ее на стол. И тут раздался звонок в дверь.
Иди! Это он пришел. Отчим так и сидел за столом перед горкой чистых тарелок.
Кашечкин дрожащими руками отпер. На пороге стоял высокий сухощавый человек в добротном гражданском черном пальто и полувоенной каракулевой папахе.