Как раз подул прохладный весенний ветер, Рейм поежился, запахнул свой плащ и пошел к входу, где на крыльце его уже ждал доктор Сегаев. Он, ничего не говоря, открыл дверь Рейму, когда тот подошел, и пропустил вперед. Здание было нового типа, с футуристическим направлением в дизайне, и оно было больше похоже на какой-нибудь бизнес центр, чем на НИИ, пусть и крионики. На проходной Рейм получил магнитный бейдж и повесил его себе на шею. На нем был лишь какой-то номер и в правом верхнем углу логотип института. Затем они прошли просторный холл с кожаными диванами и высоченными растениями в напольных горшках.
Как в больнице, не правда ли? спросил Сегаев и улыбнулся, но Рейм ничего не ответил.
На лифте они поднялись на третий этаж, там по коридору прошли в кабинет, где рядами стояли стулья, а на стене висело полотно для проектора. Нажатием кнопки доктор Сегаев извлек проектор из-под потолка и обратился к Рейму:
Сейчас я покажу тебе одну запись с презентации нашего Центра Крионики.
Они сели в удобные кресла, и доктор Сегаев включил проектор и выключил свет. На экране появился логотип центра, затем появились зал и сцена, на которую вышел мужчина, явно ученый в очках и белом халате. Он включил проектор и, показывая слайды, начал рассказывать о крионике собравшейся в зале публике.
Это Евгений Шумилов, представитель НИИ лаборатории Петербурга, пояснил Сегаев.
Ученый тем временем рассказывал все этапы криоконсервации: «В первую очередь, пациента нужно ввести в состояние криостаза Затем необходим доступ к сосудам тела, в которые вводятся химические вещества Вводится препозиционный раствор для насыщения тканей организма или мозга криопротекторами, во избежание кристаллизации» Рейму хоть и был интересен процесс, но слушал он неохотно и все время отвлекаясь на различные мелочи. Он думал, что так и не съездил к Марго, что не оставил записку для мамы, что больше никогда не увидит Германа, Шабрири и что уже завтра мир будет на сто лет старше, а он все таким же, как и сейчас. «А что, если после пробуждения что-то в мозге откажет, и я стану инвалидом, пускающим слюни до конца своих дней?» «И чтобы живые клетки оставались живыми на момент восстановления», продолжал вещать ученый с экрана.
Конец фильма был более чем предсказуемым для Рейма: именно НИИ крионики совершил самый большой скачок в восстановлении клеток, и благодаря им нет никаких преград для повторного оживления человека, даже через тысячи лет. «А все это время они будут находиться в криокамерах за счет государства или частных инвесторов? Представляю картину, где народ работает лишь на то, чтобы первые лица государства смогли столетиями находиться в состоянии криостаза», подумал Рейм и усмехнулся, представив себе картину, где по периметру Красной площади стоят мавзолеи с именами вождей.
Не будь столь циничным, сказал ему внутренний голос, и Рейм упрекнул себя за эту мысль, так как сам не знал, за чей счет будет содержаться в этой лаборатории.
Доктор Сегаев включил свет и при помощи пульта отправил проектор под потолок.
Познавательно, сказал Рейм.
Это если вкратце. Конечно, процессов, происходящих в организме, великое множество, но и об этом можно говорить долго. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Что? Какую комнату?
Ну как же? Ты так внезапно согласился на мое предложение, что сегодня мы уже не успеем провести все анализы оставим их на завтра.
Конечно, согласился Рейм, отчитав себя за то, что считал, будто его здесь все ждали с распростертыми объятиями и желали заполучить его в свою криокамеру. «Конечно, ученые тоже люди и, как нормальные люди, идут домой после работы к семьям. Вряд ли из-за меня осталась целая смена ученых и медиков, согласных провести ночь в моей компании, чем в своей семье».
Они вышли из кабинета и пошли по пустынному коридору, затем преодолели холл, где Рейм обратил внимание на время. «23:14, почти полночь», и с досадой покачал головой.
Почему Вы остались ждать меня, а не перенесли все на завтра?
Я сегодня дежурю, поэтому не приедь ты сегодня я все равно был бы здесь, и доктор улыбнулся.
Они как раз подошли к комнате с цифрой десять, и доктор Сегаев открыл дверь, дружелюбно пропустил Рейма вперед.
Не бойся, свет включается справа, Рейм прошел, показывая своим видом, что вовсе и не боится. Нажав на выключатель, Рейм заметил, что они стоят в просторной комнате с большой кроватью, письменным столом. В комнате был свежий воздух, словно ее только что проветрили перед их приходом. По правой стороне была дверь.
Они вышли из кабинета и пошли по пустынному коридору, затем преодолели холл, где Рейм обратил внимание на время. «23:14, почти полночь», и с досадой покачал головой.
