Никогда не слушай чьих бы то ни было советов лучших друзей, матерей, жен, любовниц. Даже их можно назвать неудачниками.
Но
Саймон вытащил его из ада. Майкл испытывал стыд. Но облегчение испытывал сильнее. Все-таки он жив!
Успокойся, говорил Саймон, внимательно рассматривая тревожное, только что открывшее глаза лицо Майкла. Ты немного перебрал, вот и все. Ничего страшного не произошло.
Правда?
Как не придавать значения тем образам, которые пусть даже на пятнадцать минут, но изменили твое мироощущение?
Да.
Этого ответа хватило, чтобы внушить Майклу надежду, что его дальнейшая жизнь будет более доступной для понимания, чем то, что он переживал последние три недели. Он вскочил на ноги. Он понял, что теперь с ним все в порядке. Его голова стала обычной на ощупь, мыслительный процесс постепенно становился все более привычным, только живот слегка покалывало и тянуло вниз невидимым крюком.
Теперь ты все помнишь? улыбаясь во весь рот, спросил Саймон.
Да, выдохнул Майкл и вздохнул полной грудью. Это непередаваемые ощущения. Но я не хочу испытывать это вновь.
Саймон усмехнулся.
Я тоже все помню. Ну, почти все. В моей голове все прогрузилось.
И слава хаосу. Все-таки Майкл широко зевнул, брусника Синдиката страшное дело
Но самое страшное, что это не самая мощная вещь, которую мы пробовали.
Видимо, путешествие в ад отняло у Майкла немало энергии, поскольку он почувствовал, что его клонит ко сну. Он вновь зевнул и сказал:
Мне это мне нужно
Что нужно?.. Если я тебя правильно понял, то туалет в конце коридора и налево.
Нет, мне нужно не это.
Майкл откинулся назад и тотчас, без предупреждения, уснул.
Слава хаосу, что в этот раз ему ничего не приснилось. Ни мельбурнская квартира, ни героин, ни бог. Лишь одна блаженная пустота. Сон без снов
Неизвестно сколько времени прошло, прежде чем Саймон принялся его будить.
Отстань, стал бурчать Майкл. Дай мне поспать. Я устал
Устал ничего не делать? услышал он язвительный вопрос.
Да-а
И вновь забвение
Затем опять
Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сон. Мы не должны спать, мы должны грабить. Грабить, чтобы жить.
Перед таким серьезным делом нужно выспаться
Майкл услышал, как Саймон тяжело вздохнул:
Жизнь довольно коротка, так что не стоит относиться к ней серьезно
Майкл открыл глаза. Он хотел оставаться в лежачем состоянии весь остаток вечности. Снизу вверх на него смотрело бодрое лицо Саймона. Мерцающие серые глаза его ориентира сияли, как если бы он совершил какую-нибудь пакость.
Мне не нужно воровать, пробурчал Майкл. Больше от этой жизни мне ничего не нужно. Я хочу лежать и бездействовать.
В ответ на это он услышал:
Лучше лежать и бездействовать с огромной кучей денег. Пойдем.
Майкл кивнул, хотя не понимал с чем, собственно, соглашается.
Он чувствовал, что вновь теряет сознание. Скоро он вновь окунется в забвение самую приятную форму существования на свете.
Пойду попрошу у коротышки контраслипы, услышал он голос Саймона. Надеюсь, этот одногубый нас не подведет
Затем он услышал удаляющиеся шаги, после чего он перестал что-либо слышать вообще.
Мать-забвение вновь навестила его
**************
Деньги это сила. Пустому мешку трудно стоять прямо.
Деньги это счастье. Счастье только в деньгах. В порочном антибоге, как сказала бы 72372. Все остальные толкования счастья порой приятные, но все же пустые сантименты. Если будут деньги, то пришедшие на ум фантазии будут куплены и воплощены в реальности.
Только деньги материальны. Мнения людей, даже лестные, ничего не значат. Любая, чья бы то ни была, похвала годится лишь для наивного самолюбования, не более того.
Только деньги материальны.
А люди В этой стране люди, точнее бедные люди, еще точнее большая часть населения используются в качестве сырья для денег. Интересная переработка отходов. Бедняк платит крупные налоги, а затем умирает для того, чтобы самому стать платежным средством. Инфляция в Сингрипаксе напрямую зависит от количества покойников.
Майкл бодрствовал. Впервые за все время, что прошло без нее, он чувствовал себя живым. Хотелось петь. Хотелось драться. Хотелось воровать.
