Алкоголизм не освобождает от ответственности.
Понятно, но матросов с явными уголовными наклонностями у нас нет. Да и быть не может.
А машинная команда что из себя представляет? озабоченно спросил капитан.
Моторист Гришкин с прачкой живет, причем она его железно держит под каблуком. Он пернуть не посмеет без ее на то разрешения. Миронов, тоже моторист, любит свою жену и грустит о ней.
Почему это?
Она во фрахт ушла на теплоходе «Александр Пушкин» на восемь месяцев. А он с визой здесь сидит. Вы же знаете, что родственники не имеют права на одном судне работать. Могут убежать на Запад.
Может он?
Черт его знает, может Хотя я чувствую, что не его метод. Да и спит он после вахты в это время. Топотилов развел руками.
Ради такого дела можно и проснуться. Кто там еще?
Токарь Петухов. Странный какой-то тип, но вкалывает на работе, визу ждет не дождется. Электрик Матушкин давно на флоте, замечаний к нему нет. Ивин всего неделю работает. А Голдман и вовсе пришел на судно, когда все уже произошло.
Дальше, капитан выглядел все озабоченнее.
Кто-нибудь из комсостава вряд ли бы на такое пошел, почти все партийные, помполит на всякий случай защищал свою вотчину. В ресторане есть пара педерастов
Почему бы их не списать на берег? Пока еще за это ответственность уголовная существует.
Директор ресторана своих в обиду не даст.
Да и ладно, пусть натягивают друг дружку капитан махнул рукой.
Есть еще пассажирский помощник Белов и администратор Ковалев, но на них молодые девки сами вешаются. Причем, если Ковалева иногда и удается соблазнить, то Белов сексуально неподкупен. Любит свою семью, да приворовывает помаленьку
Как приворовывает? капитан изобразил непонимание.
Безбилетников сажает на борт, в среднем кусок в неделю имеет.
Ладно, пусть этим отдел кадров занимается. Им виднее. Ким вернулся к теме, Значит нет подозреваемых?
Выходит, что нет.
Чувствую, по приходу во Владивосток нас будут ждать неприятности.
Если кому-то и не везло в день прибытия в порт приписки, так это пассажирскому администратору Олегу Ковалеву. Началось все еще рано утром, когда с грудным ребенком одной из пассажирок, взятой в Корсакове, случился эпилептический припадок. Изо рта младенца полезла желчь, а мамочка, вместо того, чтобы оказать своему чаду помощь, пошла вызывать администратора. Олег вызвал судового врача, на редкость бестолковую и неграмотную бабу. В итоге все трое стояли и наблюдали, как ребенок захлебывается собственной блевотиной.
Сразу было ясно, что от медички толку не будет. Олег сомневался, что она знает каким концом и куда вставляется градусник. Но мать то с такими припадками своего младенца наверняка сталкивалась часто. Что же она стояла и смотрела? Олег решил, что пассажирка намучалась и решила избавиться от своего ребенка.
Когда младенец посинел и затих, мамаша предложила завернуть его в простынь и выбросить за борт по морскому обычаю. Происшествий за неделю на судне и так хватало, поэтому Олег запретил кидать в воду «что бы то ни было», забрал сверток с ребенком и отнес его в ресторанный холодильник. Трупик, по приходу во Владивосток, надо было сдать на экспертизу. И этим поганым делом опять же пришлось заниматься администратору.
После всех дел Ковалев зашел домой повидать родителей, а к вечеру вернулся на «Ольгу Садовскую». Хотелось выпить. Впрочем, на стоянке это было обычное состояние почти всех членов экипажа.
Засели в каюте бортпроводницы Наташи Чичериной. Компания подобралась следующая: администратор Ковалев, моторист Голдман, который к тому времени довольно сильно сдружился с Олегом, сама Наташка, да вновь прибывшая на судно официантка Ольга Лохманович. Положила начало пьянке Лохманович, так как принесла с собой две бутылки водки.
После второй рюмки Голдман решил завязать разговор. Он свято верил, что если перед третьей дозой сделать небольшой перерывчик, то похмелье не будет сильным.
Откуда к нам залетела, птичка? спросил он Ольгу.
О-о-о, я на новом пароходе польской постройки была, на «Константине Черненко».
И чего списалась-то с него?
Визы нет, Лохманович отхлебнула минералки. «Черненко», я вам скажу, не то что «Садовская». Два бассейна, четыре бара, кают вообще немерено, а у каждой номернушки своя кладовка с кушеткой. Устала можно прилечь. Жалко, что у официанток таких кладовок нет.
