Сам он схитрил и убрался оттуда до наступления часа тьмы, сославшись на то, что заразился пылью. Охрана не любит всяких заражений, болезней и любых последующих предлогов отлынивания от работы на следующий день. Поэтому Маю удалось слинять из зоны и провести ночь в тени охраны: на дурное дурное не липнет, как пошутил он потом».
Глава 6
Зона «Джей» в сравнении с обычными, не разгороженными джунглями была местом беспорядочным. Многометровые деревья здесь словно состязались одно с другим. Они непрерывно меняли высоту, стараясь обязательно возвыситься над соседями. Когда обгон удавался, я наблюдал интересное, невиданное прежде явление. Лианы, опутавшие только что подросшее дерево, начинали плотно обхватывать ствол и тянули выскочку назад. Лианы старались не просто вернуть ствол к прежней высоте, но сделать даже ниже и, будь их воля, вообще загнали бы под землю.
Динамик, так помогавший в прежней зоне своими песнями и высказываниями, здесь сменил голос на женский противный и визгливый:
Столько раз было говорено: зачем нужны кудри? Без них волос прямой и не вызывающий. Но мы все туда же! Кокетством и фасонами себе славу не сделаешь, вот попробуй добейся имени умом и трудом!
Такая тирада была непривычна для уха, и я сразу представил себе громкоговоритель в виде электрического колпака для сушки волос в парикмахерской, а из него раздается разговор немолодых дам, по косточкам разбирающих общую подругу.
Дух соперничества приводил в зону «Джей» животных из других областей это было видно по окрасу их шкур. Меня удивило, что я могу понимать обезьян: то ли они через отбор пришли к способности говорить, то ли я сам так деградировал, что стал подобен зверю.
Отступай, уходи! слышал я от обезьян. Они кидали в меня ветки и несъедобные плоды с деревьев, а я орал обезумевшим макакам, которые принимались почем зря бить друг друга:
Бестолочи, за что же вы своих лупите! Бога у вас нет!
Обезьяны прекратили драку и насторожились, услышав о Боге, и я сообразил, что для них Бог это что-то похожее на обезьяну, только больших размеров.
Думаешь, мы боимся Бога? прочитал я в глазах старого павиана. Нет и еще раз нет, мы Ему завидуем черной завистью. Ему под силу прыгать между далекими деревьями, забирать лучшую еду и к тому же держать в узде всех обезьян!
Мохнатый старик стал указывать на что-то в правой стороне, куда шла возвышенность, а потом сложил ладони домиком.
Что, Бог живет на горе? изумленно воскликнул я и вспомнил из инструкции, что эта часть джунглей лежит вокруг горы Джелоси Маунтейн.
В той стороне? Старик, это туда идти к Богу?
На мои слова примат растопырил в стороны длинные ручищи и указал одной на запад, другой на восток.
Безмозглый! разозлился я, видя, как большие массы обезьян задвигались на верхушках и принялись наступать друг на друга с запада и с востока. На это было невыносимо смотреть, и я отвернулся. Взглянув под ноги, я увидел свои валяющиеся на земле инструменты. Среди них уже недоставало парочки.
У-у-у, черти, растащили! вырвалось наружу мое испорченное настроение. Ведь с самого начала все не заладилось, неуютно было в этом месте. Тут поодаль я увидел охранника и даже повеселел, что вижу хоть какое-то знакомое существо. Буквально накануне я почтил его новой записью в свитке и, видя его, припомнил свое повествование:
Еще раз охрана
«Если человека с улицы расспросить, как он понимает заключенного и охранника, он бы ответил: угнетенные и эксплуататоры. Положим, человек, которого вы спрашиваете, подкован в правоведении, тогда он добавит, что заключенные могут быть вполне виновны и сидят в заточении поделом, а охранники исполняют долг. Известен факт, что охранников можно подкупить. Встречаются также охранники правильные, не коррумпированные. Надзиратели джунглей не подпадают под эту характеристику; они проекция, плод самих джунглей и не идут в ногу с представлением о безопасности, долге, защите прав и подобными гуманными идеями. У этих есть оружие, и оно всегда верное, безотказное и приспособленное исключительно для тебя. Сегодня я задумываю одолеть зону «D», но в самом этом замысле уже обнаруживается противодействие. Главное, я, конечно, боюсь эту самую «D», про нее столько сказано, и кто только не пугал. Где-то внутри я хочу ее перебороть, встать над ней, победить ко всем чертям! Но как страшно: что меня ждет в том краю?
