Он вскочил на четвереньки и, подвывая, помчался прочь, ломая ветки. Вслед ему шелестели какие-то странные, ласковые слова. Он, с рождения наделенный обостренным чутьем к опасности, твердо знал, что не проживет дольше завтрашнего утра
Венчание
Романтичная история
Поезд лязгнул, засвистел, закряхтел всеми своими стальными суставами, несколько раз содрогнулся в конвульсиях и, наконец, окончательно остановился. Александр посмотрел в окно купе совсем рядом с поездом неспешно текла широкая река, на другом берегу которой золотились маковки церквей.
Его зоркий взгляд морского офицера разглядел вдалеке многочисленных извозчиков, столпившихся перед понтонным мостом. Там, на спуске с берега, явственно происходило что-то из ряда вон выходящее но человеческая суета не давала разглядеть, в чем дело.
Иркутск, господа! басом взревел кондуктор. Кому до Иркутска прошу на выход!
Александр снял с полки обтянутый парусиной чемоданчик, церемонно раскланялся с попутчиками немолодой семейной парой, надел фуражку и вышел. Снаружи сразу стало прохладнее уже начиная с Новониколаевска всех обитателей поезда мучила летняя сибирская жара, от которой не спасали даже распахнутые окна.
До приезда Софьи и незамедлительной свадьбы оставалось два дня. За это время нужно было многое успеть как по делам службы, так и по личным. Времени было в обрез через три дня после свадьбы он должен был выехать на фронт.
К его удивлению, ни одной свободной двуколки не было город стал намного оживленнее, чем в его первый приезд, и пассажиры порасторопнее уже разобрали всех извозчиков. Кстати вспомнив затор на мосту, который он видел в окно, Александр махнул рукой на сомнительные удобства и пошел пешком.
Мост, действительно, был запружен повозками. Он миновал пассажиров, успевших сесть на извозчика и теперь маявшихся от безделья, и подошел к месту событий. Так и есть у двуколки сломалась ось, лошади запутались в постромках. Какой-то недотепа на телеге, груженой кулями с мукой, залез вперед всех и загородил дорогу, а его коллеги подперли его сзади. В воздухе висела ругань, явно не предназначенная для ушей молодой женщины, стоявшей рядом с двуколкой и растерянно смотревшей на безуспешные попытки извозчика как-то исправить ситуацию.
Александр хотел уже вмешаться, чтобы как минимум увести отсюда даму, но его опередили. Какой-то лейтенант в белоснежном парадном мундире рявкнул на неторопливо приближавшегося городового, отчего тот мгновенно подобрался и почти бегом подбежал к месту затора. Еще несколько коротких команд и забегали уже возчики, которые начали с заметным старанием и успехом растаскивать свои телеги. Сам лейтенант предложил девушке руку, подхватил ее объемистый чемодан и пешком направился в сторону вокзала.
Александр чертыхнулся он почему-то был уверен, что девушка едет в город. Хорошо бы он выглядел, если бы опередил лейтенанта и потащил ее за собой Кстати, лицо лейтенанта показалось ему смутно знакомым вполне возможно, что он видел его в Корпусе или где-то встречал на службе.
Выкинув из головы посторонние мысли, он легко взбежал на берег и направился к гостинице. Сам он вполне мог бы снять комнатку, которые во множестве сдавались в двухэтажных домишках на набережной, однако поселить невесту правила предписывали в самом роскошном номере лучшей гостиницы. Предстоящее венчание и неизбежные последующие процедуры приятно щекотали ему нервы и будоражили воображение.
От берега до гостиницы было недалеко. Он быстрым шагом прошел по набережной до дома генерал-губернатора, то и дело отдавая честь встречным офицерам шла война, и город стал главной перевалочной базой для войск, отправляющихся на восток. Центральная улица была запружена народом в прошлый раз она была почти пуста, и он даже испугался, что гостиница может быть занята. Конечно, у него был запасной вариант в лице двоюродного дяди-купца, давно поселившегося в сибирской глуши и торговавшего мехами но он не выносил торговых людей, а еще более не любил своих кузин, существ глупых и смешливых. Величественная и молчаливая Софья создавала такой разительный контраст с ними, что он не хотел портить впечатление от предстоящего свидания с ней.
