Валера приложился к самогонке, как следует. Обычно, скромный, сдержанный, мало разговорчивый, готовый всегда уступить, он вдруг преобразился. У него закончились сигареты, и он потребовал дать ему закурить! Он отремонтировал телевизор. Ему теперь все обязаны! Он получил сигарету и услышал, что в таких штанах, как у него, ходили на Кубани ещё до революции. Тогда Валера начал расхваливать нашу Волгу, Керженецкие леса. «В вашей Волге можно только ноги полоскать!» ответили ему. «Зато у вас грибов нету!» парировал он. «А у вас виноград не растёт и персики!» Я сказал Валере, что ему хватит пить. Он снисходительно посмотрел на меня. На его растопыренных усах висели крошки хлеба. И выпил ещё! Его куртка висела на спинке стула, рубашка вылезла из-под старого, съеденного молью джемпера, ширинка опять расстегнулась. Замок молнии был сломан, и молния постоянно расстёгивалась. Он хотел казаться значительным, но поскольку был пьяным и в такой одежде, его не воспринимали серьёзно. Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. На меня тоже смотрели подозрительно. В нашей компании была красивая девушка, подружка хозяина дома. Я сидел рядом с Валерой. Он откровенно подтолкнул меня к ней и заговорчески подмигнул. Мне сразу стало нехорошо. Чужой дом, незнакомые люди.
Извините, я поднялся из-за стола. Нам пора.
Мы опять вернулись домой через Москву: самолеты из Краснодара в Горький были три раза в неделю, а в Москву несколько самолётов в день.
Я приехал на работу. Валера курил в коридоре у окна, помятый, с взлохмаченными волосами. Я поздоровался с ним и увидел, что у него сильно распухла щека.
У тебя зуб болит?
Давайте начинайте, начинайте! он вдруг вспылил. Вам нужон мальчик, над котором можно посмеятца. Вы без этого не можоте. Ну, ударили меня, ударили! Теперь ты доволен? Да? Смейся!
Я с недоумением посмотрел на него и пошёл в общую комнату, сел за стол рядом с Андреем Якубовым, крупным, бородатым регулировщиком:
Что-то сегодня Валера не в духе.
Будешь не в духе, он засмеялся. Жена ударила его табуреткой!
Специальность телемастера сделала Валеру в своей деревне необходимым человеком. Он ремонтировал качественно, брал недорого. К нему постоянно обращались. Сначала он отдавал деньги жене, затем часть денег, наконец, совсем перестал отдавать, считая «шабашку» своей законной добычей. Жена уговаривала его и по-хорошему, и по-плохому, пугала, что расскажет начальству: радиодетали он брал на заводе, а затем списывал на телевизоры, которые ремонтировал в командировках. Наконец, её терпение лопнуло. Она решила пожаловаться начальнику нашего отдела. Я представлял её страшной, похожей на бабу Ягу. Она оказалась розовощёкой, плотной, круглой женщиной, с мягкими, приятными чертами лица.
Я увидел их Валеру и его жену на улице, у крыльца отдела. Она сидела на лавочке, выглядела строго, непреклонно. Походило на то, что она приняла какое-то решение, и никто её не сможет переубедить. Валера стоял перед ней с просящим, умоляющим видом.
Наш начальник смутился, растерялся, не знал, как держать себя с этой женщиной, что ответить ей. Наверное, любой растерялся бы на его месте.
Накажите его! требовала она. Он ворует детали на заводе! Ни стыда, ни совести! Шабашит направо и налево. Ремонтироват телевизоры. А деньги мне не отдаёт. Всё пропиват! Вы скажите ему, чтобы он, она показала пальцем на Валеру, отдавал деньги мне!
Мне было интересно посмотреть на жену Валеры после всего того, что я узнал о ней.
ЛЮБИМАЯ ТЕРРИТОРИЯ
Я вышел из отдела на улицу. Меня сразу обдало горячим воздухом и ослепило солнцем: наш отдел находился в полуподвале жилого дома, комфортно прохладном, затенённым кустарником и деревьями. Я надел солнцезащитные очки. Вдруг кто-то окликнул меня, как оказалось, Андрей Якубов: он курил, сидя на лавочке, находившейся напротив нашего отдела, в тени деревьев.
Ему тоже надо на завод. Мне надо получить в бухгалтерии деньги для командировочных расходов. А ему получить на складе радиодетали. Мы пошли на автобусную остановку. Наш отдел находился не на территории завода.
Андрей решил купить в киоске «Союзпечати» программу передач на следующую неделю. Продавец сказала, что программы будут завтра. Если бы мне понадобилась программа, а её не оказалось, я сразу пошёл бы дальше по своим делам. Андрей начал внимательно осматривать товар. Сначала он смотрел на газеты, потом на журналы, затем на сувениры, ручки и карандаши. Наконец он купил аскорбиновой кислоты, несколько крупных таблеток в красивой упаковке.
