Тета вскрикнула, прервав его наблюдения:
Шеб! Что случилось? Где Анна?
Успокойся, сказал Шеб, поднимаясь. Все хорошо. Анна ушла вместе со своими великими воинами. Перед уходом она, правда, пребольно ударила меня по щеке своими нежными ручками. Был весьма удивлен.
Но почему?
Ей не понравились мои шутки. Гвардия вообще плохо понимает шутки.
С Шебом всегда было так: совершенно непонятно, серьезно он говорит или нет. Одни и те же слова могли значить что угодно, и Тета не понимала: то ли у них с Анной вышла незначительная ссора, то ли все плохо, и на помощь Гвардии рассчитывать не придется. Когда она просила закрыть ворота, слуги рассказали ей, что в городе беспорядки: люди собираются на улицах, проклинают карнавал (а значит, Школу и Шутов) и призывают друг друга «что-нибудь сделать». Новый правитель произнес речь, не содержащую прямых обвинений в адрес ангелов, но в ней было много прозрачных, ядовитых намеков. Почему он так дерзко ведет себя, Тета не понимала кажется, этого не понимали и все остальные, но его уверенность поражала.
В парке вокруг Школы и в общих мастерских толпились люди. Кажется, все художники, скульпторы и поэты этого города решили укрыться в Школе от беды подальше. Дети Истинной Веры, получившие такое убедительное подтверждение своей теории (статуи! атакуют людей!) проповедовали на каждом перекрестке и держали камни наготове. Слова «холст», «краски» и «художник» уже почти что стали оскорбительными.
Тета, Тета! позвали ее два тоненьких голоска.
Тета обернулась. Нельзя показывать свой страх, сказала себе она.
Доброго дня, сестрички, стараясь казаться беззаботной, сказала она.
Наши родители просят убежища в Школе.
Что нам им сказать?
Больше всего в жизни Тета боялась принимать решения. Был бы здесь Оберон она спросила бы у него. Но когда он вернется? («Ты вернешься?» так спросила Анна, как будто ожидала чего угодно, а вдруг?) Ах, но кто может решить за меня?
Не знаю. Нет, подождите! Убежища? Зачем?
В городе очень плохо, Тета, почти хором сказали сестры. Они боятся, что их убьют. Мы же ты понимаешь, мы же здесь, и все знают, кто мы.
«Все» это было преувеличение, но в целом сестры были правы. Раньше никому не приходило в голову скрывать свою причастность к Школе.
Тета, отец совсем старик, он не сможет защитить маму, если они нападут.
Хорошо, через силу сказала Тета. «Правильно ли я поступаю?» Но здесь тоже может быть опасно.
Вернувшись в зал, Тета пересказала Шебу разговор с сестрами; тот хмыкнул.
Скажите им: не надо паники. Возможно, все еще обойдется. Вообще, нужно не сидеть здесь, а идти на улицы. К людям. Пусть не думают, что мы боимся. Или хуже: что мы что-то затеяли.
Я никуда не пойду, пока не вернется Оберон, твердо ответила Тета.
Шеб кивнул и вышел.
Глава 6. Штурм Школы
Проходя по галерее, ведущей к лестнице на первый этаж шаги отдавались тихим, хрустальным эхом Шеб увидел человека, сидящего между колоннами. Человек, похоже, рисовал. Он поднял глаза на Шеба и без выражения сказал:
Это конец, да?
Вот уж вряд ли, ответил Шеб. Не отвлекайся от искусства.
Я запечатал несколько рисунков в бутылки и бросил их в море. Даже если они все сожгут может быть, когда-нибудь кто-то увидит их
Глаза человека светились лихорадочным, нехорошим светом.
Очень разумно, ответил Шеб и пошел дальше.
Пока он спускался по лестнице, шум внизу усилился. Шеб расслышал что-то вроде «Смерть убийцам!» и ускорил шаги.
Выйдя из тени широкой арки на главный двор Школы, Шеб вздохнул и остановился. Кажется, спешить больше было некуда. Толпа уже стучала в ворота с криками «Смерть убийцам!» и «Смерть художникам!» Художники бродили по двору, как призраки.
Здесь есть способные держать в руках оружие? напрягая голос, спросил Шеб.
Кто-то рассмеялся.
Оружие? Ты забыл, где ты, сын Азраэля, ответил ему покойно сидящий у фонтана старик в белой хламиде. Здесь нет воинов.
Ну хорошо, а ваша магия?
Наша магия оживляет картины и хм статуи, как ты сам знаешь. Некоторые могут зачаровать людей звуками стихов, но не такую толпу.
