А История, что ж проглотит, поперхнется да выплюнет что нибудь из своего поганого нутра.
Мимо проносятся валы из трупов.
Живые люди, бьются в агонии.
Кони с распоротыми животами, и над центром битвы плывет в зенит черный дым, подсвеченный снизу багрянцем пожаров.
Звон металла, крики но всё заглушает грозный топот сотен копыт за спиной. Дальше! Чёрт возьми, дальше!
А дальше боевые порядки французов уже совсем рядом.
На мгновение Джоник оглянулся через плечо.
Но смотрел он почему-то не на своих воинов, скачущих позади, а вверх, на небо. Идущему Впереди По Небу хотелось увидеть разъяренный лик Солнца. Это казалось очень важным. И личным для него.
Где ты бог по имени Сурья?! Куда спрятался, падла?!
Да что ты наделал? Я тебя спрашиваю ты что наделал?!
Но Солнца не было видно.
Лишь кромешная тьма грозовых туч предвестниц бури; светило и брызгало на их края позолотой, тщетно силясь пробиться сквозь заслон.
То же, что творилось на небе, вершилось и на земле чернота дыма, подсвеченная кровавым огнем.
А потом впереди явились яростные французы!
Навстречу ударил грохот копыт, совсем как тот, что недавно плащом бился за спиной; и сразу следом истошный вой.
Конная элита, «тигриные дети», личная гвардия французского принца Конде Эгиенского!
Да плевать!
Свистнула, снова покидая ножны скьявона.
Та самая! И вновь завертелась кровавая круговерть.
Ты где?! Мой друже, кот Мардук! Спаси меня от этого кошмара наяву!
И скользил на земной площади человечьей сечи, утопая во влажной земле от крови, гнедой жеребец.
А он, мятежный Путник и Идущий по Небу, презревший милостыню венца времени, Джоник и Риккардо, всё смеялся в порыве боевого безумия, совсем как его друг и побратим граф Виландия, сражающийся где-то рядом! И бежали, спасая свою жизнь, защитники Франции, а за ними вдогон неслись воины на взмыленных конях.
Но центр, и другой фланг необратимо провален.
Что ж, пора возвращаться. В свое родное каре.
Вокруг бегают дети. Кто-то по тротуару с бордюром.
Кто-то катается на роликах.
И что, мужик в годах, идущий сзади меня, болтающий по телефону.
И что, парнишка в кроссовках, он чуть не сшиб меня, на своем бегу.
А вокруг солнечный день стоит в зените.
И там и здесь.
Только там это кровь, а здесь дети и Солнце.
Сука жизнь?! Зачем ты ровняешь всех под одну гребёнку
Мяууу! донеслось протяжным воем дикого кота.
Ах ты, мой привидевшийся кот! Вот скотина. Сумел-таки голос подать.
Голос с неба.
С треском распахнулись створки центра Фонтена, изнасилованные залпами французов.
И наружу потекла стальная река, сверкая кровавыми отблесками: латная пехота гордость и слава Испании приняла вызов!
Рушились с неба цвайхандеры и палаши, от обороняющегося натиска французской кавалерии.
Смыкались щиты, частокол копий терций Строцци грозил широкими жалами.
Но всё было тщетно. Испания погибала.
Спешно уступала дорогу коннице Конде, пехота центральных терций Висконти и Меркадера.
Сам же граф де Фонтен, старый лис и опытный вояка, пятился от наседающих французов конного резерва Сиро, отмахиваясь секирой оставшихся эскадронов. К его чести сказать, потом он был убит, шальной пулей, найдя свою смерть не в постели, а на поле сечи.
Даже я своим конным ударом не смог переломить ход битвыистории.
Не знаю. Если бы тогда резервным кулаком ударил бы Бек, то, продажная История, повернулась бы совсем по-другому.
Но, как известно, История не любит сослагательных местоимений.
Так будем же просто молчать, слушать и плакать.
Приказав повернуть вспять, я снова оказался в каре терции.
Всё бесполезно, битва была проиграна изначально.
Едва главком уехал посрать.
Просто очередной королевский любимчик, решил справить свою нужду.
Конечно, генерал де Мело остался жив, после битвы
Он такой же трус и предатель.
И гореть ему тоже в аду до скончания веков.
Не я так придумал до скончания веков. Уже было до меня.
Просто задница. А иначе не скажешь.
Никого из высоких начальников не осталось, и мы с Виландией кое-как организовали каре, последней терции.
Альбукерка был тяжело ранен, и его затащили на командирский мостик.
А что тут скажешь, он командир, и ему решать, что делать дальше: сдаваться или биться до смерти.
Драться, так драться.
И мы дрались и держали оборону снова и снова.
