Эй, мистер!
Ярилов обернулся. На краю причала, у самой воды, напротив «Олимпии» стояли, стояли два мальчугана. Один сосем маленький, лет восьми, а другой выглядел постарше. Навскидку, ему можно было дать лет двенадцать. Он на целую голову был выше своего спутника. Мальчуганы, задрав голову, глядели в его сторону.
Ярилов, присмотревшись к бесприютным малолеткам, подумал: «Так, наверное, должны были выглядеть настоящие гавроши, некогда воспетые Виктором Гюго». Особенно сильное впечатление произвела на космонавта их безразмерная одежда и босые ноги.
Ярилов спросил:
Кого зовёте?
Мальчик постарше, бойко ответил:
Вас, мистер!
Космонавт остановился.
Слушаю вас.
Мальчуган поприветствовал космонавта:
Добрый вечер, мистер!
Ярилов, тронутый вежливостью мальца, ответил:
Добрый вечер, джентльмены!
Повисла небольшая пауза. Бойкий, поначалу, мальчуган немного замялся. Он, видно, хотел сказать что-то ещё, но стеснялся. Ему на помощь пришёл его младший собрат. Смотрел он, исподлобья, не мигая. Мальчуган, неожиданно, сделал Ярилову комплимент:
Вы, мистер, хороший человек!
Его слова удивили Ярилова.
Вот как! А почему ты так считаешь?
Мальчуган продолжал смотреть на космонавта, в упор.
Вы, мистер, не прогнали нас прочь, как другие. Вы добрый, сразу видно!
В душе Ника шевельнулась жалость.
Джентльмены, у вас есть родители?
Старший мальчик закачал головой.
У нас нет родителей, добрый мистер. Мы сами по себе.
У Ярилова сжалось сердце.
Вы, надо полагать, братья?
Старший мальчик снова закачал головой.
Нет, мы друзья. Вдвоём легче.
Младший мальчик подтвердил:
Легче.
И давно вы вместе?
Старший мальчик поднял к небу свои бойкие глаза, прикидывая:
Очень давно. Я даже и не вспомню, сколько.
Посмотрел на своего друга.
Может, с позапрошлого года, а может, и раньше.
Младший мальчуган буркнул:
Раньше.
Ярилов грустно подвёл промежуточный итог:
Значит, джентльмены, вы совсем свободные люди?
Младший мальчуган шмыгнул носом.
Совсем.
А имена у вас есть?
Старший мальчик удивился вопросу.
Есть, конечно.
Ярилов спросил у него:
Ну и как тебя зовут?
Христофор.
Космонавт многозначительно щёлкнул пальцами.
Хорошее у тебя имя, знаменитое!
Мальчуган поинтересовался:
А чем оно знаменитое?
Ярилов улыбнулся.
Ты что-нибудь о Колумбе слышал?
Гаврош покачал головой.
Нет.
Жаль.
А кто такой, этот Колумб?
О, это замечательный мореплаватель!
А что он сделал?
Открыл Америку!
О!
Ярилов подмигнул мальчику.
А звали его, как и тебя, Христофор. Теперь ты понял?
Понял
Так, что носи с гордостью это имя. Может, и сам, что-нибудь, когда-нибудь, откроешь!
Обратился к младшему мальчугану:
А тебя как зовут, малыш?
Тот уставился на Ярилова своим, неподвижным взглядом.
Мигель.
Космонавт добродушно рассмеялся.
Тебе тоже повезло.
В чём?
Повезло с именем. Оно тоже знаменитое!
Мальчуган неожиданно сказал:
Я знаю.
Ярилов удивился.
Откуда?
Мальчишка рассудительно ответил:
Слышал разговор двух, умных с виду, господ. Они говорили, о каком то писателе Сервантесе. Его, как и меня, звали Мигель. Вот.
Ник похвалил мальчика:
Молодец!
Представился сам:
А меня, джентльмены, зовут мистер Ник.
Улыбнулся.
А теперь, после того, как мы познакомились, скажите, чем я могу быть вам полезен?
Друзья переглянулись. Христофор наклонился к Мигелю и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул головой. Христофор поднял глаза на Ярилова.
Добрый мистер Ник, угостите нас жвачкой и «колой», если можно.
У Ярилова снова сжалось сердце. Он быстро ответил:
Я постараюсь принести то, что просили. Никуда не уходите!
Он шустро спустился в камбуз. На его счастье, корабельный кок еще не ушёл. Неожиданное появление Ярилова удивило его.
Что случилось, господин Ярилов?
Ярилов торопливо спросил:
Жвачка и «кола» у вас есть?
Есть.
Тогда две жвачки и две «колы»!
Фирма?
Не имеет значения. А бутылки с «колой» должны быть самые вместительные.
Кок сноровисто упаковал заказ в два пакета.
Ярилов, подумав, добавил:
А ещё четыре больших бутерброда. Нет, лучше восемь!
Кок сноровисто упаковал заказ в два пакета.
