Старший следователь следственного отдела УВД, капитан полиции Акишев Ерлан Абзалович, представился он. А, это старший лейтенант, Васильев Евгений Вячеславович, мой помощник, показал он на поднявшегося вслед за ним из кресла, и вставшего рядом, сухощавого брюнета, внимательно смотревшего на Николая.
А вы, насколько я понимаю, э-э директор автобусного парка?
Да. Патин Николай Александрович
Вы по какому вопросу ко мне? Если Вы хотите заказать автобус, так это не ко мне, это к заместителю по эксплуатации. Я этим не заним
Вы не могли бы предъявить нам удостоверение личности? перебил его борец. Затем, мы продолжим наш разговор, дополнил он, провожая напрягшимся взглядом руку Николая, полезшего во внутренний карман пиджака.
Изучив удостоверение, он как-бы нехотя вернул его.
Присаживайтесь, я Вас слушаю, Николай показал на стоящие в чинном порядке стулья возле стола заседаний.
«Борец», отодвинув ближний к Николаю стул, сел, положив перед собой папку. Второй, которого он представил старшим лейтенантом Васильевым, остался стоять, но чуть переместился к двери кабинета, словно преграждая путь.
Наблюдая за странными действиями пришедших, Николай терялся в догадках. Что может быть нужно полиции от него, директора автобусного парка средней величины? Какие нарушения допустили его сотрудники, вызвав интерес полиции?
Скажите, где вы были, сегодня, примерно в пять-пять тридцать утра?
Перебил ход его тревожных мыслей, поинтересовался капитан.
Хорошо подумайте, прежде, чем отвечать. Хорошо подумайте, повторил полицейский, смотря Патину прямо в глаза.
Казалось, он надеялся, таким образом, прочитать ответ прежде, чем успеет Николай ответить, или что-либо придумать в ответ.
Глава третья
КИРИЛЛ
Кое-как поднявшись на крыльцо, Кирилл, с трудом, поминутно хватаясь за голову и постанывая, открыл дверь в подъезд. Перешагнув порог, он тут же получил сильнейший удар под зад. «Твою мать!» падая на грязный пол, успел выматериться он: в голове словно что-то взорвалось, а в глазах от адской простреливающей боли в голове, сначала появились огненные всполохи, затем, потемнело.
«Чёртовы работнички!» зашипел он от боли. А увидев свою окровавленную коленку, помянул «не злым, тихим словом» всю родню до седьмого колена того, кто поставил такую, чудовищно тугую пружину, на входную дверь.
«Бедные старушки и старички! проскользнула в голове неожиданно-жалостливая мысль. То-то их меньше стало на лавочке сидеть. Попробуй, справься с такой бессердечной дверью! Не дверь, а зверь!»
Красивая рифма у меня получилась! сжав зубы от боли, похвалил себя Кирилл. Нет, ну, надо же, как под зад поддала!.. Найду, кто поставил пружину, руки и ноги поотрываю
Он хотел улыбнуться от такой, пришедшей в голову, здравой мысли, но в голове в этот момент что-то стрельнуло, и лицо его перекосилось от боли, превратив улыбку в болезненную гримасу.
Вот, чёрт! опять подумал он с непонятным для себя чувством надо же, как поддаёт!
Нинка спала. Кирилл прошёл на кухню и, открыв холодильник, поискал, чего бы пожевать. Не найдя ничего съедобного, кроме полупустой пластиковой бутылки с подсолнечным маслом, буханки хлеба, пачки вермишели и сырой картошки, он сделал пару глотков прямо из горлышка бутылки Мгновенная тошнота подступила к горлу и он, придерживаясь рукой за стену, поволокся в туалет.
Его хорошо «прополоскало».
Кое-как отдышавшись, напился воды из-под крана, затем, подставил голову под холодную струю. Стало чуть легче голове, и язык начал ворочаться во рту, словно наждачную бумагу заменили промокшей, изжёванной газетой.
Пойду, посплю немного, решил Кирилл. Во сне не так жрать хочется, а Нинка встанет, так чего-нибудь сообразит поесть на то она и жена.
* * *
Он проснулся от тряски. Казалось, его везут в телеге по булыжной мостовой, а он лежит на голых досках. Огромные колёса, стуча по неровно мощёной булыжником улице, раскачивают телегу и бросают его из стороны в сторону. Потом пошёл дождь и, чтобы спрятаться от него, он стал закрываться руками и, проснулся.
Ты встанешь когда-нибудь, чёртов алкоголик? услышал Кирилл «любезный» голос жены. Мне на работу пора, Кирилл, и тебе тоже.
Так, это не телега и не дождь! замедленно стал догадываться Кирилл. Это «любящая» жена трясла меня и поливала водой Ах, ты, стерва! Ах, ты, змея подколодная! наливаясь злобой и, всё более и более ожесточаясь, ощерился он на жену. Ну, я тебе!