Пока не прискакал конный французберсерк, с люценхаммером.
После той схватки, для нас наступила короткая передышка.
Но затрубили трубачи в свои рога Иерихона, призывая смерть.
И она не заставила себя ждать.
Смерть приходить за всеми.
Как объяснить: «смерть» это не то, что нам втюхивают шаблонами с экранов ТВ и СМИ. Совсем нет. Смерть это совсем другое.
Но об этом потом, и в другой раз.
Аааа! я ору, чтобы снова убить человека.
Заглушить боль, Боль с большой буквы. Утихомирить, и погасить в себе.
Так пиво теплое, или холодное как лёд.
Это просто две реальности.
В какой, пиво теплое, а в какой ледяное.
Так, на пальцах, объясняю.
Кто хочет тот и остается в своей реальности.
А я лично останусь в своей, где совсем по-другому
Группа исполния долга в чечне.
Не знаю. Когда ты «втыкаешь», то и орешь с перепугу что натворил на свете. Только зачем? Зачем? Зачем?
Я ожил, или умер
И рано, совсем рано. Пока рано «уходить».
Ещё повоюем, брат Виландия. Так зачем я должен убить человека?
Объясняй мне на пальцах!
Жизнь объяснить! С неба тихо улыбался Джоник.
Только седой он был совсем.
Я или он, Вечный Путник, который по небесам бродит тудасюда?!
Ну что ж.
Давай кто первый обьясняльщик.
Давай. Выходи. Он вышел
И я вышел, принимая вызов, чтобы взойти на свою голгофу.
Чтобы драться один на один.
Кто-то запихнул мне в руки, делясь последним со мной один наруч и латную перчатку.
Да кто-то из ветеранов предложил, и всунул силком в ладонь, использовать вместо тяжелого полуторучника, полулегкую саблю гаддару. Оно и правильно: мечом то вряд ли сейчас уже помахаю, а вот саблей ещё можно. Меч не глядя, шустро отлетел в сторону, взамен взмахнув насильно всученной саблей, сживаясь с ней в одно целое.
Бой без правил: лишь убить соперника.
Как, и чем не важно.
На этот раз ветеранского вида француз месье, предусмотрительно сменил легкую щегольскую саблю, которая была у чернявого французика, на массивный меч, да и опыта у стариковского юноши куда там, где он, былой чернявый француз?! заметно прибавилось.
Вихрь ударов рушился на усталого, израненного Джоника пустынным самумом, обещая тьму и покой.
Дважды лезвие скрежетало звонким лязгом по одолженному наручу и латной перчатке, но Идущий По Небу успевал отбиваться, не спеша лезть на рожон.
Возраст не тот, да и молодость давно ушла в дальние края, и приходилось беречь силы, выжидая, когда разгоряченный противник зарвется.
Случилось! Ты что помер?
Да, наверное
Сабельный клинок турецких мастеров Гаддаре, дважды обернувшись вокруг руки, отсёк ему голову. Отрубленная голова катилась по земле.
И улыбалась.
Французы, в ответ, взревев от бешенства, снова кинулись на нас, не теряя ни секунды. И я так же криво улыбаюсь отрубленной голове в ответ, отвоевывая у пространства пядь за пядью, метр за метром.
Ухмылка раздирает губы, и боль смерти сладостна, она пьянит, течет запретным хмелем, от этой Боли сердце пляшет базарным пьяницейдурачком.
Прости меня, Творец и Создатель Яхве всемилостивый и милосердный.
Или нет, лучше не прощай, а просто пойми.
Я даже не буду молить Тебя принять мою неприкаянную душу ибо знаю, какой грех совершаю.
Нет мне прощения, как нет и другого пути.
Эй, падший ангел, моя гордыня во плоти! готовь котел попросторнее с маслом, раздувай пламя пожарче, зови своих подручных чертей!
Встречай!!
Я иду, спешу, от переворотом фляком кручусь волчком в воздухе, падаю ничком в землю, я уже где ты?!
Ааа! Виландия! кричу бесконечным криком, оглушённый упоением битвы и близкой смерти, не слыша самого себя. Ты где?!
Сейчас я верю только себе. Да похрену всё.
Где можно просто летать не только журавлям.
А «там» можно просто летать, и на юг и на север.
Толпа окруживших французов, восторгаясь всё же нашей безрассудной доблести, хлопала в ладони, провожая нас в последний путь.
Смерти путь. Как умершего актёра, безвременного почившего в бозе.
Мы и есть актёры, только не на сцене, а в мире.
А только журавли летят не зимою и не летом, строго на юг.
И где вся реальность, которая не стоит выеденного яйца.
Покажи мне такого?! Кто сомневается в этом!