«Эй, мысленно обратился к нему Вилле. Не выдавай!»
Колёса мерили собой последний отрезок аллеи, потому что потом она превращалась в дорогу, когда прозвучало громкое и непреклонное «Стойте».
Резиденция была не так уж велика: трехэтажный особняк из тёмно-красного камня, привезённого с севера лично по приказу наместника ещё до рождения Вилле лучшего, до гладкости отшлифованного гранита, что, казалось, впитал в себя свежесть снежных бурь и ледяных ночей, потому что даже в непереносимый зной лета он сохранял в доме прохладу, выстроенный на месте предшествовавшего ему и сильно пострадавшего в пожаре деревянного, выглядывал своей острой черепичной верхушкой из окружавших его старых буков. Аллея вела от ступеней парадного входа к выкованным из чугуна воротам, но не прямая, а чуть изогнутая, с отходящими в сад дорожками, чтобы было приятно гулять. Чугунной была и высокая изгородь тоже северный мотив. Местные богачи, те, что предпочитали селиться за городом, окружали свои дома изгородью живой. В саду в изобилии цвели чайные розы и бугенвиллии, был здесь и фонтан извергающий воду из рога, который он поднёс ко рту, будто бы трубя, какой-то мифологический персонаж, были и оплетённые виноградом беседки, обычно не востребованные никем, кроме вездесущих кошек, был телескоп и вымощенная, как аллея, камнем площадка для барбекю. Везде, где не было камня, росла шелковистая короткая травка, которую не требовалось подстригать, лишь поливать, и воды на неё уходило прямо-таки астрономическое количество, благо, что в доме был водопровод. На заднем дворе особняка, там, где чёрный ход кухни, располагались прачечная, конюшни, жилые пристройки прислуги, автомастерская и гараж. В гараже стояло два автомобиля, и на обоих ездил дед с шофёром, конечно же, самому ему водить не полагалось. Домик садовника прятался в дальнем углу резиденции, а ближе всего к воротам стоял сторожевой пост гвардейцев, такой же добротный, гранитный, как особняк, и над ним тоже простирали свои ветви буки. Садовник выращивал на грядках у домика морковь, салат и лук. Отдыхающие гвардейцы пили пиво и играли в карты. Двое гвардейцев, пешие, сменяясь через определённые промежутки времени, стояли у ворот с саблями наголо. Пот блестел на их гладковыбритых лицах, и в мундирах им, наверное, было очень жарко, но выучка и самодисциплина у них были железные. Вилле всякий раз смотрел на них с восхищением. Он знал, что, когда повзрослеет, тоже наденет синюю с серебром форму.
Да, он всегда ими восхищался, но сейчас испытывал страх, и ладони снова стали влажными. Если его обнаружат, то ему будет ещё и очень стыдно, не говоря уже о горечи из-за того, что он не сможет побывать на празднике. Широкая тень от бука легла на фургон, который замер у самых ворот. Снаружи зазвенела подковами лошадь рядом с пешими стражниками был один конный.
Что такое, господа? спросил Анри. Его глубокий голос с легкой хрипотцой выражал непонимание.
Молодой господин, внук наместника, сбежал с занятий. Вы его не видели?
Марк! Голос всадника вселил в Вилле надежду. Он вряд ли будет досматривать.
Нет, всё так же непонимающе ответил Анри.
Марк промолчал строго всматривался в глаза вознице, подмигивал?
С вашего позволения я загляну в фургон.
Пожалуйста
Марк объехал фургон, и ещё до того, как он сам появился, Вилле опять почувствовал аромат трубочного табака. Он подумал, что это будет нечестно, если его ссадит друг. Пожалуй, повод, чтобы крепко обидеться. Придержав свою каурую лошадь, Марк вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь фургона, потом спешился и тоже залез. Низко согнувшись, Марк был высоким гвардеец прошёл между ящиками. Вилле обречённо вздохнул и выпрямился.
Марк обошёл ящики и увидел его. Покачав головой, гвардеец присел и некоторое время смотрел Вилле в лицо, а потом протянул руку и легонько щёлкнул по носу.
Никого! громко произнёс он. Простите, господин Анри.
Всё в порядке, мирно донеслось снаружи. Не извиняйтесь. Я понимаю служба.
Вилле улыбнулся. В полумраке серые глаза Марка казались совсем чёрными, но они наверняка сейчас смеялись. Старший друг поправил Вилле воротник рубашки и скорчил гримасу хулиган, мол, ты, братец. Вилле пожал плечами: какой есть. Марк прощально похлопал его по руке и стал выбираться наружу задел ногой какой-то ящик, забавно выругался, помянув картошкину мать, наконец спрыгнул и, вставив ногу в стремя, забрался на лошадь. Веселое безусое лицо его изобразило последнюю гримасу добродушную зависть и исчезло. Пешие гвардейцы с лязгом открыли ворота, и фургон тронулся.
Нет, всё так же непонимающе ответил Анри.
