После заселения с этим домом произошло еще одно неприятное происшествие. В квартире номер 113 умер пенсионер и пролежал там больше месяца. Спохватились поздно, когда пропах весь подъезд. Запах, кстати, чувствуется до сих пор.
Вот из этого самого дома и показалась странная парочка. Двое мужчин шли в направлении торговых рядов, с интересом осматривая окрестности. Было такое чувство, что они здесь впервые. Хотя как это может быть совершенно непонятно! Они ведь все равно когда-то пришли сюда. Не родились же они в этом доме?!
Один из них был высокий, худой, но не тощий. Благодаря росту, его можно было принять за главного. Возможно, так оно и было. У него было очень интеллигентное лицо со светлой кожей. Волосы тоже светлые, не стриженые по всей поверхности головы, а ровно подрезанные на уровне шеи. Локоны с висков аккуратно зачесаны за уши. Туда вставлены душки очков. Высокий носил очки в металлической оправе. Это были не темные очки, а обычные какие носят для коррекции зрения. На высоком был длинный зеленый плащ, из под которого виднелись спортивные брюки, заправленные в кроссовки на высокой подошве, отчего мужчина казался еще выше. На вид ему было немного меньше сорока лет.
Очкарик огляделся, скользнув взглядом по вразнобой застекленным балконам, перевел взгляд на неряшливый рынок прямо по курсу и спросил своего попутчика:
Как тебе все это безобразие, Димыч?
Что естественно, то не без оргазма, Вадик, глубокомысленно ответил второй.
«Димыч» если и не был полной противоположностью очкастого, то отличался от него весьма заметно. Роста он был ниже среднего, зато имел тонкий и длинный нос. Губы тоже были тонкими, с чуть загнутыми кверху краями, отчего казалось, что он постоянно улыбается. На коротко стриженую макушку была натянута клетчатая кепка, да так, что слегка загибала кончики ушей. Одет он был в вареную джинсовую куртку, серые шерстяные штаны и массивные ботинки на шнурках.
Компания двинулась в сторону торговых рядов.
Чего здесь только нет! всплеснул руками Димыч. Ой, маслице
Друзья остановились возле обширного лотка с разным съедобным импортом. Вадик на секунду задумался, а потом категорично заявил:
Если тебе нужно масло, то его можно купить.
Но у меня нет денег!
Спроси у продавца, Димыч, может она тебе так даст бутылку масла.
Маслица, Вадик, маслица К еде нужно относиться бережно и с любовью.
Чего тут чикаться! Еду на какашки каждый может переводить.
Заметь, Вадик, на свои какашки. Свои кровные.
Казалось, Димыч только сейчас заметил замерзающую за прилавком продавщицу.
Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, синяя?
Продавщика, похоже, не расслышала издевку. Она приветливо улыбнулась и спросила:
Чего хотите, мальчики?
Кушать хотим, живо откликнулся Димыч.
С этими словами он молниеносно приблизился к коробке с мороженными окорочками и, достав самый увесистый, с пристрастием поинтересовался у продавщицы:
Почем вы, девушки, красивых любите?
Торговка стала догадываться, что над ней подтрунивают, поэтому обиделась и молча ткнула пальцем в ценник.
Вадик, у тебя бабки есть? невинным голосом поинтересовался у друга Димыч, усиленно вращая в руке окорочек.
Длинный оторвался от созерцания макушки тополя и беспристрастно произнес:
Три штуки баксов я одолжил одному корифану, девяносто три доллара под проценты лежат в Российском сбербанке, еще кучка дореформенных деревянных зарыта под угловым гаражом на Градском прииске, а основная сумма семьсот тысяч баксов вложена в государственные краткосрочные облигации.
А с собой, с собой есть деньги? не унимался оголодавший Димыч.
С собой?
Вадик полез в карман плаща, долго в нем ковырялся, но вопреки ожиданию Димыча, достал лишь длинную, сложенную гармошкой, упаковку отечественных презервативов.
Повело кота на блядки, обреченно подвел итог Димыч.
Я тут не причем, отвел подозрения Вадик, это не мой плащ. Мне его в сорок третьем подарил один разведчик. Кажется, он получил героя Советского Союза
Посмертно? внезапно заинтересовалась голодная кепка.
Пожизненно, без права на амнистию.
Покупать будете или нет, взгляд продавщицы следовал за вращающимся окорочком.
По закону о правах потребителей я имею право снять пробу с продаваемого товара, возмутился Димыч.