Тебе доверь, вклинилась в разговор Чичерина. Всех мужиков туда бы перетаскала.
Это я люблю.
Можно подумать, Чина, ты сама мужиков в каюты не таскаешь, обратился Олег к Чичериной.
Чина Наташина кличка. Ковалев и Голдман придумали ее совместно. Произошла она от инициалов бортпроводницы, причем для красоты звучания в середине появилась буква «и». Такую литературную работу Ковалев и Голдман совершали не впервые, буквально перед этим свое погоняло получил слесарь. Его приятели прозвали Бойлером, главным образом за тягу к ремонту канализационных систем. Бойлер был подручным системного механика Володи.
Чина улыбнулась:
Я, конечно, сплю с мужиками, но, во-первых, не со всякими, вот с вами можно было бы, а во-вторых
А мне по фиг, лишь бы стоял! подключилась Ольга.
А во-вторых, я делаю это красиво и загадочно.
Загадка ты моя! Голдман положил руку на колено Чине.
Чина сбросила руку.
При начальстве нельзя, и выразительно посмотрела на пассажирского администратора. Вот ходили мы в марте месяце в Новую Зеландию, рыбаков с плавбазы забирали. Мне один понравился. Я знаешь что сделала? Взяла пакет новозеландского сухого вина, в морозильник его, потом в термос и с этим термосом на палубу загорать. А он уже там лежит, только яйца сквозь плавки светятся. Легла рядом. Пить не хочешь, касатик, говорю ему, морсика глоточек другой. Он пьет и понимает, что это вино, причем охлажденное. А на всем пароходе спиртного не капли, сухой закон. Оценил сразу. Вот это мой подход.
Конечно, ты опытная морячка, вся жопа в ракушках, пошутил Голдман.
Опыт приходит с половыми связями, глубокомысленно заметила Чина.
Тогда я знаю, кто у нас на пароходе самый опытный! объявил Голдман.
Кто? заинтересовались девушки.
Моторист Гришкин.
Этот щупленький? Чина сделала недоверчивое лицо.
Я как спать лягу, для доходчивости Голдман прикрыл один глаз, так в переборку стук непрерывный. Думал, меня на помощь зовут. Потом выяснилось, что у него болты, которыми шконка крепится, расслабились. Говорю ему, прикрути свой сексодром, грохот спать мешает. А он либо обленился, либо обессилел совсем никакой реакции.
Голдман достал третью бутылку, уже неделю ждавшую своего часа.
Куда пустую тару девать? спросил он.
Смайнай за борт. Вон иллюминатор, посоветовал Олег.
Все уже были изрядно навеселе.
А знаете, как происходит половая жизнь на небольших краболовецких судах? Ковалев решил завладеть вниманием аудитории.
Нет. Голдман заинтересовался. Я только слышал, что они теток в рейс не берут, чтобы не передраться из-за одной единственной поварихи.
Они ставят на палубе большую железную бочку, заполняют клешнями и лапами крабов, паром все это обдают, и через несколько секунд мясо готово. Потом во время работы, а работают они по двенадцать-четырнадцать часов, периодически оттуда берут куски и едят. Мясо очень сытное, а главное «шишка» от него буквально «дымит». После работы прямо в робе, покрытой рыбной чешуей, заваливаются на шконки и все ночь ловят кайф.
Это у них называется «мультики смотреть», подсказала Чина.
Я слышала, как они на стоянках в порту теток снимают. Лохманович перехватила эстафету. Делается это очень просто! Идет тетка по причалу, рыбаки компанией к ней пристают и уговаривают. Между делом суют ей деньги в карманы, очень много денег, даже по их заработкам. Когда та совсем охренеет от подвалившего богатства, ведут ее на судно и хором трахают. Потом забирают деньги обратно, оставляют лишь по таксе портовой шлюхи.
Может на палубу поднимемся, свежим воздухом подышим? предложила Чина.
На самую верхнюю, навигационную, поддержала Лохманович.
На «пяти углах» стоял матрос Хлименко с окровавленным лбом.
Что случилось, Игорек? участливо спросил Ковалев.
Да вот, стакан плохо отцентровал, пожаловался Хлименко, вытирая кровь платком.
На палубе долго не задержались. Лохманович зачем-то полезла на пароходную трубу и по локти вывозила руки в саже. Когда возвращались, на корме встретили третьего механика. Судно заправлялось с берега топливом, и он держал этот процесс под контролем.
Желаньем не горишь, морячок? Лохманович схватила грязной пятерней третьего механика за джинсы, отчего у того в районе ширинки остался жирный выразительный отпечаток.