Потолок как будто ниже.
Как, наверное, непросто
Быть с тобой вдвоем в Париже.
С тобой
И я с тобой летаю по ночам.
Не надо ничего мне отвечать.
Не надо ничего мне говорить
Про мною неувиденный Париж.
Он просто город, а не волшебство
Без голоса родного твоего.
И пусто я бродила там одна.
Французские услышав имена,
Я повторяла только ты! Всегда.
Во всех на свете синих городах.
И снова я летаю по ночам,
И так легко с тобой опять молчать.
И спорить, и смеяться, говорить
Пока все не погасли фонари,
Пока уйдет линялая луна.
И я опять тобой пьяным-пьяна
***
Нормандия, деревушка у моря
Море здесь главное. Все начинается с него и с ним связано.
Оно шумит ночью, отражает луну светлой дорожкой, а на рассвете сверкает всеми оттенками голубого сквозь туман, а длинная-предлинная волна тянет лодки с уловом.
Рыбаки сворачивают сети на берегу, кладут в большой ящик, а маленький красный трактор тянет серые лодки куда-то далеко, отдыхать.
Маленький рынок тут же, на берегу.
Жители покупают у рыбаков еше живых морских жителей: и крабов, и омаров, и рыб больших и маленьких, которым я не знаю названия. И конечно же, устриц в серо-зеленых раковинах.
Моя гостиничная хозяйка тоже тут, громко и весело то ли торчуется, то ли болтает с рыбаками.
Вообще, все здесь говорят так, словно они давно и хорошо друг с другом знакомы. И даже с постояльцами отелей. А может, так оно и есть? Все просты и дружелюбны, и веселы. Наверное, это все море так просто, чисто и ясно здесь живут, говорят, думают, открыто и легко смеются.
На завтрак, конечно же, круассаны, кофе и джем.
И снова все, все чудеса этого утра без Вас
Душа переполнена впечатлениями, красками. Как обидно только, что так много всего мне одной.
Ах, как же жаль, что Вас нет рядом
***
Балерина на помеле
Во французском задумчивом доме,
Крытом старой и серой соломой
Тихо ходики простучали.
Было пыльно, немного печально
Заоконною ночью. Молчальник
Изогнулся фонарь неслучайно.
Он в окошко глядеть не ленился
Кто, зачем и когда будет в Ницце.
Длинноволное море шуршало
И на камешках, будто бы шалость,
Оставляло ажурную пену,
Уходило назад постепенно.
Пахло йодом и летом. Тобою.
И покряхтывал старым гобоем
На причале натруженный ветер,
Исходивший все страны на свете.
В ресторанчик под старым платаном
Прилетает, исполнена тайны,
Чтоб французский откушать омлет,
Балерина на помеле.
Тебе французское
По улицам бегут французы,
Держа под мышкой длинный хлеб.
Разрезанным сверкнув арбузом,
Садится солнце. На земле
Темно, спокойно. Тихо звякнул
На церкви колокол. Пора.
И в маленьком кафе под вязом
Забыты, видимо с утра,
Лежат перчатки на окошке.
Хозяин гасит свет. Один
Упрямо возле барной стойки
Сидит какой-то господин.
Хмельной, но было бы жестоко
Его уйти заставить. Только
Сидит он хмур и нелюдим.
И ничего не скажет толком.
Совсем, как ты мне иногда,
Не говоришь ни нет, ни да.
Ступая по веревке тонкой.
***
Деревня, темные дома, церковь без огней, напротив здания мэрии
И дом, в котором я живу старый, с толстыми стенами и заколоченной досками мансардой видно только пыльное, все в толстой паутине, окно. Окна маленькие, заставлены цветочными горшками с гераньками, зеленые ставни прикрыты.
А в спальне окно до полу, с решетчатой ставней настежь, прямо в душную, мягкую и темную ночь. И звезды огромные, яркие каких не бывает.
Почему-то совсем не страшно вот так, с распахнутой в садик дверью. Эта бархатно-мягкая темнота уютна, тепла. И я произношу вслух Ваше имя
Услышите ли
Долетит ли до Вас
***
Как я Вас жду
Как я Вас жду! Французской стороне
Не снилась эта боль и эта мука.
Назойлива она, как будто муха
Осенняя. Глуха и близорука.
И виден лишь один мне свет в окне
В старинном доме. В маленьком окошке,
Решеткой забранном. С гардиною в горошек,
С геранями и с тенью на стене.
Я так Вас жду у этого окна,
Что замерла чужая сторона!
Что звуки вдруг замерзли в летний день.
И треснула подкова у дверей.
