Любит кормить людей, пояснила Сенджи. Все повара и пекари такие, наверное
Вилле вспомнил про приснопамятную Гуанолию, старуху неуживчивую и ворчливую, которая гоняла его с кухни мокрым полотенцем и ругалась на служанок, как какой-нибудь столяр или башмачник. А ещё была скупа и считала своих господ по-столичному расточительными: подавала чай без сахара, жалела дорогие пряности на суп, резала грудинку такими тонкими кусочками, что они просвечивали, словно папиросная бумага. Дедушка подобной экономности не оценил уволил. Так что повар повару рознь.
Вы всегда были пекарем, господин Хоурмен? несмело спросил Вилле. Ну, то есть Сенджи рассказывала, что раньше у вас был ресторан или что-то в этом роде Просто вы очень похожи ещё и на учителя. Или даже профессора.
Хоурмен рассмеялся.
Вот как? Впрочем, мне говорили, да Нет, сколько помню себя, столько и занимался готовкой. Правда, не только здесь, в городе.
Вы тоже откуда-то с севера? догадался Вилле.
Можно и так сказать, согласился Хоурмен. Не совсем с севера, но приезжий.
Глаза у Хоурмена тоже были светлыми. Выцветшими, но светлыми, какими-то словно бы дымчатыми. Он поправил толстые тяжёлые очки, оставлявшие на переносице красную вмятину, и подмигнул Вилле.
И не заканчивал я никаких университетов, и нигде не преподавал. Это друг у меня один был учёный, умница, вот от него, наверное, чего-то и понабрался
А я о нём не слышала, сказала Сенджи. Ты не рассказывал.
Повода не было, пожал плечами Хоурмен. А ещё столько лет прошло, хулиганка. У стариков иногда выпадает из памяти сам факт, что они когда-то были молодыми, не говоря уже о событиях, происходивших с ними в те годы, и лицах людей, с которыми они тогда дружили. Потом как-нибудь расскажу, пока не стал стариком окончательно, хе-хе А сейчас рассказывайте вы. По порядку и подробно. Только потише
Хоурмен опять выглянул из-за прилавка, осмотрелся, обернулся к сидящим под навесом гостям. Сенджи нетерпеливо потёрла руки. Хоурмен кивнул ей никого нет, и встал вполоборота, чтобы скрыть их двоих от случайных глаз. Быстро, негромко, но удивительно детально и точно Сенджи рассказала ему всё от первой встречи с Вилле в переулке («Прости, кстати, Вилле, что я так» внезапно смущённым голосом произнесла Сенджи, и Вилле смутился ещё сильнее, чем она, потому что уже, в общем-то, отправил то воспоминание о неприятном знакомстве с ножом в разряд несущественных) до того, как удобный путь к площади по стокам им преградила чья-то тяжело гружёная жёлтая лодка, и своего предположения о том, что это пропагандисты. Хоурмен внимательно слушал и не прерывал, время от времени проверяя, нет ли поблизости других, нежелательных и чужих ушей. Вилле, так и не определившись для себя, надо ли ему вставить и свои пару слов, деликатно помалкивал. Сенджи, наконец закончив, утомлённо выдохнула и попросила разрешения взять ещё один рогалик.
Бери, конечно, хулиганка Значит, лодка и её пассажиры, а также их груз да, очень даже может быть. Но меня гораздо сильнее обеспокоило другое. Поход за Стену. Сенджи?
А как иначе? возмутилась она. Как иначе он поверит? Нет, Вилле и славный, и добрый, и он, хотя и был шокирован, так с ходу мои слова не отмёл, но
Зачем тебе это нужно? грустно и очень по-доброму спросил Хоурмен.
Карнавал шумел, ржали лошади, а Сенджи смотрела на пекаря, приоткрыв в изумлении рот.
То есть как это зачем? непонимающе переспросила она. Хоурмен! Ну, ты, такой большой и взрослый такой, не обижайся, старый и не понимаешь?
Пекарь покачал головой.
Не притворяйся, почти разозлилась Сенджи. Чтобы Вилле, увидев всё своими глазами и выслушав людей с той стороны, рассказал об этом сам и здесь.
Кому дедушке? спросил Хоурмен, и Вилле показалось, что он говорит с иронией.
Сенджи отмахнулась.
Людям! Другим людям! Своему другу-фермеру, и другу-гвардейцу, и всяким деревенским босоногим и бесштанным, и почтальону, и лавочнику, и кузнецу всем!
Сенджи, ласково произнес Хоурмен. Но его же в лучшем случае поднимут на смех.
Нет! горячо возразила она.
Хоурмен вздохнул. Он хотел сказать Сенджи ещё что-то, что-то тяжеловесное, взрослое, видное, наверное, лишь ему и лишь с вершины прожитых лет, но остановил себя сам, быть может, напомнив себе, что разговаривает просто с девочкой-подростком. Поэтому заговорил словно бы в попытке найти слабую сторону её решения через другие доводы.
