Это мы ещё посмотрим, сказал я собственному отражению в зеркале над раковиной.
Хоть что-то привычное в санблоке раковина. Но что толку, если нет зубной щётки? Я наклонился, глубоко вдохнул, сунул в рот патрубок санатора, подождал, пока раздуется внутри упругий пузырь, пожевал вязкую дрянь и стал ждать, пока растает. Никакого удовольствия. Стричься не буду, так сойдёт. Борода нормально выглядит. И всё, и хватит прихорашиваться.
Я оставил санблок, к двери метнулся, подхватив на рыси регистрограммы, мимоходом попал пальцем в поросячье рыльце домашнего контроллера не помешает прибрать в конуре, пока нет обитателя и мигом оказался в коридоре. Благо, по соседству кимова комната. Когда заглянул туда, показалось опоздал. Разговаривать придётся в ресторане, а это плохо, потому что не один на один. Но только я хотел закрыть дверь, как услышал из санблока жестяной грохот и трёхэтажное матерное ругательство. Ким всё ещё дома и не в настроении.
Я вошёл, неслышно прикрыл за собою дверь, радуясь, что нет в ней замка, как и вообще не принято без необходимости закрывать доступ к чему бы то ни было для тех, кто в проекте. Осмотрев комнату, заметил на полу в углу бумажный ком очевидно, Ким таким образом выразил своё отношение к рекомендациям мастера. Очень на него похоже. Не у меня одного, стало быть, незачёт.
Стукнула дверь.
Чего тебе? нелюбезно осведомился Ким.
Ручку двери санблока не выпустил, как будто собирался на секунду выглянуть и тут же вернуться. Рыжие волосы щёткой над залысинами, уши красны, глаза с недобрым прищуром. Непричёсан, но уже в облачении. Тут до меня дошло, что разговор-то весьма и весьма щекотливый намечается. И как его начать? Даст в морду и будет прав. Хорошо, если этим и ограничится. Вдруг что, попробую обратить в шутку, решил я. С шутки и начну.
Глава 5
Доброе утро, Ким сказал я.
Под мастера валял, но голос изобразить не получилось. Тогда я взял себе стул, мастерски поддёрнул штанины, уселся и добавил, потрясая своей регистрограммой:
Вы, я вижу, опять за старое?
Ким зачем-то глянул в окно, потом на меня зверем. Выпустил дверную ручку, ко мне направился. Видно было дело серьёзное, угодили Алану Киму в чувствительное место.
Э, Кимчик, ты шуток не понимаешь?
Шуток?! выцедил он. Это тебе шутки?!
Навис надо мною, как экзекутор на допросе. Руки в кулаках. Похоже, зря я к нему. Или невовремя. Почему в окно тычет?
Ким сжатым кулаком с отставленным большим пальцем указывал через плечо на виртуальное заоконье. Пейзаж как пейзаж, тот же, что и у меня.
Был у тебя мастер? вкрадчиво осведомился Ким.
Был. И отбыл.
До меня или после?
До. А что такое?
Откуда тогда знаешь? Про старое, спросил он, подцепив меня за воротник указательным пальцем.
Ничего я не знаю! Втяни коготь, псих. Пошутить нельзя?! Эм Ди со мною каждый день так здоровается.
Да? Ким как-то сразу обмяк, отпустил воротник, выпрямился и снова глянул в окно.
Да что там у него? Почему всё время оглядывается?
Значит, ты так-таки ничего и не знаешь? Про тот случай.
Ну хватит, Алан. Вообще не понимаю, о чём ты. Тебе пейзаж не нравится? Разлитие желчи на почве профессиональной деформации?
Алан наш Ким, хоть и похож на барного вышибалу, в допроектной жизни был специалистом по окружению. Энвайронмент артист, так это, кажется, раньше называлось. Вечно ему Эм Ди на групповых сессиях выговаривал за эстетство и бессодержательность. Его сны статичны и созерцательны. Я смотрел парочку расшифровок, мне понравилось. А мастер говорит, трэш и пустопорожнее любование.
Деформация, говоришь? с обречённым видом разглядывая сосны и можжевельник, молвил Ким.
Мгм. Мне, например, этот пейзаж нравится. У меня сегодня такой же. В комнате.
Да? оживился Ким. Мой арт. И как впечатления? Что сделать захотелось, когда увидел? Первая реакция.
Сначала на меня снизошло умиротворение, которое в ходе визита мастера перешло в новую фазу, и я чуть было не запустил в окно стулом.
Не советую, помрачнев, буркнул Ким.
Почему?
Без толку, я пробовал.
Серьёзно? Стул в окно швырнул? Герой. И чем кончилось?
Финансовыми потерями. Пять монет за разбитый экран и всеобщая ржачка на групповухе. Эм Ди учинил осмеяние. Усвоил, стажёр?
Не советую, помрачнев, буркнул Ким.
Почему?
Без толку, я пробовал.
Серьёзно? Стул в окно швырнул? Герой. И чем кончилось?
