Журавли летят на юг
Игорь Райбан
Дизайнер обложки Ася Оболенская
Поэт Эмиль Широкий
© Игорь Райбан, 2018
© Ася Оболенская, дизайн обложки, 2018
Вступление
Я раньше думал, вот напишу роман.
Все люди будут знать про меня.
А сейчас хочу просто исчезнуть.
Путь ошибок, разочарований и смерти.
А кто-то любил в детстве, бродить по вечерам по улицам, заглядывать в желтые окна внизу домов, которые на первом этаже.
Смотреть, подглядывая за людьми, которые там живут, за неприкрытой занавеской, и тихонько завидуя их жизни.
Представляя себя на их месте, играя в уме чужие роли.
***
Давай. Стреляй.
Не сложно.
Поторопи финал.
Твой тихий ангел в ножны
Упрячет свой кинжал.
Смотри, уже к восходу стремятся журавли.
Ты заслужил свободу.
Прощай.
И вместе с ним лети.
***
«Последняя терция: Окончание»
Отступник так кто ты на самом деле.
Тварь ли дрожащая на «планете земля», или новое создание человеческого разума, повлекшего пойти против воли божественного творца, не создателя, но творца демиурга вогнавшего людей в земной ад.
Наверно то и другое. Не знаю.
Но глупо ведь противиться эволюции, чтобы быть оцифрованным 3Д сканером для жизни в виртуальном пространстве.
Не в смысле таком, что просто отступник от чеголибо мелочного, и пустых человеческих страстей, амбиций, карьеры, семьи, да чего угодно всего плотского и приносящегося удовлетворения.
А в смысле я сам Отступник: я не как все, я один против всех, против самого небо и превыше него.
Или тоже стоит выйти на улицу, и прибить на храмовых воротах церкви, свои десять тезисов нового Евангелия от Матфея, то есть от ЕвгенияДжоника.
Да нет, отступники не могут быть по определению ново обретённым Мессией. Хочется просто отринуть весь Мир.
И потому я просто отступник.
. Ааа!! Я просто ору в голосину от всего, вкладывая в немой голос всего себя, что твориться на свете. Вииландия! Ты где?!
Сука, от жизни такой, где все до одного, должны неумолимо погибнуть.
И больше никто не боится умереть, ибо вся уже терция погибла.
А отпевать больше некому нас, трусливые капелланы сбежали, поджав католические хвосты.
Взмах клинком приготовленный ударом в немом крике!
Звени огнём, моя новая смена Иштена Кардьи, смертельная сталь оружие превыше мечей, и господин превыше венценосцев, а истина превыше летописей или людской памяти.
Звени, пой, опускайся сверкающим тальваром на холку проклятой твари, даже если я льщу сам себе несбыточной надеждой, и все мои упования льдинка на полуденном солнце!
И снова я убил человека, чернявого французика, защищаясь в ответ, да клянусь подвязками святой Женевьевы, следуя принципам Талиона.
Да как так? Если я не желал такого.
Но только я не Христос, чтобы подставлять другую щёку под удар судьбы. А вы сами испытайте убить меня сначала!
Только чем! чем я лучше чернявого француза?!
Тем, что убийца помнит убитого, а убитый убийцу нет?
В этом что ли правда жизни.
И сердце снова на миг отказывает из-за всего пережитого.
Захлебывается от предынфарктной боли, стучит с перебоями, и снова мчит ошалевшим скакуном по лугам проклятого Иерихона.
Звуки заканчивающейся бойни раздавались где-то отдалённо.
Снова делаю сальто назад, выскальзывая из западни длинных мечей.
Замечаю во время прыжка вынужденного, как время замедляется, закрывая свои скрипучие ворота от несмазанного мгновения.
Как Настоящее сменилось Прошлым, а Будущее Настоящим.
И как журавли летят на юг.
***
Несколько часов назад настало зарево наступающего утра.
Давая людям шанс, то ли опомниться, то ли показать свою молодецкую удаль на поле брани. Но никто не хотел образумиться.
И тогда равнодушный Господь в небесах всё решил за нас всех а пускай начинают! Ломать не строить; начинать, так начинать.
И взревели огнем Зевса пушки мортиры, осыпая войска бесконечными ядрами, чугунных разрывов, разрушая мирное утро над головами вооружённых людей, закованных в сталь и броню.
К слову сказать, о самой диспозиции:
Германский командующий, генерал Бек отошел от нас со своим корпусом, и располагался вдалеке от нас. Не знаю, по каким причинам так вышло.