Май, что именно в зоне «D», скажи все, что знаешь, все! умоляю я. Он слушает мой вопрос, но слышит вот что: парень решил проверить, зачем ему? Он славный малый и специалист, но зачем спрашивает? Заметили? Наверное, нет, но я знаю, что эта мысль Мая это охранник. И, пока вы не окажетесь в джунглях, в такое трудно поверить: как мой охранник вдруг оказывается в голове у славного малого, у товарища, кому одному только и можно верить? Может, мое повествование как-то прояснит суть этого надзора неустанного, вездесущего и одновременно лживого и продажного. Так же и в самом человеке уживаются противоположные реальности, которые на первый взгляд противостоят одна другой.
Так вот, внешне Май ответит что-то вроде: не бойся, заберешься в полость, и будет все равно, что в «D», что в «J». Душа-человек Май не станет стращать, скажет что нужно. Можно выудить только, что в «D» все, к чему прикасаешься, источает сомнение, и понимайте это как хотите.
Май, что значит сомнение? Я чиню трубы. Как отразится мое ремесло на починке, если трубы во мне сомневаются?
Ты правда хочешь видеть? Пойди да посмотри. Трогай трубки свои может, они не захотят, чтобы ты их трогал? лукаво глядя на меня, спрашивает Май, и я вижу, что охрана в виде да, в виде сомнения уже усмотрела мое любопытство.
Мне хочется думать, что я могу свободно болтать на любые темы, ан нет! Вот он стоит, голубчик, видит меня и не пускает. Где стоит да в друге моем, в Мае!
Такую штуку трудно понять с первого раза. Могу с другого конца; всегда полезно в здешних краях понимать, где другой край проблемы, и цепляться за него. Иду к стукачу, Трону, и жалуюсь: «Замучили сомнения. Только к «D» приближаюсь, так схватывает робость, почему? Объясни, Трон, зачем туда ходить? Ты ведь там был, скажи, может, не надо?»
Не трусь, говорит доносчик Трон, ты что же, одичал, стал ерунды бояться? Это все пустота сомневаешься, расстраиваешься, что не можешь решить, что правда, что нет. Пока ты в центральной «V», все определенно: вперед и с песней, ни на кого не смотри, жми под себя. И тебя, тепленького, в «D». Ты студент, по трубам специалист, а там много трубочек каждая раздваивается, и нет ни одной, которая сплошная от начала до конца, все вилочки с двумя остриями. Кончики тоже растут да двоятся и троятся. Что же страшного, джунгли и только?!»
Стукач, а еще учит не бояться. Ведь Трон первый донесет, что я интересовался. Я студент, но соображаю, что он тоже правильный смычок и играет свою ритмическую постукивающую мелодию, и порой даже на пользу.
Через два дня меня засылают в зону «V».
Страшно, студент, что, узнавая эти принципы, ты можешь легко стать похожим на охранников. Можешь превратиться в одного из них, негодовал Май после того, как я раскрыл ему разговор с Троном, ведь искусство сторожей в том, чтобы извлечь из тебя пользу и постепенно
Почему замолчал?! Сколько раз мы подходили к этому «потом»! Я не малыш, чтобы не понять, что не буду всю вечность ремонтировать трубы
Тебе же охрана сообщала, что бывает со всеми обслуживающими джунгли? Или ты им не веришь? с наигранной наивностью спрашивал Май.
Когда Май говорит, это будто еще больше округляет его лицо, обрамленное кучерявой прической. Выглядит так, словно он каждый день делает химическую завивку или спит на бигудях. Но это неправда! Я видел, что он спит как младенец. В одной полости мы провели не одну ночь. Он медитирует, чтобы спать как убитый. Что-то повторяет вначале и затем замедляет дыхание почти до нуля. Глядишь, через три минуты сваливается, как подстреленный солдат, и так до утра. Сколько я ни пытался, как он, все не могу усмирить голову. Мыслюки, словно набравшие силу охранники, одна за другой приходят и теребят меня, и вместо того чтобы успокоиться и завалиться на бок, я прихожу к следующей невероятной идее, которая да, всегда является мыслью о побеге из джунглей.
Вот здесь, в промежутке между навязчивой идеей о бегстве и дремотой, я вижу узкую полоску света. Потом засыпаю, и прокляни меня все подряд вплоть до маленького мизинца, если накануне я перебрал с жидкостями и вдруг захочу ночью в туалет. Буду терпеть и стараться спать даже с мыслью о неспокойном пузыре, который просит опустошиться.
Только друг, думаю я, мучаясь в полусне, может сказать, что я превращаюсь в охранника. Вот какой ласковый у меня приятель, а мне поделом! Перехитрить охрану высокое искусство. Это понятно сейчас, в этом я нахожу подтверждения ежедневно, и только убежденность, что я не достиг мастерства обращения со стражами, предостерегает меня от подкупа. Почему-то я знаю, что от этого не будет большого толку, даже если вначале все пройдет без сучка и задоринки».