Вокруг, насколько хватало взгляду, простиралась огромная заснеженная пустыня бесконечная и безбрежная. Февраль любил эту простую белоснежную красоту он вообще любил открытое, ничем не ограниченное пространство. А ещё он, пожалуй, любил эту равнину за то, что она была безжизненна. Ни разу на его памяти сюда не ступала нога человека или зверя, и даже птицы не парили в этих суровых свинцово-серых небесах. Почему? Он не знал ответа на этот вопрос, хотя среди людей ходили слухи, что снег в этих краях не тает даже с наступлением Весны. Поговаривали, что дух Зимы сохраняется здесь круглый год, и даже самое жаркое летнее солнце не способно растопить его. А всё живое в этом мире боялось Зимы. Животные, погибающие в сильные морозы, деревья с потрескавшейся корой, люди Люди хоть и были самыми приспособленными к холодам существами, всё равно продолжали ненавидеть это время года. Ведь оно лишало их комфортной жизни и нередко заставляло приложить немалые силы для того, чтобы выжить в непогоду. Они проклинали Февраль и двух его родных братьев Январь и Декабрь, говоря, что они приносят лишь холод и смерть. Они хотели счастливой спокойной жизни вдали от проблем. Глупцы! Люди никогда не понимали, что без Зимы нарушится хрупкая гармония в мире. Ведь несмотря на суровость этого времени года, оно давало природе возможность отдохнуть от цветения, от суеты от жизни. Зимой всё живое засыпало, пусть и не всё потом просыпалось вновь. Но это было необходимо для поддержания гармонии, для поддержания постоянства и неизменности Бесполезно было объяснять это кому-либо. Февраль уже давно смирился с тем, что не всем было по душе его правление. Он просто принял как должное то, что люди, да и не только они, ненавидят его, и отвечал им тем же. Сама суть самого сурового месяца в году подразумевала жёсткость, а порой и жестокость, и Февраль полностью оправдывал её. Он не любил всё живое, отвернувшееся от него, и старался не сталкиваться ни с людьми, ни со зверями, ни с другими существами. Он просто выполнял свою клятву, данную матери, братьям и богам. Он просто хотел спокойной жизни вдали от этой бесконечной суеты
Февраль шёл очень быстро, под его ступнями мелькал снег, от скорости сливающийся в одну белую полосу, а на горизонте уже смутно замаячили тёмные силуэты высоких гор. Они возвышались посреди этой безжизненной пустыни, как островки в центре бескрайнего океана. Три серые заострённые скалы, выступающие из земли, словно острые клыки дикого зверя. Именно к ним-то и стремился Февраль, шепчущий свои последние указания природе. Это уже стало у него традицией в последний день Зимы пересекать эту заснеженную равнину, доходить до высоких гор, издалека кажущихся непреступными каменными глыбами, взбираться на вершину самой высокой из них и долго стоять на ней, с высоты птичьего полёта обозревая великолепие зимней пустыни. Там он дождался прихода Марта и, передавая ему власть, уходил в Безвременье.
Но сегодня что-то было не так. Дойдя до скал, Февраль заметил у их подножия рваные кровавые следы, явно принадлежавшие человеку. Они тянулись откуда-то с востока насколько он помнил, в той стороне находилось одно из небольших людских поселений. Но раньше никто из жителей не осмеливался подходить к его скалам. Да и само это поселение располагалось не менее чем в пятидесяти милях отсюда. Кто мог проделать такой путь просто ради ради чего, собственно?..
Февраль подошёл ближе и вгляделся в отпечатки узких сапог с неровными краями. Создавалось ощущение, что человек не шёл, а скорее волочился по снегу. И, судя по количеству крови, он был серьёзно ранен. Следы были маленькими, почти детскими. Проследив за их направлением, Февраль понял, что человек забрался на самую высокую скалу из трёх на его скалу. Только одного не мог он понять: с какой целью это было сделано? Тем более что подняться на вершину такой горы обычным смертным было практически невозможно камень, обтёсанный за тысячи лет порывистыми ветрами и покрытый толстой коркой льда, был идеально гладким, без единого выступа или трещины
Кровь казалась совсем свежей, не успевшей впитаться в снег. Вероятно, тот, кто её оставил, был ещё жив, хотя Февраль и не мог быть уверенным в этом на сто процентов. Он уже начал сомневаться даже в том, что это был человек. Слишком уж необычными казались обстоятельства
Февраль подошёл ближе и вгляделся в отпечатки узких сапог с неровными краями. Создавалось ощущение, что человек не шёл, а скорее волочился по снегу. И, судя по количеству крови, он был серьёзно ранен. Следы были маленькими, почти детскими. Проследив за их направлением, Февраль понял, что человек забрался на самую высокую скалу из трёх на его скалу. Только одного не мог он понять: с какой целью это было сделано? Тем более что подняться на вершину такой горы обычным смертным было практически невозможно камень, обтёсанный за тысячи лет порывистыми ветрами и покрытый толстой коркой льда, был идеально гладким, без единого выступа или трещины
Кровь казалась совсем свежей, не успевшей впитаться в снег. Вероятно, тот, кто её оставил, был ещё жив, хотя Февраль и не мог быть уверенным в этом на сто процентов. Он уже начал сомневаться даже в том, что это был человек. Слишком уж необычными казались обстоятельства
Ещё раз оглядевшись по сторонам, Февраль прошептал несколько слов и в тот же миг растаял в прозрачном морозном воздухе, растворившись в нём и став его частью. Обычно, когда он был уверен, что его никто не видит, то принимал человеческий облик тот, в котором его создали древние боги, наказав подчиняться им и хранить гармонию природы. Но Февраль никогда не показывал своего настоящего лица людям или другим существам, способным мыслить. Он считал, что для них будет лучше, если он останется неодушевлённым хранителем зимы. Так было проще, хотя он и знал, что некоторые из его братьев считали иначе.