Финансовыми потерями. Пять монет за разбитый экран и всеобщая ржачка на групповухе. Эм Ди учинил осмеяние. Усвоил, стажёр?
Усвоил. Пять монет за экран. Недёшево. А за стул?
Что ему сделается, уныло проговорил Ким. Видно было, о другом думает.
Он наружу не вывалился?
Куда? Там глухая стенка. Тебе что, наши не рассказывали? Достали меня подколками. А, ну да. Тебя тут ещё не было. Слушай, Шейдер, ты же новенький. Может, хоть ты помнишь?
О чём?
Я затаил дыхание. Кажется, не нужно подталкивать. Всё-таки чему-то я научился у мастера. Сейчас Ким спросит
О том, что с тобой было. До того как попал в проект.
То есть как, что было? Конечно, помню. И ты помнишь. Сам рассказывал, что был художником по окружению, но потерял работу и
Нет. Я не спрашиваю, кем ты работал. Знаю, что кодером.
Не кодером, алгоритмистом. Сколько раз говорить!
Одна фигня. Я спрашиваю: что с тобою было? Что ты помнишь о жизни? Ну, чего вылупился?
За такие вопросы, знаешь
Знаю. Можешь дать в морду, но сначала ответь: помнишь или нет?
Да. Сегодня как раз снилось.
Везёт, вздохнул Ким, прошёлся бесцельно по такому же, как у меня, шкурному ковру, и вполголоса продолжил:
А мне вот сегодня снилось Нет, не хочу об этом.
Начал, так выкладывай. Мало ли что тебе Эм Ди навешал. Ну, оставил без зачёта, и ладно. Что приснилось?
Что не было у меня ничего до проекта. Вообще ничего. Вся прошлая жизнь видимость, сон Ратионис. И теперь мне кажется, что это правда. Пробовал восстановить в памяти и не смог даже посчитать, долго ли я в проекте. А ты можешь?
Что-что, а это я о себе помню точно. Полгода моделлером, потом это мне надоело и я в мастера подался. Месяц стажировки или уже больше? надо проверить по выплатам, они у нас день в день, железно, раз в неделю.
Да, могу, ответил я.
Ким снова вздохнул, тряхнул головой, будто муха ему докучала, и бодренько так:
А зачёт С чего ты взял, что я опять в пролёте? Я сдал. Учись, зелень! Сон пошёл в производство.
Поздравляю. Сон в производство, а тебя, значит, тоже. Произведут в мастера. Какого тогда ты так непочтительно с регистрограммами?
А такого! заорал Ким, зыркнув на бумажный ком в углу, осёкся, и прежним унылым тоном продолжил:
Тошно стало, когда попробовал вспомнить. Самому захотелось в окошко выброситься, да вот незадача, нету окошка.
Он коротко глянул на меня с ехидцей, как мне показалось, и спросил:
Как ты думаешь, что там, за бортом.
За каким ещё бортом? За стеной этой нашей башни? То же, что и было раньше, воздух. Город пятьдесят семь, европейский сектор.
Нету там ничего, стажёр, ни воздуха, ни города, ни сектора. Представь себе, что все мы запечатаны в огромную консервную банку. Если бы ты смог башкой своей умной проклевать в стенке дырочку, выглянул бы наружу и увидел
Он замолчал, поджал губы.
Что увидел?
Ничего. Шучу я. Ты пошутил, я тоже. Квиты. Хватит на сегодня, и так я наговорил на строгач со списанием.
Комнаты не прослушиваются.
Ким кивал, глядел на меня с жалостью, бормотал: «Зелень, что с тебя взять». Ну и ладно, раз такое дело, хватит.
Хочешь строгач, будет тебе. сказал я. Настучи на себя мастеру. И я тебе ещё по морде должен.
Только попробуй. Идём-ка лучше жрать.
Лифт мы ждали молча. Не знаю, о чём думал Ким, а я безуспешно пытался настроиться на рабочий лад, сон обдумать, но вместо отрешённости и редакторского скепсиса лезли эмоции. Ничего нет: ни воздуха, ни города, ни сектора. А как же Ирка с Маришкой? Дурацкие у Кима шуточки. Я глянул на него искоса нет, не до шуток ему, видно же. Да и не был никогда шутником, всё всерьёз, даже слишком. И чужих шуток не понимает. Вечно мастер над ним подтрунивал на групповухах, а он в ответ бычился. Эм Ди шутник тот ещё, жаль только шутки у него иногда не для средних умов. Кима почему-то обзывал ирландцем. О'Хара, говорит, иного я от вас и не ждал. Всем известно, говорит, некоторые вещи неразлучны: картофель и лук, всадник и его голова, ирландцы и беспорядки. Что тут смешного? О'Хара какой-то Киму, кажется, тоже невдомёк.
Воздухан заклинило на двенадцатом, услышал я вдруг.
Оказывается, дождались мы капсулы и уже успели в неё погрузиться. Два тёмно-зелёных техника болтали о своём, о низменном.