Ярилов, подумав, добавил:
А ещё четыре больших бутерброда. Нет, лучше восемь!
Бутерброды с чем?
На ваше усмотрение. Но, чтобы было вкусно и сытно.
С ветчиной и сыром пойдёт?
Пойдёт!
Принято.
Ярилов суетливо расплатился, а кок вдогонку спросил:
Для кого всё это изобилие, если не секрет?
Ник на бегу ответил:
Не секрет. Для юных джентльменов!
Появление доброго дяди с двумя большими пакетами, вдохновило заждавшихся пацанов. Они, с улыбкой, уставились на него.
Ярилов свесился через поручни.
Ловите!
Христофор ловко, один за другим, поймал оба пакета. Один тут же протянул другу. С нетерпением заглянули внутрь. Их улыбки стали ещё шире.
Христофор отблагодарил Ярилова:
Спасибо, добрый мистер Ник!
Ярилов, с улыбкой, ответил:
Ничего не стоит!
И тут подал голос Мигель:
Нет, добрый мистер, стоит! Я знаю.
«Какой рассудительный мальчик!» подумал Ярилов.
Христофор вежливо спросил:
А завтра нам прийти можно?
Космонавт улыбнулся.
Конечно, можно. Только с работы мы возвращаемся поздно.
Ничего, мы подождём.
Мигель добавил:
Нам спешить некуда.
Старший мальчуган стеснительно поинтересовался:
А вы угостите нас ещё раз, добрый мистер? Но если не угостите, мы не обидимся.
Ярилов кивнул головой.
Без проблем. Приходите!
Мигель философски заметил:
Таких, как вы, мистер Ник, точно мало!
Ярилов с улыбкой пожал плечами. Гавроши, на прощанье, помахали ему рукой.
Мы пошли. До встречи, добрый мистер Ник!
Ярилов ответил:
До встречи!
Они ушли, а космонавт ещё некоторое время глядел им в след. Пацаны шли размашисто, заметая широкими штанинами пыль набережной.
«Похоже, у меня появились новые друзья, с грустью подумал Ярилов, и не откуда-нибудь, а из самой народной гущи. Им бы учиться, а они попрошайничают».
Ему было невдомёк, что эти милые пацаны засланные казачки! А может и хорошо, что он не знал этого.
Покачав головой, Ярилов прошёл в каюту Смита. Атлантолог уже заждался его.
Глава 4
Остров Эгины
Нескладный, но смекалистый охотник Асоп всегда имел своё, собственное мнение. Отсюда некоторые, склонные к скорым умозаключениям, люди считали его чудаком. Почему? Да потому, что он упрямо гнул свою линию. А то, что думали о нём досужие умы, его совсем не трогало.
Все его соседи поселились на берегу реки. И приятно и удобно. А он нет. Ему, почему-то, понравился дикий островок на середине реки. Той самой реки, на берегу которой любила загорать Антиопа. Из-за непроходимой растительности, желающих заселиться на островок не находилось. Благоразумные люди боялись трудностей с корчёвкой. А Асоп не испугался и правильно сделал. Пусть потрудился, зато, на зависть другим, создал собственный эдем.
Правда, теперь ему пришлось сменить профессию. Из охотника он переквалифицировался в рыбаря. Благо, рыбы у берегов его вотчины было много и самой разной. Она сама шла к нему в руки. Вскоре Асоп стал непревзойдённым мастером своего нового дела.
А ещё Асоп, несмотря на хмурый вид и неразговорчивость, слыл человеком добрым и, где-то даже, бескорыстным. Очень часто, избыток пойманной рыбы он не менял на золотые кружочки, а раздавал просто так, чем вызвал к себе всеобщее уважение.
Его супругу звали Асопа. Она являла собой полную противоположность своему чудаковатому мужу. Круглая и пушистая, она постоянно издавала какие-то звуки и восклицания. Звучала Асопа, в основном, от восхищения и восторга. Реже от огорчения. Она была несказанно довольна своим бытием на этом дивном острове. Так и каталась звонким и круглым мячиком от берега к берегу, радуясь всему, что встречалось на её пути.
А ещё у Асопа с Асопой росла, а если выразится точнее, то уже выросла дочь, которую звали Эгина. Нельзя сказать, что их дочь выглядела писаной красавицей. Однако в ней было столько пленительности, что пройти мимо, не засмотревшись на неё, было очень нелегко.
Эгина позаимствовала от своих родителей самое лучшее. Особенно, округлость форм и их пушистость, от матери. Когда она двигалась, то формы её ладной фигуры тоже приходили в движение. Каждая, по-своему. И выглядело всё это совсем не манерно, а интригующе мило.
А вот глаза Эгины, в отличие от беспокойных форм её фигуры, пребывали, с недавних пор, в неподвижной задумчивости. Это она погружалась в омут, новых для неё, ощущений и никак не могла их понять. Они и манили и пугали её. Бедная Эгина ещё не догадывалась, что она стала уже совсем взрослой!