Ветер взмыл высоко над скалой и, снизившись, опустился на её вершину, всколыхнув облачко снежной пыли. С его предыдущего прихода ровно год назад здесь почти ничего не изменилось. Такая же небольшая площадка, укрытая белым покрывалом. Холодная и безжизненная. Сюда из внешнего мира не долетали ни звуки, ни запахи. Пустота. Белизна. Спокойствие.
Но сегодня что-то всё же изменилось. Февраль был не один. Рядом с ним, почти на самом краю скалы, стояла девушка. Маленькая, похожая на фарфоровую статуэтку девушка с огненно-рыжими волосами, одетая лишь в оборванное серое платье и поношенные сапоги. А из спины у неё, прямо из-под лопаток выступали два огромных крыла, когда-то, вероятно, снежно-белых, но теперь приобретших серовато-красноватый оттенок. Они были оборваны и покрыты коркой запёкшейся крови, кое-где ещё струившейся из ран в спине и маленькими ручейками стекавшей на снег.
Порыв ветра облетел маленькую фигурку девушки, и Февраль увидел её лицо бледное, покрытое кровью и грязью. Казалось, на нём были лишь две живые точки глаза. Яркие огненные глаза сияли в лучах заходящего солнца, отражая его пламя. И в этих золотых глазах плескалась боль, смешанная с отчаянием. Девушка была не просто человеком она, казалось, являла собой высшее одухотворённое существо.
Последний месяц Зимы никогда прежде не вникал в проблемы живых. Он вообще старался не сталкиваться с ними, считая, что подобные мелочи его не касаются. Но сегодняшний случай, пожалуй, стал исключением. Эта девушка и причина, по которой она оказалась здесь, казались ему не случайными. В самом её существе погибающем и отчаявшемся была странная, обращённая ко всему миру мольба. Мир не услышал её, но зато услышал он. И он откуда-то знал, что не сможет остаться к ней равнодушным. Февраль в первый раз за тысячи лет воспользовался своим даром, данным ему древними богами, способностью проникать в души и считывать их как раскрытые книги. Ветер подлетел совсем близко к девушке, всколыхнув её огненно-рыжие волосы, испачканные в крови. Он сосредоточился, внимательно глядя в яркие золотые глаза. И он увидел то, что хотел увидеть
Её имя на древнем языке означало «Ветер». Она никогда не знала этого, как не знала и самого древнего языка, но зато помнила другое его толкование, данное цыганскими племенами, «Слеза». Однако старинная трактовка всё же оказалась сильнее. Рождённая в середине Весны, Ясва всегда стремилась в небо. Будучи ребёнком, она часто задавала вопросы: почему люди не могут летать? Почему Бог не дал им крыльев, как дал их птицам? Ведь люди были более совершенными созданиями и тем не менее оставались прикованными к земле, тогда как птицы свободно парили в небе. Почему Создатель поступил так несправедливо?
Ясва искала ответы на эти вопросы, начиная с самого детства. А когда настало время её совершеннолетия, девушка сбежала из родного дома, не взяв с собой ничего, кроме маленького оберега древних богов пятиконечной звезды, заключённой в круг. Пешком она добралась до заброшенного храма, посвящённого Первым Создателям Мира, от которых люди отвернулись уже много лет назад, и стала просить творцов о милости подарить человеку то, что навсегда развязало бы путы, сковавшие его тело и душу, крылья. И пусть остальные люди не разделяли её убеждений, пусть все они считали Ясву сумасшедшей и уже давно не верили в Создателей Мира, ей было всё равно. Она считала, что, увидев небо так близко, как никогда раньше не видели, они изменились бы и утратили свои предрассудки. Они бы стали другими, более чистыми. Они бы поверили