Сенджи, ласково произнес Хоурмен. Но его же в лучшем случае поднимут на смех.
Нет! горячо возразила она.
Хоурмен вздохнул. Он хотел сказать Сенджи ещё что-то, что-то тяжеловесное, взрослое, видное, наверное, лишь ему и лишь с вершины прожитых лет, но остановил себя сам, быть может, напомнив себе, что разговаривает просто с девочкой-подростком. Поэтому заговорил словно бы в попытке найти слабую сторону её решения через другие доводы.
Для городского жителя пустыня может быть опасна. Раз, произнёс пекарь терпеливым учительским тоном, будто, загибая пальцы, показывал ребенку, как правильно считать.
Да, я знаю.
Даже если с вами пойдёт ещё кто-то третий к примеру, я.
Знаю
Меня там что, съедят? неуклюже пошутил Вилле, но его не услышали.
И по времени это затратно. Два. Как Вилле объяснит свое долгое отсутствие дома? Хоурмен, сморщив лоб, заходил по маленькому пятачку за своим прилавком. Пока он будет за Стеной, наместник поставит на уши всё королевство. Вилле, это твоему дедушке не в упрёк, я бы на его месте сделал то же самое
Да, тоскливо согласилась начавшая что-то понимать Сенджи.
К тому же, без предупреждения вот так появиться, продолжил было Хоурмен и осёкся на недоговорённом предложении. Три. Ярл
Он не воюет с детьми, странно сказала Сенджи.
Вилле крутил головой от одной к другому, больше не решаясь вмешиваться. Дышал пряными запахами, мускатный орех, кардамон, корица мягким уютным теплом, слушал краем уха, как фон, праздничный и деловитый шум карнавала и совсем немного беспокоился. Совсем немного.
А если вдруг захочет? спросил Хоурмен. Найдёт причину? Увидит в прямом смысле слова?
Сенджи молча кивнула.
Вот, то-то и оно, словно обнаружив в их отрывистом, полупонятном разговоре то, что искал, Хоурмен остановился. Нельзя идти сразу же, хулиганка! На горячую голову. Надо сперва, чтобы ты донесла до них то, что тут надумала. Хотя я, кажется, знаю ты боишься того, что тебе просто не разрешат. Другое дело было бы да, привести и поставить, так сказать, перед свершившимся фактом Но это нехорошо. Опять же опасно. А вдруг ещё и очередная облава, а мы
А мы в неё попадём, мрачно закончила Сенджи. Самый жуткий аргумент. Нет, я такого не хочу.
И они оба замолчали.
О главном-то я и не спросил, вдруг заулыбался Хоурмен. Вилле
Да? вскинул голову тот, ожидая, что его спросят, зачем он сам решил пойти с Сенджи за Стену.
Тебе понравился рогалик?
Вилле ответил: «Очень», и пекарь весь расцвёл.
А думал Вилле ответ на всё тот же так и не заданный ему вопрос о Стене, и был этот ответ простым смотрящая на него с надеждой Сенджи. Думал и ощущал, как постепенно наползает на уши краска, и радовался почти малодушно, что Хоурмен спросил его о другом. Рогалик-то и правда вкусный. Где-то в тумане необязательных сейчас мыслей вновь стукнул молоточек: дедушка. А перед глазами вдруг возникли руки Хоурмена, который с недовольным восклицанием потянулся под прилавок, чтобы извлечь блестящую проволочными сплетениями мухобойку, и со свистом рассёк ей воздух, прогоняя прочь заинтересовавшуюся содержимым корзинок крупную чёрную муху. Этот свист как от хлыста погоняющего лошадь возницы. Хлыст. Почему Сенджи назвала так дедушку?
Сенджи, а почему «Хлыст»? запоздало удивился Вилле.
Ушедшая подбородком в ворот своего плаща Сенджи, тоже глубоко задумавшаяся, отреагировала не сразу.
Чего? А так, прозвище. Люди за Стеной любят давать всем разные прозвища, нехотя и расстроенно сказала она. Потом я тебе покажу причину прозвища на лице Ярла Хоурмен! Ну нельзя же нам теперь так просто взять и разойтись!
Пекарь погладил её по растрёпанным коротким волосам по-родственному, по-отечески, и Сенджи, присмирев, опустила глаза и принялась выдёргивать нитки из верёвки-завязочки. Зашаркали ноги, послышался смех прихотливые волны гуляющего человеческого моря выплеснули к прилавку очередных покупателей. Хоурмен, отвлекшись на них, дал время двум своим гостям поговорить друг с другом.
Хоурмен прав, а я дура, шёпотом сказала Сенджи. Совсем выпустила из виду посчитала несущественным У нас за Стеной ведь тоже есть человек вроде своего короля, Вилле. И ему может не понравиться, если я без разрешения приведу незнакомца.