Вопросы, вопросы, вопросы в конце своей жизни человек ищет ответы на них. На те, которые уже услышаны, на те которые уже заданы, но ещё не услышаны. Он ищет ответы, которые может дать только своя биография.
Оглянись на себя
Конец эпиграфа.Чтобы доехать до города, надо сначала по лесной дороге (километров 5) добраться до райцентра, а там на автовокзале купить билет на междугородний автобус. Автобусы ходили и по всему району. Но их две деревеньки рядом находились в стороне от дорог, в лесу у маленькой речки с одной стороны и третья деревня на горе чуть подальше через поля от реки на другой стороне, через мост, который разбирали ежегодно по льду, а то половодье сносило бы его.
Дмитрий Петрович в одной руке держал сетку с гостинцами к внуку на день рождения собрался, другой рукой опирался он на покрытую лаком трость-палочку фабричной работы с устройством на конце: выдвигающийся «гвоздь», если лёд на дороге.
По домашним делам, когда занимался ими и ходил, то всегда пользовался своей самодельной. Без палки уж годов 15 как не ходит. Это после травмы: и ноги, и тазовые кости сломал, во время падения с кровли, при постройке-ремонта нового-старого комплекса КРС на центральной усадьбе. В больнице он тогда лежал долго.
Но хотя и хромал, опирался на палку, отчего сильно горбился в спине, Дмитрий Петрович выглядел сейчас бодро и как-то осанисто. И уж никак не дать ему было шестьдесят пять, особенно когда вот так: в костюмчик с галстуком на белой рубашке под ним вырядился, побрился и подстрижен был Натальей. Ей же и давал он последние указания:
Ты не вздумай без меня картошку копать. Знаю тебя, хлопотунью. Погода вон какая! Морковку повыдергай. А за картошку не берись, пусть постоит днем еще тепло. Я к субботе приеду обратно. Долго нечего гостить. так он говорил, наказывал уже у ворот дома на улице, ожидая машину сосед деревенский подвезти обещал.
На нём было длинное пальто против теперешних модных коротких курток, а также черная шерстяная фуражка, которая контрастировала, совсем было ему наплевать на всякую моду.
А ты не спеши. Чего торопишься, Петрович, Наталья пристально оглядывала его, обирая с пальто чуть приметные не то ниточки, не то пушинки, если будут хорошо принимать, ну, и гости там с внуком. Хозяйство у нас небольшое, управлюсь
Её круглое, с вздёрнутым носиком лицо было румяно. Она в фуфайке синей, в стоптанных полуботинках на босу ногу. Полные короткие икры ног выставлялись из-под платья домашнего, под цвет фуфайки синего цвета, красно обдало осенним холодком, по утрам были уже заморозки, легкий иней выбеливал местами огородную зелень. А вышли рано, чтобы успеть на первый автобус на автовокзал райцентра.
Шла бы в избу, а то вот и ноги как в огне красные стали, ещё простудишься, сказал Петрович, легонько подталкивая её. Увидев машину соседа, что подъезжала с верхнего конца деревни.
Да что мне будет. улыбается Наталья, я от мороза, как та рябина, только слаще буду!
Да и то! тоже смеётся Петрович и, быстро нагнувшись (ростом Наталья меньше него), целует её.
Садясь в машину, опять оборотился:
К обеду в субботу жди!
Дмитрий Петрович оглянулся у поворота к лесу на выезде из деревни. Наталья ещё стояла у ворот, на фоне деревенской улицы с домами обновленными, у всех крыши были покрыты модными железными листами, разного цвета, вместо прежнего шифера. И виделось, как в последний раз: рябина в палисаднике оранжевыми гроздями сверкала.
Маленьким прутиком посадил её Дмитрий Петрович, в год рождения сына. Она почему-то высоко в рост не пошла, раскинулась, расщеперилась, и ветки только что в окно не лезут. Поглядев через заднее стекло легковушки, он не стал даже махать рукой, не знал увидит ли она.
Сын Геннадий прислал ему письмо: внуку исполнялось десять лет, поэтому он ждёт деда на день рождения. Вот и собрался Дмитрий Петрович в город, где Геннадий неплохо жил, в двухкомнатной квартире, в новом районе в панельных домах, которые сам же и строил. Было это во вторник, в среду поутру он и уехал.
Отступление от темы. Историческая справка:
В Моркинском районе Марийской республики (пос. Морки райцентр), через густой лес в сторону, вдоль маленькой речки Ировка, старая дорога ведет в деревню Юрдур. Сегодня объединённая одним названием, раньше она состояла из двух деревень: первая по документам уже СССР называлась д. Старая, вторая так и была Юрдур.
