Нет, сказал РаюДжанне, барану и всем на свете религиям, сущности которых бродили неподалеку, с интересом поглядывая в нашу сторону.
Нет. Если вы предлагаете мне религию с раем, чьей благодати я уже успел наесться всласть, так что она пошла мне горлом тогда я предпочитаю свой ад. При одном условии: свой ад возьму сам.
И поверьте: я знаю верный способ.
Я укрепил альфангу между двух камней; острием вверх.
Сцепил пальцы на затылке, чтобы не передумать в последний миг.
И упал на острие.
« Не мир я принёс вам, но меч»
Но Меч есть ключ от неба и ада, Отступник еле успел повторить слова последнего пророка Мохаммедарассуля, на канун своей безвестности.
Странник вздохнул и поднял голову.
Умытое грозой небо отливало у горизонта чем-то лиловым, и падающие звезды расчерчивали его вдоль и поперек, превращая в драгоценную кашмирскую парчу.
Сегодня была ночь правоверных джиннов.
Ныне духи, созданные из чистого огня, старались украдкой заглянуть в горние сферы, а ангелы швырялись в дерзких соглядатаев метеорами, отпугивая от запретного зрелища.
Видимо, какой-то из главарей джиннов в дерзости своей сунулся дальше обычного ослепительная молния заставила светильники небес поблекнуть, а вместо грома донеслось рычание Ангела Мести Гавриила и перезвон раскаленных цепей, грудой сваленных у подножия его престола.
Свод над головой затопило густым овечьим молоком, потом осыпало пеплом и ржавчиной, но шайтаны отпрянули, жуткий рык стих, и лишь холодный порыв ветра налетел с запада.
Будто вздох бездонной пропасти.
А потом я просто проснулся.
Легко соскочив с лежанки, привычно начал разминаться.
Тело не болело совершенно, да и душа тоже.
Теперь я был снова готов ко всем передрягам предначертанной судьбы, написанной, или ненаписанной перомкаламом, в книге с белыми страницами.
Да и к чему больше болеть, если все религии мира придуманы для управления толпами людских масс.
Задайте себе вопрос кому это выгодно.
И вы сами поймёте. Каждый обманывается сам. И только сам.
Христос умер не за всех людей, якобы взяв все людские грехи на себе в виде некой ноши, по представлению и проповедям новых пастырей от церкви. А он просто показал нам пример, как надо жить, терпеть, и тупо умирать, блаженно веруя в царство Христово.
« В белом венчике из роз,
Впереди Исус Христос» А. Блок.
«Да воздастся каждому по делам его»
Джоник легко соскочил с лежанки, что ж подумал он надо приниматься за обычные дела, а не шляться где-то в разных измерениях.
И мысли его, словно отливались из легированной стали, отдавая крепостью и натуральностью мореного дуба.
Пора было стало ставить точки над всеми «и», как-то объясняться с Виландией.
Разумеется, граф догадывался кто я, вишь тогда сам обмолвился про свою память старческую зонную, да про меня правду сказал.
Просто теперь надо выработать план совместных действий, хоть я и не командный игрок.
Эх, не привык я к командной работе.
Всё больше поодиночке притерпелся к сукежизни такой: ходи, да осматривайся по сторонам и через левое плечо назад поглядывай.
В моей жизни не осталось никого, всех распугал от того что я делал.
То что я не сидел в тюрьме, это не значит что я не расплачиваюсь за свои поступки.
Да что об этом говорить теперь, если вся жизнь была борьбой за выживание в этом не принимающем, отторгающем меня всем миром отторгнутом, словно родная мать, отнимая нежеланного младенца от груди.
Кишки подводило от голода, ну так на больничном питании жирком не обрастешь ни раньше, ни сейчас.
Потому предложил первой мыслью графу, а первая мысль, как известно всегда правильная, выписаться к чертовой бабушке яге, собрать вещички и направится в ближайшую таверну.
Как всегда имелись вопросы внутри меня, теперь уже новые: что такое Творец и Создатель это одно и тоже значение, или просто слова разные.
Такие же разные, как и Бог и Господь.
Или это проявление дуальности мира, как черное и белое, добро и зло.
То есть Бог это Свет, Господь тьма.
А это смотря, с какой точки смотреть.
Если с точки целостности, то одно и тоже, но в разных ипостасях добра и зла. Если с точки слоя, то разные: кого призываете тот и придет, отзовётся. Рассматривать их как одно целое без реального понимания всего процесса и без объединения аспектов из половинок одной пирамиды не очень верно. Потому если молитесь Господу, то именно ему вы и молитесь, становясь навеки рабом Господина.