Они не виделись почти два года. Поклявшись друг другу в вечной любви и едва заметно прикоснувшись губами к губам, они расстались в Петербурге он уехал на север, она же отправилась сначала к тетке в Курляндию поправлять здоровье, а затем на воды в Турцию. Они регулярно переписывались в уголке его чемоданчика лежала пачка ее писем, пахнущих духами и легкомысленно перевязанных розовой ленточкой.
Свадьба должна была состояться в Петербурге после его возвращения с севера но случилась война, и уже в дороге, в Екатеринбурге, его догнал приказ ехать в Порт-Артур. Пришлось отбивать телеграмму Софье о крушении всех матримониальных планов однако в ответной телеграмме она сообщила, что сама немедленно выезжает в Иркутск. Он не мог не признаться себе, что его обрадовала эта непривычная для холодной Софьи горячность в последнее время письма ее стали редкими и гораздо менее эмоциональными, чем раньше, и он даже стал подозревать, что она охладела к нему.
Для раскрепощенной атмосферы Петербурга с его вечными балами и блистающими офицерами такое поведение было нередким к тому же предстоящий брак Софьи с ним, чрезмерно задержавшимся в штабс-капитанах, вызывал различные толки. Однако ему всегда казалось, что Софья не обращала на эти условности никакого внимания в отличие от ее мамаши, человека язвительного, нервного и прямого. Впрочем, он не уставал себе повторять, что женится отнюдь не на мамаше. К счастью.
Его беспокойство было напрасным целый рад превосходных номеров в Гранд-Отеле был совершенно свободен, и у него даже был некоторый выбор. Они поднялись вместе с молодым человеком на второй этаж, посмотрели несколько комнат все они выходили в тихий, узкий, почти питерский двор, чем весьма понравились Александру. Он остановил свой выбор на двухкомнатном номере, с ванной и широкой кроватью под балдахином, в восточном стиле. При взгляде на кровать у него опять стало холодно спине и приятно внутри. Софья была красива и юна, и во время службы на севере постоянно являлась ему во сне в различных соблазнительных видах.
Оставшаяся часть дня прошла в служебных заботах. Он явился в штаб, где в очередной раз подивился бестолковости организации армии, и убил впустую массу времени. Затем заглянул в отделение географического общества, и снова столкнулся все с тем же лейтенантом в белоснежной форме. Лейтенант дружески и даже непринужденно беседовал с самим Аспелиным, чем несказанно удивил Александра. Удивление, впрочем, вскоре забылось Аспелин увлек лейтенанта в библиотеку, а он сам принялся обсуждать идущую войну с двумя знакомцами, и бурная беседа продлилась до вечера, закончившись в ресторане.
Ночь он спал плохо. В номере было душно, выпитая вечером водка пересушила горло, в коридоре кто-то ходил и вел занудные беседы. Слов было не разобрать, однако бормотание мешало заснуть. Наконец, чертыхнувшись, Александр встал, накинул китель и выглянул. Бубнеж сразу прекратился. В коридоре было пусто. Он еще раз чертыхнулся, налил из графина воды и залпом выпил.
Спускаясь утром по лестнице гостиницы и страдая от разбитости и головной боли, он в очередной раз встретился с лейтенантом. На этот раз они отдали друг другу честь хотя, как ему показалось, лейтенант на него даже не взглянул, будучи озабочен какими-то проблемами. Ему оставался один визит в церковь, обязательное посещение дядюшки и, уже вечером встреча Софьи на вокзале.
В церкви все сложилось сразу. Молодой священник удовлетворенно покивал, услышав причины спешки, и без возражений согласился обвенчать их в любое удобное время: по причине лета и жары страждущих сочетаться было немного.
Уже выходя из церкви, Александр краем глаза заметил некую странность в поведении священника, однако особо вдаваться в это не стал священник долго крестил воздух ему вслед, после чего встал на колени и стал горячо молиться. Немного поразмыслив, Александр отнес это к самому факту женитьбы, которое, вероятно, явилось неким соблазном для попа.
Визит к дяде, который занимал со своим семейством большой дом на Луговой улице, оказался не так уж плох, как думалось сначала. Кузины вместе с мамашей, как выяснилось, уехали на дачу, кухарка напекла гору блинов, а дядюшка принялся потчевать Александра смородиновой наливкой собственного приготовления. Так что вскоре они уже вовсю спорили о внешней политике на Дальнем Востоке и поднимали стопки за здравие государя императора.