Посмертно? внезапно заинтересовалась голодная кепка.
Пожизненно, без права на амнистию.
Покупать будете или нет, взгляд продавщицы следовал за вращающимся окорочком.
По закону о правах потребителей я имею право снять пробу с продаваемого товара, возмутился Димыч.
Смотри, глисты будут, забеспокоился Вадик.
Но Димыч уже поднес мерзлый окорочек ко рту и с хрустом откусил порядочный кусок. Странно, но продавщицу обеспокоило не то, что куриное мясо потребляют в сыром и, более того, мерзлом виде и не то, что от этого странный покупатель может подхватить глистов, а то, что усиленно поедался товар, за который не заплачено. Продавщица завертела головой. Похоже, хотела позвать на помощь отморозка из местной «крыши».
Не спеши, под-д-друга! остановил ее Вадик и тут же показал удостоверение работника госторгинспекции.
Контрольная закупка, с набитым ртом проорал Димыч и совершенно неожиданно ударил продавщицу окорочком по голове, отчего та пронзительно заверещала. А Димыч глубокомысленно заметил:
Свинья не выдаст кошка не съест.
К лотку уже спешил охранник.
Вы что, лохи, горя хотите?
На что Димыч быстро извлек из кармана удостоверение майора отдела по борьбе с организованной преступностью.
Погоди, Димыч, дай-ка я его пристрелю, вмешался Вадик.
Убивали кого-нибудь на этой неделе? живо поинтересовался у него Димыч.
Не-а.
А на прошлой неделе пришили кого-нибудь?
Длинный отрицательно мотнул головой.
Стреляй, разрешил Димыч, сделав руками приглашающий жест в сторону «крышоночка».
Мужики, я ведь не против, сдался представитель местной «крыши», но надо как-то по-людски все
А мы что? Не люди? обиделся Димыч и взял с прилавка пачку «Мальборо».
Ты ведь бросил, стал укорять его Вадик.
Понервничаешь тут с вами, опять закуришь.
Но пачку все же положил на прежнее место.
Ну, ты поел, ненасытный наш, спросил длинный.
Все в порядке! Друг спас друга от голодной смерти!
Тогда пошли! У нас еще куча дел. Или ты забыл, зачем мы сюда прибыли?
Все я помню, проворчал Димыч. Пошли!
И сладкая парочка зашагала прочь. К большому облегчению оставшихся.
Глава А
Актерское мастерство, которое на людях демонстрировал председатель, делая вид, что целиком и полностью поддерживает Гурова, изменяло ему, когда он оставался один у себя в кабинете. У председателя своих проблем хватало. Из-за шума, поднятого на радио, его собственное кресло вполне реально могло закачаться.
Теперь председатель приезжал на работу очень рано, садился спиной к двери и думу нелегкую думал. От звонков телефона он постоянно вздрагивал. Все ждал, что позвонит большое начальство и предложит ему выметаться ко всем чертям.
Когда стрелка часов подвалила к десяти, зазвонил телефон. Председатель дернулся и скрюченной походкой подбежал к столу. Звонил председатель Всероссийской телерадиокомпании:
Ты что же это, сам не можешь со своими подчиненными разобраться и погасить конфликт? Почему я должен здесь в Москве твоим дерьмом заниматься?
Эти сво Они не поставили меня в известность.
Так разберись с ними! И чтобы больше никаких коллективных писем!
В трубке послышались короткие гудки.
Не успел председатель перевести дух, как телефон вновь зазвонил. На проводе был большой человек из областной администрации:
Достали меня твои узники совести!
Что же мне делать? спросил председатель.
Готовь приказ об увольнении Гурова. Если запустить это дело, они еще не так развернутся со своими доносами. К концу дня приказ должен быть готов.
Председатель обреченно повесил трубку.
А на радио тем временем начиналось оперативное совещание.
Позавчера у Раскатова, вы знаете, проходила встреча с коллективом радио, начал оперативку Гуров. Там были высказаны замечания по качеству наших программ. Я думаю, некоторым журналистам надо подтянуться.
Гуров выразительно посмотрел на Голдмана и продолжил.
Больше надо делать аналитических материалов, ходить по городу и записывать голоса людей, ездить в область и делать проблемные репортажи.
И еще, я не за кем бегать не буду. Сейчас какая ситуация, все должны работать своей головой, мобилизовать свои силы, чтобы претензий к нам никаких не было.