Андрей решил купить в киоске «Союзпечати» программу передач на следующую неделю. Продавец сказала, что программы будут завтра. Если бы мне понадобилась программа, а её не оказалось, я сразу пошёл бы дальше по своим делам. Андрей начал внимательно осматривать товар. Сначала он смотрел на газеты, потом на журналы, затем на сувениры, ручки и карандаши. Наконец он купил аскорбиновой кислоты, несколько крупных таблеток в красивой упаковке.
Сыну, пояснил он. Аскорбинка лучше, чем жвачка. Когда он пузырь выдувает, у меня сразу перед глазами возникает противная скользкая мокрая лягушка. У неё тоже появляется пузырь, когда она квакает.
Мы ждали автобус в тени деревьев: ещё не было десяти утра, а солнце палило немилосердно.
Сегодня напевал всё утро: «Секс, секс, как это мило. Секс, секс без перерыва». Не знает, что это такое, а поёт.
Кто поёт? я не понял.
Сын. Сейчас по ящику чего только не передают. А дети, как магнитофоны схватывают на лету. Человеческий мозг имеет такую особенность, хорошее не запомнит, а ерунду, пожалуйста. Уже анекдоты рассказывает, представляешь? он удивленно посмотрел на меня. Буратино пообещал Мальвине рубль, если она залезет на дерево. Она залезла и рассказала черепахе Тортилле. «Какая ты глупая, сказала черепаха. Он хотел посмотреть на твои трусики!» На следующий день Буратино опять попросил Мальвину залезть на дерево. Она залезла. А трусы спрятала в карман. Вот какой анекдот рассказал мне сын!
А сколько ему лет?
Семь! засмеялся Андрей.
Мы не без труда втиснулись в переполненный автобус. Изнуряющая духота, яркое, слепящее солнце, разгоряченные пассажиры, набитые в автобусе, как селёдка в бочке, всё это неожиданно угнетающе подействовало на Андрея.
Надоел мне этот город, скучно, разочарованно сказал он, держась за поручень, крупный, сильный, как медведь, в рубашке с коротким рукавом, мясистыми руками, толстыми пальцами. Надоело всё. Вставать в шесть утра, ехать в переполненном автобусе. Знаешь, бывает такое паршивое настроение, когда всё раздражает эта сутолока, беготня. Не дай бог, думаешь, сейчас кто-нибудь заденет, развернусь и ударю. Или смотришь, все бегут куда-то, занимают очередь, ругаются. Что покупают не понятно.
Пропуск на завод у нас был со свободным входом и выходом.
Узкая дорога, по которой мы шли к заводоуправлению, напоминала ущелье: по обе стороны стояли высокие заводские цеха, опутанные трубами вентиляции. Производственный гул был ровным, постоянным.
Зайдем к воякам? предложил Андрей.
Наверное, две трети цехов были заняты военным производством. По этому поводу говорили: «Кто сказал, что телевизионный завод выпускает телевизоры?» Ходить с Андреем по заводу означало потерять полдня: у него полно знакомых, ему надо всех обойти. А мне надо получить аванс для командировочных расходов, купить билет на поезд. Чем быстрее я освобожусь, тем быстрее окажусь на пляже на острове Гребнёвские пески, у Канавинского моста. Я решил искупаться и немного позагорать. День был жаркий, солнечный. Провести несколько часов на пляже эта мысль мне показалась очаровательно прекрасной, требующей немедленной реализации. Мне нравится пляж на этом острове. Прокалённый жёлтый песок, незаметное течение речки с искристой рябью солнечных бликов, мягкое песчаное дно. Я искупаюсь, обсохну на солнышке, открою бутылку пива. Короче говоря, мне не хотелось идти к воякам! Это отразились на моем лице, и Андрей сказал:
Да мы по быстрому! На минутку.
В большой комнате, в которую мы вошли, было два человека молодая женщина печатала на машинке, и худощавый мужчина читал за столом газету. Появление Андрея оживило их. Похоже, им было приятно увидеть его.
Слушай, Петрович, как насчёт моего дела? спросил Андрей.
Я не против, лицо мужчины приняло деловое выражение. Только напомни, насчёт какого?
Насчёт станка.
Полгода назад Петрович познакомил его с токарем, который мог сделать деревообрабатывающий станок вал для циркулярной пилы и ножей, стол с отверстиями для пилы и ножей, раму. Токарь запросил за станок семьдесят рублей. Андрей принял это к сведению и больше не приходил. За эти полгода токарь, наверное, забыл Андрея. И он снова обратился к Петровичу.
Я ни разу не был в этом кабинете. На стене у стола Петровича висели два больших рекламных плаката радиолокационных станций, которые делали на нашем заводе. И плакат с фотографиями ракет, самолётов и крупным заголовком: «СВКН средства воздушно-космического нападения».