Его вдруг охватило совершенно неуместное для похорон возбуждение. Он вспомнил рощу, ее гостеприимные бедра, шелковую кожу груди. Кровь бросилась ему в лицо. Он не хотел, чтобы крышку гроба заколачивали он хотел снова ее целовать, почувствовать вкус ее губ Он не сводил глаз с ее плоского живота, обтянутого шелком и вдруг едва не заорал от ужаса. Там, в ее животе, что-то явственно шевелилось, слегка приподнимая покрывало. Он пригляделся да, это было именно в животе. За суетой этого никто не видел как будто кто-то стучал изнутри маленьким кулачком
Дохнув перегаром, рабочий отодвинул его в сторону и накрыл гроб крышкой. Женщины взвыли.
* * *
Я был уверен в том, что она жива. И не просто жива в ней живет ребенок. Наш ребенок.
Я должен был ее спасти. Их обоих. Нас троих.
Я знал, что мне без нее не жить. Она являлась ко мне постоянно не просто снилась. Юленька мерещилась мне в каждой проходящей мимо девушке. Она стояла перед глазами, стоило их закрыть. Она сидела передо мной на занятиях и мне стоило большого труда не заговорить с ней. Потом наваждение пропадало, и я видел, что место рядом с Яной по-прежнему пустое.
Мама, кажется, заметила, что со мной творится что-то не то. Сначала она пыталась разговаривать на разные темы как я понял, подозревая широкий диапазон типично материнских версий: от влюбленности до наркотиков. В первом она была права, но я не подавал виду и гадко хихикал в ответ на ее домыслы. Потом она отвела меня к врачу какому-то придурковатому дедуле, который заглядывал мне в глаза, крутил пуговицу на моей рубашке и задавал идиотские вопросы. Впрочем, с мамой он тоже вел себя как идиот и тоже пытался что-то крутить у нее в районе живота. Толк, однако, от него был: кажется, он убедил маму в том, что у меня сложности юного возраста. До свадьбы пройдет.
Стоило мне лечь в кровать, как мне начинало казаться, что Юленька лежит рядом. Живая. Теплая. Нежная. В тот момент, когда я засыпал, я уже был уверен, что мне не кажется я даже был озабочен тем, чтобы мама не вошла в самый важный момент. Юленька была не просто живой она была моей женщиной. По ночам у нас происходило то, что до этого не могло мне и на ум придти: она оказалась страстной и изощренной развратницей. Я просыпался под утро в поту и сперме, с промокшей от слюны подушкой, с бедрами, исцарапанными ногтями чьими?
И в этот момент ко мне приходило осознание того, что на самом деле она лежит, заваленная землей, в тесном гробу. Живая. Беременная. Голодная. Последний момент меня почему-то особенно нервировал.
Через три недели после похорон я решился пойти к ее могиле. Не знаю, почему я не сделал это раньше вероятно, слишком тягостными стали для меня похороны. Могила была усыпана живыми цветами совсем свежими. Я цветы не принес я пришел не на могилу, а к любимой. А ей цветы никогда не нравились.
Именно там, сидя на наскоро сколоченной скамеечке и глядя в ее улыбающиеся глаза на фото, я и сформировал свой план. План был хорош. В нем были только два сложных пункта. Мне мешала мама. И мне нужна была ее машина.
Фотографию с памятника я отодрал перочинным ножом.
В прошлом году мама как раз в июне уехала на море. Как я потом случайно выяснил, с дядей Сережей. Вернее, это я лет восемь назад называл его дядей тогда он был другом отца и часто бывал у нас в доме. В тот раз мать предупредила меня за двое суток, оставила полный холодильник продуктов и исчезла на две недели.
Для нее и для меня было бы лучше повторить этот маневр. Но она, похоже, была в разладе не только с дядей Сережей, но и со своими официальным хахалем Вальдемаром, престарелым пузатым папиком, который не по годам называл меня «шкетом» и вкусно ароматизировал пространство коньяком. По ней это было сразу видно она была нервной, рассеянной и постоянно красилась.
Да и к черту все. На подготовку к первому этапу плана ушла неделя я исчертил тонну бумаги и обдумал все до мелочей. Технологию процесса я изучил еще лет пять назад по детективам как будто чувствовал, что мне это потребуется.
Теперь все зависело от мамы. Обычно в таком настроении у нее просыпалась обостренная любовь ко мне, а потому можно было рассчитывать на успех. В четверг вечером, когда она в очередной раз красилась, я невинным голосом сказал:
А поехали завтра на дачу?