Марк промолчал строго всматривался в глаза вознице, подмигивал?
С вашего позволения я загляну в фургон.
Пожалуйста
Марк объехал фургон, и ещё до того, как он сам появился, Вилле опять почувствовал аромат трубочного табака. Он подумал, что это будет нечестно, если его ссадит друг. Пожалуй, повод, чтобы крепко обидеться. Придержав свою каурую лошадь, Марк вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь фургона, потом спешился и тоже залез. Низко согнувшись, Марк был высоким гвардеец прошёл между ящиками. Вилле обречённо вздохнул и выпрямился.
Марк обошёл ящики и увидел его. Покачав головой, гвардеец присел и некоторое время смотрел Вилле в лицо, а потом протянул руку и легонько щёлкнул по носу.
Никого! громко произнёс он. Простите, господин Анри.
Всё в порядке, мирно донеслось снаружи. Не извиняйтесь. Я понимаю служба.
Вилле улыбнулся. В полумраке серые глаза Марка казались совсем чёрными, но они наверняка сейчас смеялись. Старший друг поправил Вилле воротник рубашки и скорчил гримасу хулиган, мол, ты, братец. Вилле пожал плечами: какой есть. Марк прощально похлопал его по руке и стал выбираться наружу задел ногой какой-то ящик, забавно выругался, помянув картошкину мать, наконец спрыгнул и, вставив ногу в стремя, забрался на лошадь. Веселое безусое лицо его изобразило последнюю гримасу добродушную зависть и исчезло. Пешие гвардейцы с лязгом открыли ворота, и фургон тронулся.
Узорчатые полукруглые створки скрыли за собой тёмную зелень и уходящую к дому аллею. Анри прицокнул и тряхнул поводьями, заставляя Рино перейти на рысь. Фургон затрясся и задрожал на кочках. Подняв дорожную пыль, белая, словно шлейф свадебной вуали, она, клубясь, потянулась следом колёса завели свою монотонную песню. Вторя ей, по обочинам трещали кузнечики. Голубое, чисто вымытое небо без единого облачка обещало начало сухого и жаркого лета. Сегодня же первый день лета, сказал себе Вилле. Интересно, дедушка исполнит свое обещание и научит его этим летом стрелять, или же, как обычно поглощённый работой, забудет Вилле на него не сердился у военного наместника всегда было много дел, связанных с охраной порядка. Местная жандармерия неважно справлялась, поэтому король однажды прислал сюда деда и подотчётный ему корпус гвардейцев. Они смогли усмирить дикарей, но не до конца. Вилле вспомнил прошлогодний пожар на ремесленной фабрике, когда пострадало много людей. Пожар возник из-за поджога. Но, не будь здесь наместника, город бы давно сгорел целиком. Он понимал это прекрасно, и, конечно, это понимал король, потому что наградил дедушку орденом Тройной звезды. В былые времена такой давали только генералам, отличившимся на полях сражений.
Тпрру, Рино, не так шибко, услышал Вилле голос возницы. Мы ведь не одни ящики с тобой везём, мальчик мой
Конь послушно фыркнул и чуть замедлил рысь.
Как хорошо, когда есть добрый друг. Верно, Рино?
Вопрос был задан не ему, но и Вилле был полностью согласен с Анри. Он, не таясь больше, постучал в перегородку костяшками сжатых пальцев.
Да, господин Вилле? откликнулся возница. Не растрясло вас? А то приторможу, идите сюда, на облучок
Анри, спасибо!
Это не мне, господин, а Марку. Вы ведь на праздник? Так будьте осторожны: там много гвардейцев, которые могут узнать вас и препроводить обратно домой.
Не волнуйся, Анри, я куплю себе маску и спрячу лицо. К тому же, в толпе они меня не поймают. Я слышал, будут выступать факиры и канатоходцы. И фокусник, который распиливает пополам свою помощницу! Анри, а ты пойдёшь?
Возница хохотнул.
С Марийкой. Мари, моя младшая, помните её, господин? Она хотела посмотреть на тигра.
Помню. Будет ей тигр, Вилле рассмеялся. И тигр, и лев, и слоны. Марийке понравится. Может, я сумею разыскать вас с ней и куплю нам всем сладкой ваты.
Он сунул руку в карман и позвенел монетками. Тут и на вату хватит, и на мороженое, и на большой кувшин ледяного мятного чая Вилле только хотел спросить у Анри, чем лучше порадовать его маленькую смешливую дочку, как Анри заговорил снова, и голос его звучал гораздо озабоченней, чем когда он говорил про гвардейцев:
Фабрику в прошлом году подожгли, так там, на стене одного обгоревшего корпуса, жандармы нашли намалёванное краской послание. Мол, а следующим сожжём ваш городской карнавал. Дикари эти южные Не нужно вам, господин Вилле, оставаться на празднике до полуночи. Днём-то они не посмеют, а вот в темноте Мы с Мари часов в шесть уйдём, и вас я очень попрошу не задерживаться.