Это осталось тайной навеки, может перекупили его французские шпиёны, или просто решил остаться в сторонке, дабы подождать чем дело кончиться. Так или иначе, он трус и предатель, я так считаю.
И гореть ему в аду за это!
Войска неприятеля подступили вплотную к столице битвы, жадными руками вознося ввысь осадные лестницы.
А наш главнокомандующий капитангенерал Франсиско де Мело решил вести оборонительный бой, вместо того чтоб активно действовать на фронтах, и уехал в сторону Изенбурга.
Правого фланга испанцев. Просто уехал. По своим делам.
Может справить нужду ему захотелось вдали, не знаю.
Потому все стояли на месте и молчали, ожидая приказов, огрызаясь редким огнем пушек из центра генерала Фонтена.
А только запущенный маховик, уже закрутившейся бойни не ждет никого.
Требует и требует кровавой пищи, под свои жернова.
И конечно, французы атаковали сразу с двух флангов.
Конницей Гассиена и Лафарте.
Элита кавалерии, что вы хотели.
Если даже кони были закованы в латную сталь.
Они смяли асфальтовым катком немногочисленную засаду в лесу у фланга Альбукерка, где чуть позади, находился Джоник со своими людьми.
Ответный грохот и визг.
Конная лава французов устремилась наперерез разворачивающейся в боевые порядки, пехоте испанской терции, которая вставала в жесткое каре, как и у римских фаланг Македонского.
Кони сшиблись грудьвгрудь.
Груди коней, сталкивались о груди людей с длинной пикой, и копыта сминали тяжелым тараном боевые порядки пехоты.
Полыхнула, запела сталь клинков, закружилась в гибельном, и по-своему прекрасном танце дротиков и летающих копий шафелинов.
Завертелись булавы клеванты, с клювообразным лезвием.
Застучали полаксы, (вид алебарды) по головам и шлемам.
Случилось!
И завертелась кровавая круговерть.
Металл звенел о металл.
Кричали люди! Бешено ржали кони! В горле першило от едкого дыма.
Полнеба забрызгано кровью.
Багровый диск светила яростно рвал в клочья тучи, темные, как пролитые растяпойписарем чернила.
Края обрывков мрака небесного сверкали позолотой молний без дождя, а гром и так возносился от пушечного визга и разрывов и люди, казалось, старались не отстать от солнца и залить кровью половину земли!
Просто ад на земле творится.
Как тогда, так и сейчас в Чечне. (То есть было в Чечне)
Дьявол! да когда же это всё кончится в Мире?!
И рука в перчатке, по локоть забрызганная дымящейся кровью, вздымала вверх тяжелую скьявону и мощное лезвие, визжа от ярости,
опускалось на головы врагов, рассекая шлемы и черепа!
Сука это ещё слабое слово моё.
Если моими первыми словами в детстве были не «мама и папа», а «блядь» и «пидорас», как сейчас помню. Мамка поругала, конечно, а отчим отвесил затрещину, да так что потом голова весь день тряслась и звенела, как возле колокольни стою. Воспитание такое, рабочекрестьянское, и детство такое, да и молодость дворовая в том же ПТУ.
Просто стреляй
Да стреляйте же аркебузиры, твою ж ты медь!
Вон враг, в него и стреляй, что здесь непонятного.
Чё стоите олухи царя небесного! просто стреляйте!
Тесно им там, расчищай пространство.
Площадку, где можно крутиться, от всего сердца.
Испанская пехота, перегородив левый фланг, еще держалась, но строй её прогнулся мятой панцирной пластиной, как она прогибается под резким ударом тяжелого двуручного меча цвайхандера.
Просто забей! На что? Да на всё!
На всю жизнь такую блядскую; на весь Мир, который идет войной против нас каждый день, каждый час и сию минуту.
Просто забей! И стреляй, убивая.
В этом и есть пока смысл жизни выживает сильнейший.
А всё остальное просто слова, пустые слова ни о чем.
Волна атакующих муравьиным нашествием захлестывала белый камень терций испанцев и свет разума, наконец, поднялся из глубин сердца в голову ДжоникаРиккардо, капитана ротной третьей терции!
Пора. Уже пора. И пора!
За мнооой!! и три сотни всадников резерва нашей терции, давно ожидавшие своего часа, не дожидаясь приказа де Мело, во главе со мной и Виландией, устремились к линии фронта.
Просто без приказа свыше, нарушив всю субординацию.
Всю. Истории тоже.
Да пошел ты, де Мело. Война всё спишет, как говориться.
А История, что ж проглотит, поперхнется да выплюнет что нибудь из своего поганого нутра.