Она чуть со стула не упала от удивления и в лучшие-то времена меня было на дачу калачом не заманить.
Чего это ты?
Да скучно в городе. Побудем вдвоем, там хорошо, наверное
Я выбрал верную интонацию. Мама считала себя деревенской по происхождению и любила помечтать о том, что мы когда-нибудь построим дом, поселимся в нем и будем разводить кур.
А что, поехали. Отличная идея. Ты молодец у меня.
Рубикон был перейден. У меня разом исчезла предательская дрожь внутри остался холодный расчет. Надо было не забыть напомнить маме заправить машину чтобы потом лишний раз не светиться на заправке.
На даче и в самом деле было хорошо. Самое главное там не ловил телефон. Мы приехали уже под вечер я разжег печурку, мы поужинали и долго сидели, глядя на отсветы огня на стенах. Дело я отложил на завтра, но случай помог все ускорить.
Выпью-ка я пива, сказала мама. Обычно на ночь она не пила боялась растолстеть. Но тут, наверное, на нее подействовала романтика вечера. Я сидел не шевелясь, боясь спугнуть удачу.
Она взяла бутылку, отхлебнула из горлышка, поморщилась от подступившей пены. Я молча встал, принес ей кружку.
Спасибо, сказала она, погладив меня по голове. Ты стал совсем большой. Скоро уйдешь к какой-нибудь девочке, и останусь я одна
Я кивнул. Мне нужно было, чтобы она вышла из комнаты. Хоть на минуту.
Наверное, она читала мои мысли.
Эх, не досижу, она встала, потерла них живота, застенчиво хихикнула. Темно там
Фонарик возьми, сказал я.
Ага.
Я прислушался к удаляющимся шагам. Быстро достал баночку от валидола, высыпал порошок в пиво, круговыми движениями размешал. Посмотрел на свет порошок быстро растворялся. Дело было сделано. Почти.
Отключилась она почти сразу. Допила пиво, посмотрела вокруг рассеянным взглядом, встала, села на кровать и тут же упала на нее, закрыв глаза.
Я подождал для верности минут десять. В тишине громко тикал будильник. Потом задернул плотные шторы, проверил крючок на двери. Убедился в том, что ключи от машины лежат на столе. Потряс маму за плечо. Она мирно сопела.
Внутривенные уколы я никогда не ставил, но в кино про наркоманов видел, как это делается. В вену я попал с третьего раза. Руки тряслись, однако струйка крови в шприце подтвердила: есть. В вену медленно потек инсулин. Три ампулы я украл у одногруппника Вовки его бабушка страдала одновременно склерозом и диабетом. Для того, чтобы вытащить из коробочки нужный мне препарат, мне хватило секунды.
Теперь, если верить писателям, нужно было подождать полчаса. Раньше мне было бы страшно. Но теперь я сидел и думал о том, что скоро буду вместе с Юленькой.
Я не сразу заметил, что мама перестала дышать. Ее лицо вытянулось, челюсть некрасиво отвисла. Теперь мне предстояло самое тяжелое.
От соседнего дома падал свет. Этого хватило, чтобы увидеть, куда втыкать лопату. Копать я стал на грядке там была мягче земля. Под ногами путалась какая-то зелень я безжалостно крушил ее. Ниже пошла глина копать стало тяжелее. Впрочем, мне не надо было делать большую яму достаточно и полуметровой глубины.
Тело оказалось неожиданно тяжелым. Сначала я хотел унести ее на руках, но не прошел даже двух шагов. Тогда я положил ее на пол, схватил за ноги и потащил. На мою удачу, грядка была недалеко.
Сосед выключил свет как раз тогда, когда я заканчивал оформление грядки. Насыпал сверху какой-то травы, и участок обрел первозданный вид. Путь был свободен.
* * *
Он нечасто водил машину, тем более ночью. Поначалу она вихляла по дороге, но затем он приноровился и поехал более-менее прямо. Хуже всего было бы, если его остановила милиция. На этот случай на сидении рядом с ним лежал топорик.
Он поехал через аэропорт так было ближе, чем через центр, и меньше вероятности попасться. Конечно, на перекрестке в аэропорту обязательно дежурит патруль но он ловит в основном приезжающих и отъезжающих.
Все обошлось благополучно: патрульный рассеянно посмотрел сквозь него и отвернулся. В городе ехать было легче светло, мало машин, нет пешеходов. Он проехал окольной улицей и быстро добрался до кладбища. Уже подруливая к нему, он подумал, что маму можно было бы закопать в юленькину могилу. Тогда ее точно никогда бы не нашли.