Почему Вы остались ждать меня, а не перенесли все на завтра?
Я сегодня дежурю, поэтому не приедь ты сегодня я все равно был бы здесь, и доктор улыбнулся.
Они как раз подошли к комнате с цифрой десять, и доктор Сегаев открыл дверь, дружелюбно пропустил Рейма вперед.
Не бойся, свет включается справа, Рейм прошел, показывая своим видом, что вовсе и не боится. Нажав на выключатель, Рейм заметил, что они стоят в просторной комнате с большой кроватью, письменным столом. В комнате был свежий воздух, словно ее только что проветрили перед их приходом. По правой стороне была дверь.
Что там?
Ванная комната, ответил доктор.
Ну конечно, кивнул Рейм, закатив глаза.
Ну же, не бойся, и доктор Сегаев сам прошел в ванную комнату, включил там свет, проверил, есть ли в кранах вода, показал полотенца, тапочки и халат.
Как в лучшем отеле.
Ну, не в лучшем, а на четыре звезды сойдет, сказал мужчина. Я могу тебя оставить: если что, мой номер ты знаешь, звони. Я приду завтра, мы все подпишем, затем проведем анализы и доктор замолчал.
Хорошо, сказал Рейм и, скинув сумку с вещами, сел на кровати.
Чем-то расстроен?
Ожидание Слишком давит, лучше бы сразу.
Ну, прости, мы тоже люди, хоть и делаем вещи, которые под силу лишь Всевышнему, сказал доктор.
А сколько человек на этаже? Таких же, как я?
Всего пятеро. Они прибыли днем, завтра их так же ждет процедура документов и прочего.
Вот и познакомимся, сказал Рейм.
Вряд ли, опустил руки доктор. У каждого свое время и полная анонимность, так что вы вряд ли увидитесь.
Рейм задумался, хочет ли он задать вопрос о том, что будет потом, куда ему идти, после того как он проснется. Есть ли какой-то реабилитационный центр? Поддержка государства, или НИИ?
Что там, как Вы думаете?
В будущем? Думаю им там гораздо сложнее, чем нам здесь.
Мне почему-то тоже так кажется, сказал Рейм и содрогнулся. Спокойной ночи.
Спокойной ночи, сказал доктор и, попрощавшись, покинул палату.
Рейм какое-то время сидел, задумчиво смотря куда-то перед собой, затем сходил в душ, подготовился ко сну и, вернувшись в комнату, проверил дверь: та была заперта. В душе у Рейма были противоречивые чувства: с одной стороны, он чувствовал себя свободным от всего внешнего мира, и благодаря запертой двери это чувство в нем усиливалось, он больше не принадлежал ни этим улицам, ни городу, ни времени; дверь как бы отделяла его от всего этого, готовя для более великих событий из мира будущего. А с другой стороны, он чувствовал себя в ловушке, словно сам того не замечая, добровольно попался на удочку и продолжает не замечать очевидной опасности, угрожающей ему.
Он еще раз дернул ручку и, убедившись, что она явно не откроется, прошел в ванную комнату, нашел свои черные джинсы и достал из правого кармана бабочку, которую ему передал Виталий. Спрятав ее в складках халата, он вернулся в комнату, расстелил постель, взбил подушку, незаметно положив под нее складной нож, и, выключив свет, лег спать.
Глава V
Наблюдатель
Жизнь и смерть ходят рядом, как две параллельные прямые, с одной лишь разницей иногда они пресекаются. Для большинства горечь утраты близкого человека затмевает все вокруг, не оставляя места для лишнего вздоха. Погруженный в отчаяние не способен к рациональному мышлению, одни и те же вопросы крутятся у него в голове: «Почему так произошло?», «Почему меня не было рядом?», «Мы не успели попрощаться», «Как жить дальше?» это та самая яма, которую погруженный человек начинает рыть себе после смерти близкого, родного или любимого человека. Все глубже и глубже он погружается в землю, не слыша никого, кто остался там, наверху, не желающих разделить с ним невыносимую тяжесть утраты. Но в какой-то момент, когда рыть землю больше нет сил, видит, что рядом с ним все это время был его близкий. Тогда он скажет:
Пойдем наверх, я тебя не оставлю. Видишь, я здесь, с тобой, я чувствую тоже самое, что чувствуешь ты! Для меня боль так же невыносима, она давит на грудь, душит слезами где-там внутри. Только выслушай меня! Все это время я знал, что рядом есть ты, что ты в таком же положении, что и я. И это спасало меня; каждый день я знал, что есть кто-то рядом. Так позволь мне быть кем-то для тебя, и пошли уже наверх там нас давно ждут, там светит солнце, вдалеке слышны веселые крики детей, заливистый лай собак