Отступление от темы. Историческая справка:
В Моркинском районе Марийской республики (пос. Морки райцентр), через густой лес в сторону, вдоль маленькой речки Ировка, старая дорога ведет в деревню Юрдур. Сегодня объединённая одним названием, раньше она состояла из двух деревень: первая по документам уже СССР называлась д. Старая, вторая так и была Юрдур.
Но прежнее название деревни Старая было на местном языке Пюнчедур (правильнее: Пюнче тюр). Она постепенно соединилась, через небольшое поле, через переулок Изи урем, буквально маленькая улица, в переводе с местного языка.
Пюнче это на местном сосна, «тюр» край, что означало край соснового леса, сосняка.
А через речку, через тот разбираемый мост, была на горе деревня Ерымбал, точнее Ер юмбал буквально в переводе наверху реки, над рекой.
Далее, уже около большой реки находилось село. В пяти-шести километрах от Ерымбала, село Элнетюр, правильнее Элеттюр, потому что Элнет это название реки, а «тюр» край, то есть, с краю речки Элнет.
И все сосновые строевые леса, по всей округе, с высокими мачтовыми соснами, так и назывались Элнетюр чодра. «Чодра» лес, леса.
Наш герой проживал в этих лесах, в Элнетюр чёдраште, по-местному, в деревне Старая, то есть в Пюнчедуре, по произношению так звучащей. А все считали, что он из Юрдура, постепенно деревня Старая совсем забылась и была поглощена Юрдуром, укрупнённым поселком. В котором был и большой магазин построен и новый комплекс КРС на 500 коров.
Работал он рядовым колхозником. Никогда нигде после 8-ми классов обязательных в школе, он не учился, и профессий особых не имел, в смысле «корочек», дипломов. Была одна профессия «колхозный рабочий», и пошлют работать в поле на лошадях, он мог и лошадь запрягать отлично, хоть в сани зимой и навоз возить на поля и удобрения, хоть в телегу летом, с полей возить люцерну на силос. Пошлют коровник строить, он был и заправский плотник. И каменщиком-то он был, и печником, многим печи ложил с напарником, вот последнюю печь себе в бане переложил.
Пока Дмитрий Петрович ехал до города далеко и долго (200 километров почти), в автобусе вспоминалась ему вся его жизнь, основные события и маленькие происшествия Жена его лет 15 назад умерла от болезни, врачи говорили, но он ничего не понял, какой-то гипертонический кризис там
А в субботу «НаталЯ», как звали её местные, к обеду наварила борща, испекла пирог с рыбой (в магазин завезли хек мороженный), а Петрович очень уж любил, когда она рыбный пирог пекла, сам на рыбалку ходил на озеро, что в лесу у речки ниже по течению, за щуками и карасями.
Часа в три стала она и баню затапливать, должен уже приехать. И часу не прошло, а баня с новой печкой, с новым баком для воды, который Петрович сам вмазал, была готова. Наталья и курам задала корм вечерний и поросёнку пораньше, и в избе было всё прибрано, вымыты полы. Глянет она на часы, а уже и четыре и пять и шесть темнеет рано. Часов до семи вечера она всё подтапливала баню. Потом поняла, что не приедет он сегодня. Только Дмитрий Петрович и в воскресенье не приехал.
В понедельник в обед заявился его сын Геннадий Дмитриевич.
Наталья была в избе, когда услышала, как затявкала строго Жучка. Вышла на крыльцо и не признала было гостя сразу. Виделись они один-два раза. Она прикрикнула на Жучку, махнула рукой будто кидает в неё камнем, и та забилась под крыльцо и всё рычала.
Здравствуйте, сказал Геннадий Дмитриевич, когда поднялся на крыльцо. Зашли в дом. Наталья молчала. Гость тоже молчал, потом, всё ещё стоя у порога, объявил:
Похоронили мы в субботу отца. В среду приехал, а ночью умер, сердце остановилось во сне. Вот в субботу и похоронили. Он прошел и сел на табуретку у стола. А Наталья с удивлением и непониманием смотрела на него. Руки только подняла к груди, и так застыла и глядела на сидящего за столом в светло-сером плаще мужчину. Молчали оба.
Чисто у вас, глядя на пол и вокруг, сказал Геннадий. Потом взял со стола шапку, стал вертеть её в руках, стряхивая невидимые пылинки
Как же вы это так? только и спросила Наталья и присела на край кровати, что у порога у стены напротив печи.
Разделись бы, Геннадий Дмитриевич, тихо пригласила Наталья. А я тут сейчас («приду» не прозвучало, у неё сперло дыхание в горле), и она вышла из комнаты, осторожно притворила дверь за собой, а в сенках присела на лавку и выдохнув, залилась беззвучно слезами, прижав плотно ладонь ко рту, чтобы не закричать. Проплакала минут несколько, утерлась передником платья и вошла в избу с раскрасневшимися глазами.