Ты встанешь когда-нибудь, чёртов алкоголик? услышал Кирилл «любезный» голос жены. Мне на работу пора, Кирилл, и тебе тоже.
Так, это не телега и не дождь! замедленно стал догадываться Кирилл. Это «любящая» жена трясла меня и поливала водой Ах, ты, стерва! Ах, ты, змея подколодная! наливаясь злобой и, всё более и более ожесточаясь, ощерился он на жену. Ну, я тебе!
С трудом открыв глаза, первое, что он увидел жена, стоящая с чайником в руке, и катящиеся по её щекам, крупные слёзы. Что-то ухнуло у него в груди, оборвалось. Дышать стало тяжело, а сердце заныло от непонятной жалости к ней, и он окончательно проснулся.
Кое-как сев в кровати, Кирилл виновато посмотрел на жену, и жалобно попросил: «Ты уж, Нина, не обижайся на меня, а! Я и сам себя казню за эти пьянки-гулянки, но пока ничего не могу поделать с собой. Но постараюсь. Ей Богу, обязательно постараюсь. Поверь мне, Нина!»
Кирилл, я просто не знаю, сквозь слёзы проговорила она, ты столько раз клятвенно обещал мне бросить пить, что я уже перестала тебе верить.
А ты, всё-таки, поверь, родная взмолился он, ну, пожалуйста, поверь!
В последний раз, Кирилл, в последний раз! и она вновь, заплакала.
Господи, Боже мой, Нина, радость моя, ну хочешь, я поклянусь?
Нет, Кирилл, произнесла она с болью в голосе, а затем добавила, ну, ладно, мне пора, я и так опаздываю на работу. Ты, между прочим, тоже.
Осторожно одеваясь, чтобы не очень трясти всё ещё болевшую голову, Кирилл думал: о прожитых и потерянных впустую годах жизни; о своей жене Нинке, отдавшей ему, неудачнику, свою любовь и молодость; о детях выросших, и давно ставших самостоятельными
Их любимица Светка даже замуж успела выйти, только-только закончив Семипалатинский медицинский институт. Правда, с мужем её, Николаем, они ещё не успели познакомиться.
Эхх! Даже на свадьбу не смогли поехать. Он тогда в загуле был. Соображалка вообще не работала. А Борис их младшенький студент-третьекурсник в Москве. Учится в автодорожном. Пошёл по стопам отца. Наследник! Продолжатель рода Соколовых!
* * *
Мысли, не слушаясь, потекли сами собой. За мыслями память. Вначале всё было прекрасно. Он закончил строительно-дорожный институт в Усть-Каменогорске. Пригласили работать в автобусном парке. Работа нравилась. Переход от теории к практике не доставлял больших затруднений, тем более, что старшие, более опытные работники, всячески помогали. Потом в его жизни появилась Нина
Познакомились они случайно. Он торопился на автобус, подошедший к остановке и, нечаянно толкнул стоявшую девушку. Она стала падать и он, подхватил её за талию, но так неаккуратно, что она чёрт знает, что подумала про него и, мгновенно влепила звонкую пощёчину.
От неожиданности Кирилл разжал руки, а она, пытаясь не упасть и удержаться на ногах, всё-таки схватилась за него. Не удержав равновесия, оба грохнулись посредине остановки, на радость стоявшей здесь же детворе. Автобус, конечно же, ушёл без них. Она опоздала в педагогический институт на лекцию, а он, конечно же, на работу, в автопарк.
Это были счастливейшие дни их жизни. Они встречались, чуть ли не ежедневно. Вечерами бегали в кафетерий на углу пить кефир с булочкой, а потом бежали на танцы, или просто гуляли по дорожкам парка, пугая своим появлением таких же влюблённых. И целовались!
Они целовались везде: в парке на скамейке, в кинотеатре во время киносеанса, и даже в автобусе
Им было так хорошо вместе!
У Кирилла на лице постоянно блуждала счастливая улыбка.
Утром, бреясь перед зеркалом у себя в квартире, и видя эту свою улыбку, он говорил: «Ну, до чего же я глупо выгляжу!» И старательно делал серьёзное лицо. Но оно, не подчиняясь, опять становилось счастливым-счастливым, глупым-глупым!
Ах, какое это было неповторимое время!
Забывшись, Кирилл стал совать правую ногу в уже занятую штанину и, потеряв равновесие, сверзился на пол, ударившись локтем и спиной. Зашипев от боли как змея, он стал подниматься, но запутавшаяся в штанине нога, не хотела помочь ему. Разозлившись, он, лёжа на спине, задрыгал в воздухе ногами, стараясь выдернуть запутавшуюся ногу и, громко, на чём свет стоит, ругаясь. Хорошо, что никто не видит меня в таком смешном положении, подумалось ему. Особенно, Нинка! «Допился! сказала бы она, уже штаны самостоятельно одеть не можешь. До чего ты докатился, Кирилл! Посмотри на себя в зеркало! На кого ты стал похож! Мне стыдно за тебя!..»