Ну а если обращаться к Богу, совсем другое получается.
Только нет Бога в церквях, ибо она дом Господа, потому Он просто изначально в душе каждого живущего.
Господь заведует религией, Бог предваряется верой, неважно во что.
Такая вот разница.
А суть Духа нет, не «святого духа», в одном: ты идешь по своему пути, остальное игнорируешь.
Ибо это значит, ты тогда не катишься по навязанной колее, а идешь против неё, как против течения жизни.
Ты становишься вместо гоятворца жизни, поддерживающим привычное для всех существование, изгоем Отступником.
Чтобы вылезти из болота тебе никто не нужен, кроме тебя самого. Вспоминаем Мюнхаузена, как он вытаскивал себя за волосы.
То есть волей.
Если воля заряжена биться с эгрегорами маятниковпротиворечий, можно и выползти из болота.
Есть воля Дух будет не метаться, смущаться, биться в темнице, а будет творить наволе.
Для Духа нет ловушек, потому что единственное, что препятствует ему в совершенстве это только он сам.
Иного нет. Ловушки не могут препятствовать. Они лишь причины.
Ты сам хозяин над причинами.
Но чтобы это стало так, одних «слов» мало это надо «вспомнить».
Яблока с древа познания недостаточно.
Еще нужно яблоко с древа вечной жизни, которого Адаму попробовать не дали. Ему вложили рассудок, и потом исказив его и перевернув, но вот разума не дали. Разумом же ты можешь с помощью воображения выходить за пределы матрицы и быть там Духом.
И что первично и важнее дух или тело; тонкая энергетическая душа или грубый материализм. Если желудок подмазывается к голове от голода, и похоронный марш он играет. То значит материя сильнее?
Мы находимся в более плотном материальном мире, чем «тонкий уровень». И все свои движения и действия осуществляем сознательно, своим сознанием. Да вот либо счастье, или беда, и тогда приходит на смену коллективноебессознательное.
Условия и возможности нам создает нам нечто, находящееся внутри нас.
Или вот ещё один парадокс: человеческое тело сильнее стального железа, заключённое в цельнометаллическую оболочку плоти, и в тоже время уязвимое донельзя, как беззащитный котенок.
Перед кусочком пулевого свинца, например.
Ударом в болевую точку.
Надеть пластиковый пакет на голову, и через минуту задохнутся от нехватки воздуха.
Конечно, странно. Тогда кто же даёт нам силы выстоять в жестоком мире. Если не бог, или кто там есть на небесах.
Вскоре все рутинные вопросы были утрясены в лазарете, вещи собраны в рюкзачокмешок; добрые клинки, служившие мне верой и правдой, вдеты в ножны перевязи, а перевязь на плечо закинута.
И всё что ли? На дорожку посидели чуть.
Осталось только подпоясаться, попрыгать, чтобы ничего не звенело, помахать ручкой на прощание обожаемой «больничке», и двигать дальше, толкая мир от себя. Ногами.
Таверна, таверна пел от радости желудок.
Свобода, свобода чирикало от радости сердце.
Мир, живой мир напевала от радости душа.
Так и мы и шли по утренней улочке, под разноголосицу всевозможного внутреннего пения, вместе с Виландией.
В той таверне они уже сидели год назад, когда-то в другой реальности, да и в другой жизни тоже, но память о том больно кольнула в сердце.
Хозяин исламского заведения, толстяк Али, тоже был прежний вот только постарел он, что ли?
Впрочем, возраст хозяина волновал Идущего меньше всего; а графа не волновал вовсе.
Путник открыл было рот: спросить гранатового морса! но вовремя опомнился.
И, мысленно вытерев лбом тряпкой покаяния престол Всевышнего, заказал вина. Красной крови виноградных лоз, седой от пузырьков родниковой воды, каковую следует добавлять в необходимом количестве, для радости заказчика, а не для выгоды продавца.
К вину требовалось, и заказали в конце концов, подать плоский хлеб с корочкой, покрытой сладкими ожогами.
Кебабы рубленые, томленые, а также жареные на решетке, вкупе с уксусным супом из барбариса; свежих фруктов не надо, вместо них несите быстрее сушеный инжир, фисташки, тминные прянички да и вина того самого, побольше и похолодней.
Кальяна только не хватало для полного счастья.
В полном итоге путник с уважением смотрел на сплошь заставленный стол; а Виландия с уважением смотрел на странника.
Совсем ты выздоровел! скупая усмешка растянула губы графа; и он, ухватив дрожащей рукой кувшин, основательно приложился к нему.