Так кого же мы будем грабить, Саймон? спросил Майкл с такой непринужденностью, будто бы речь шла о прогнозе погоды.
Так кого же мы будем грабить, Саймон? спросил Майкл с такой непринужденностью, будто бы речь шла о прогнозе погоды.
Надо заметить, он и сам удивлялся своему бодрому голосу, которого у него отродясь не было.
С маниакальным блеском в глазах Саймон ответил:
Мы будем грабить гробовщиков.
А почему именно гробовщиков? спросил Майкл. Хотя, подожди, Саймон, не отвечай, кажется, я сам знаю ответ.
А ну-ка
Я как раз вспомнил, с каким воодушевлением ты смотрел на Механика, когда тот рассказывал о гробовщиках с их подземными склепами, где захоронено множество скелетов, чьи кости можно обналичить.
Молодец! воскликнул Саймон.
Видимо, подумал Майкл, Саймон, как и он, закинулся контраслипами.
Саймон закурил сигарету с ромом и стал говорить:
Гробовщики великолепны. Они доказали непросвещенным, что ад существует, поместив в свои подземные оссуарии накаченных амфетамином бульдогов так называемых псов Ада, описанных в пандетерминистких учениях. Именовать свои денежные запасы адом, заставляя суеверных воров обходить эти места стороной? Это самая гениальная идея на свете ведь в этом мире несуеверных воров не существуют. Единственные здесь несуеверные воры это электромагнаты и гробовщики. А теперь и мы. В этом и состоит наше преимущество перед остальными. Отсутствие принятых в обществе предрассудков делает нас в борьбе с этим обществом практически неуязвимыми.
Майкл кивнул. То, что их ограбление будет нести ломающий стереотипы характер с неким антирелигиозным оттенком, внушало ему особую воспаленность чувств по отношению к себе, по отношению к ней, по отношению к окружающем его реалиям.
Но
Разве воспаленность чувств приводила его хоть раз к чему-то настоящему? Он решил задать вопрос, пришедший в его голову сразу после того, как Саймон заговорил об ограблениях.
Как мы это все провернем?
Саймон удивился не было понятно, искреннее ли его удивление или, как обычно, наигранное.
Что? Я думал, ты мне расскажешь об этом.
Я?
Да, Майки, ты. Из нас двоих ты единственный, кто смог своровать что-то стоящее
Саймон указал на золотой пистолет, лежащий на подоконнике. Теперь понять, что это пистолет, стало практически невозможно от него осталась только рукоять, которая могла принадлежать чему угодно, но только не оружию.
Благодаря тебе мы сейчас находимся в мотеле, а не ночуем на улице в грязной луже Блэк Кантри, добавил Саймон.
То, как пистолет оказался у нас всего лишь банальное везение, счастливая случайность, отмахнулся Майкл. У меня даже не было никаких планов по его краже, просто безумный порыв, и все.
Ну вот. Очередной безумный порыв и мы будем купаться в костях униженных, потратим их на лучшие наркотики мира.
Майкл состроил грустную мину. После путешествия в ад наркотики в одно мгновение перестали казаться ему путеводителем в неизведанные участки разума. Тут же он ощутил пульсирующую боль в районе лба он не преминул связать эту боль с последним приемом наркотиков, что лишний раз убедило его в том, что в этой жизни ему пора прекращать баловаться интересными субстанциями.
Так нельзя, возразил Майкл. Нужно составить план. В этот раз везение, как и любая другая случайность, может обойти нас стороной.
Саймон закатил глаза.
Эти склепы никто никогда не грабил. Поэтому никто не будет их охранять. Уверен, что гробовщики уверены, что мнимой божественной силы достаточно для сохранения постчеловеческих активов.
Майкл поджал губы. Тот факт, что Саймон назвал кости «постчеловеческими активами», заставил его подумать, что Саймон все еще не отошел от наркотиков.
Об этом он решил не говорить, сказал лишь:
Гробовщики не настолько глупы. Их костницы наверняка охраняют, и охраняют довольно плотно кто-кто, а гробовщики могут обеспечить постчеловеческим активам наилучшую охрану.
Псы Ада вот наилучшая охрана. Страх вора спуститься в Ад лишь это делает гробовщиков богатыми.
Майкл решил не спорить, потому что ему в голову пришел новый вопрос, не менее напрашивающийся, чем предыдущий:
Ты хоть знаешь, где эти склепы находятся?
Саймон не повел и бровью.
Я выучил наизусть карту Сингрипакса
Сомневаюсь, что склепы были отмечены на карте Элиаса, перебил Майкл. Я