Упала на пол, словно акварель
С гвоздя сорвалась. Видно, набекрень
Была повешена. Поспешно. Второпях.
И двери нынче снова заскрипят.
И нашей неисполненной любви
Вам не забыть, мне не остановить.
***
Недописанное письмо
Я слышала: звезды, сгорая в темноте, исполняют желания.
Говорят, все. Даже самые невозможные.
Например, ты однажды поймешь, что любишь меня.
Однажды ты перестанешь таиться от себя самого. Однажды
Ты обернешься и скажешь себе: «Я все это время любил ее.»
И ты не сможешь спать.
Ты поедешь на своей большой машине, куда глаза глядят.
В лес, где под ногами с шипением уползает змея.
Где в прозрачной реке рыбы прыгают из воды и сверкают под звездами своими серебристыми телами. Как будто, они тоже становятся звездами.
Но тебе будет все равно.
И ты глотнешь горького пива из бутылки, затянешься сигаретой.
И чертыхнешься ты забыл о ней и, сгорая, она обожгла тебе пальцы. И окурок улетит в серебряную воду, полную звезд. И рыб. И тихих растений. Тихих и черных в черной воде.
А ты будешь стоять на берегу и смотреть себе в душу, стараясь разглядеть там любовь.
О которой столько лет ты не хотел думать.
А, оказалось, она есть, и болит, и мешает жить без нее.
И теперь непонятно, как же быть с этим знанием
Лучше б ты этого никогда не знал!
И потому я никогда не загадаю на ту самую падающую звезду.
И никогда не скажу тебе, что все эти годы ты тоже меня любил.
***
Вы на мгновенье потеряли голову
И лунный свет, расплавленный, как олово,
Лег на постель несмятую, раскрытую.
Вам повезло, а мне считать открытием.
Давно без Вас живу, себя не помня я.
А Вы меня тогда так и не поняли.
Вы думали, пройдет ненастоящее.
Монетка мелкая нашлась блестящая.
Вам повезло не потеряли голову.
Легко ушли, легко шепнув: «До скорого!»
***
Ты улыбнешься: женский жалкий лепет,
Все о любви. С тобою вместе лепим
Те образы, которых не достать
Рукой. Наверно, ты уже устал
И прятаться, и снова возвращаться,
Подолгу говорить со мной о счастье,
Смеяться и любить издалека.
Орехи из пожарища таскать
Чужой рукой. Так легче. И удобней.
Чужая рана не болит. Недобрый,
Неласковый был брошен кем-то взгляд.
Как сглазили, в народе говорят.
И о любви как невозможном счастье
Забудем. Ты к нему был не причастен.
***
История вторая
невероятная. ПИСЬМА ИЗ ПРОШЛОГО
С.К. посвящаю
***
Все оставить для непрожитой любви
И ушедшие часы остановить,
Но руки твоей коснуться и пропасть.
Без тебя прожить полвека это казнь.
Поле поперек пройти и соли съесть,
Может, пуд, а может, целых шесть.
Чтоб потом тебя узнать издалека.
Без тебя дышать полвека это казнь
***
Часть 1
Они встретились осенью.
На дворе стояла заграничная теплая и нескончаемая осень, которая никогда не перейдет в зиму, потому что здесь и снега-то не будет. А если и упадет немного, то растает через несколько часов, и снова будет зеленая трава и опавшие листья те, что не успели убрать.
Осень наступила и в их жизни каждому из них должно было вот-вот стукнуть по пятьдесят прекрасный осенний возраст, когда уже свободен от опеки над детьми, еще не очень обременен внуками, и есть еще силы помечтать.
А началась история с беседы об оперетте, которую оба любили. Вот и разговорились два случайных человека на одном из Интернет-форумов. Потом еще раз. Потом Захотелось поделиться с далеким, но уже не посторонним человеком своими сложностями, именно Ему рассказать. Казалось, Он поймет, Он сможет найти именно то, единственно верное слово, что поможет и поддержит.
Он понял И прислал Ей письмо, полное участия и тревоги:
«Война это не просто страшно. Это ОЧЕНЬ страшно. И когда пуля снайпера, пролетевшая мимо твоей головы, когда ты в ночной тиши раскуривал папироску, вырывает из твоего указательного пальца изрядный кусок мяса (он у меня с тех пор до конца не разгибается) это очень больно. И когда разорвавшаяся граната из подствольника разносит по сторонам останки человека, с которым ты только что беседовал, который говорил, ЧТО КАК ХОРОШО БУДЕТ, когда это все через 2 недели для него кончится и он приедет домой с пачкой денег и купит себе «тойоту» Это тоже трудно забыть.