Мы всегда больше думали о том, как создавать, а не разрушать, добавила седая женщина, незаметно подошедшая к Шебу. Женщина держала в руке разломленный гранат на полупрозрачных зернышках играл свет заходящего солнца.
Здесь есть способные держать в руках оружие? напрягая голос, спросил Шеб.
Кто-то рассмеялся.
Оружие? Ты забыл, где ты, сын Азраэля, ответил ему покойно сидящий у фонтана старик в белой хламиде. Здесь нет воинов.
Ну хорошо, а ваша магия?
Наша магия оживляет картины и хм статуи, как ты сам знаешь. Некоторые могут зачаровать людей звуками стихов, но не такую толпу.
Мы всегда больше думали о том, как создавать, а не разрушать, добавила седая женщина, незаметно подошедшая к Шебу. Женщина держала в руке разломленный гранат на полупрозрачных зернышках играл свет заходящего солнца.
Тайные выходы из Школы? Подземные ходы? настаивал Шеб, чувствуя себя при этом крайне необычно он никогда не сражался.
Ничего не знаем про это, ответили голоса.
Пошлите голубя Гвардии, сдался Шеб.
Хорошо, согласилась женщина. Возможно, они отомстят за нас, хотя какая разница?
Ворота скрипели и раскачивались. «Еще немного, отстраненно подумал Шеб, и они рухнут».
Вы не собираетесь сражаться? в последний раз спросил он.
Ни в коем случае, ответил старик. Никто не захочет уподобляться этим животным, жаждущим крови.
Слева и справа от ворот там, где стены были пониже, в воздух взлетели веревки с какими-то крюками на конце, стукнулись о гладкий камень и исчезли. На время, надо думать.
Ну, что делать. Шеб взлетел на стену одним прыжком (к большому удивлению художников) и заговорил:
Люди, чего вы хотите?
Впереди толпы, перед воротами, на отдалении от остальных, стояли двое: невообразимо грязный мужчина с ослепительно-белой полосой ткани вокруг шеи и худая, одетая в черное, женщина. За их спинами бесновались люди с дубинками, луками, факелами, мечами.
В Шеба полетело несколько камней, он легко уклонился и снова закричал:
Чего вы хотите? Здесь внутри мирные люди!
Смерти! Смерти! кричала толпа.
Смерти тех, кто натравил эти дьявольские статуи на беззащитных людей, уточнил мужчина с белой полосой.
Это были не они, возразил Шеб. Они сами ничего не знают про это.
Хватит лгать! крикнула женщина. Пришло время покончить со всем этим. Ангелы играют с нами в свои жестокие игры. А мы хотим просто жить. Пусть они оставят нас в покое.
Пусть сам Оберон выйдет сюда и поклянется именем Творца, что статуи зачаровала не Школа! перебил ее мужчина.
Оберон сейчас не может этого сделать, со вздохом ответил Шеб. «Как же все не вовремя».
Женщина хрипло рассмеялась.
Вот видите! Он не хочет даже выйти к нам, послал мальчишку. Давайте покажем им, чего мы стоим! Давайте покажем им, что с нами нельзя обращаться как с неразумным скотом!
Толпа восторженно загудела в ответ на ее слова. Мужчина и женщина переглянулись и одновременно сделали несколько шагов в сторону, от ворот, открывая дорогу толпе. Видимо, это было знаком, потому что люди тут же ринулись вперед и затрясли ворота с новой силой.
Шеб оглядел окрестности: отряда Гвардии, на который он так надеялся, видно не было.
Остановитесь! бессмысленно закричал он. Не творите зла!
Его голос пропал, потонул в шуме и крике, и Шеб впервые за жизнь ощутил острое, горькое чувство безнадежности.
Он стоял на стене, безоружный, свободно опустив руки, уже не думая, что кто-то здесь способен его услышать, когда почувствовал то, чему здесь было никак не место.
В душном вечернем воздухе (каждый камень отдавал накопленное за день тепло, чадили факелы, да и солнце еще не зашло) Шеб почувствовал ползущий по его телу, постепенно нарастающий холод. Холод? Не может быть. Что это за магия? Шеб поежился, пытаясь отогнать холод, но тот был настойчив.
Перед воротами, прямо среди кричащих, возбужденных людей возникла какая-то тень. Сначала почти прозрачная и едва заметная, она постепенно наливалась густым, грозовым оттенком, распространяя вокруг себя холод и что-то еще. Что-то еще, пугающее до полусмерти и сковывающее волю.