Некоторые записи в блокноте пантеиста
Дмитрий Грачёв
© Дмитрий Грачёв, 2018
Чистилище отца Митрофана
«В начале сотворил Бог небо и землю»
Бытие. ст.1
«И сказал я: «Господи, прежде чем пал Сатанаил, в какой славе пребывал он у Отца Твоего?» И сказал он мне: «В такой славе был, что управлял силами небесными. Я же сидел возле Отца Моего. Сатанаил управлял всеми, следовавшими за Отцом, и нисходил с небес в преисподнюю, и восходил от низших миров до самого престола невидимого Отца. Он оберегал слово, что приводит в движение небеса»
Тайная книга Иоанна. ст.2
Отец Митрофан, приходской священник небольшой Свято-Троицкой церквушки уездного городка «N», умер спокойно и тихо, во сне, о чем на утро все окружающие были оповещены колокольным звоном и горестным плачем старух-прихожанок. Отца Митрофана очень любили. Священником он был строгим, но справедливым. Службы вёл по чину, не безобразничал, а некоторые, особенно ретивые прихожане, считали его чуть ли не святым.
Жизнь батюшка вёл безгрешную, скромную и, разумеется, место уготовил себе в Раю, в Царствии Небесном, на одном облаке с ранее почившими святыми и Отцами Истинной Православной Церкви. Так думали многие. Так думал и сам отец Митрофан. И когда сердце батюшки остановилось, а взору предстал ослепительный чудный свет, манящий своей непостижимой красотой и теплом, мягким, словно поцелуй матери, отец Митрофан, не задумываясь, шагнул ему навстречу. Но в тот же миг земля под его ногами разверзлась, открывая непроглядную черную пустоту. Батюшка оступился, покачнулся и кубарем полетел вниз.
Падение было долгим. Тьма вокруг то сгущалась, то уступала место каким-то цветным всполохам, резко меняла направление и порой было трудно уловить падаешь ли вниз или летишь куда-то наверх. В ушах стоял свист и шум, как в вагоне электрички, если высунуть голову в окошко на полном ходу, всё тело крутило и выворачивало наизнанку и, если бы отец Митрофан не знал, что он мёртв, то точно бы не раз опорожнил свой кишечник.
Но, наконец, шум и грохот стали стихать, падение замедлилось, и измученный батюшка плавно опустился на что-то мягкое и тёплое. Непроглядная тьма вокруг стала медленно рассеиваться, уступая место столь привычному ранее дневному свету, уши уловили не то щебетание птиц, не то какую-то легкую и очень приятную мелодию, а ноздри заполнил аромат свежих цветов.
Отец Митрофан огляделся. Он сидел в шикарном кожаном кресле посреди огромного кабинета, тщательно и богато отделанного позолоченной лепкой, золотыми светильниками, какими-то ещё «прибамбасами». Стены этого «дворца» были украшены старинными гобеленами, картинами в тяжёлых резных рамах. В углу тепло потрескивал изразцовый камин, над которым хоть и хаотично, но явно с умением и вкусом было развешано средневековое оружие. Огромные окна, за которыми ласково светило солнце, были бережно обрамлены тяжеленными бархатными шторами, ниспадающими на дубовый, безукоризненно блестящий полировкой паркет. А впереди, за массивным, не иначе как из красного дерева, резным столом сидел и внимательно, даже снисходительно рассматривал отца Митрофана чёрт.
Конечно, на чёрта в привычном смысле этого слова сидящий за столом молодой человек никак не походил, то есть у него не было ни рогов, ни хвоста Напротив, он был как-то по-голливудски красив и подтянут. Безупречный чёрный костюм изящно сидел на его спортивной фигуре. Большие голубые глаза, тонкий нос, немного пухлые губы в лёгкой усмешке. Лицо с обложки модного журнала. Но отец Митрофан знал точно: это чёрт, самый что ни на есть настоящий чёрт. Не смея отвести взгляда от этой «дьявольской ухмылки», батюшка нащупал левой рукой в складках своей рясы нательный крест, сжал его до боли, правой рукой перекрестился и стал еле слышно, одними губами, приговаривать: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня, грешного. Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй».
«Чёрт» ещё больше расплылся в улыбке, обнажив ровные, ослепительно белые зубы.
Да полно тебе, отче! голос его звучал мягко, мелодично и как-то успокаивающе. Вижу, что ты не особенно-то удивлен нашей встрече? Знаешь, что почил? Да? Ну и отличненько! Не надо будет ничего тебе доказывать. Может лишь, почему к нам попал? Так это, батенька, как говорится, уж за что боролся.
«Чёрт» щёлкнул пальцами, вмиг во рту у него оказалась тонкая зажжённая сигара. С наслаждением затянувшись, он изящной струйкой выпустил густой, ароматный дым в сторону молящегося священника.
Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, продолжал вещать отец Митрофан и, вдруг, выкинул левую руку с крестом так, что удерживающая распятие цепочка пребольно впилась ему в шею, закричал:
Изыди, сатана!
Сигарный дым плавно обволок выставленный крест, протянулся вдоль руки священника, тихонечко скользнул в его раздутые ноздри и, мягко защекотав, вызвал у отца Митрофана неудержимый кашель. «Чёрт» расхохотался:
Мать честная!!! Какие же вы суеверные, право. Ладно, те тупицы неучёные. Но ты-то, отче, ведь не глупый человек. Жизнь прожил, учился всему, поди, в академиях. Неужели ты и впрямь полагаешь, что вот эта серебряная безделушка от чего-то тебя спасти может? Серьёзно?
Крест святой и вера моя вот лучшее оружие от нечисти бесовской, прокашлявшись, прошептал отец Митрофан.
А ведь на таком кресте тот, кого вы за Бога мните, казнён был. Уж тебе-то это известно. Да и не он один. Тысячи и тысячи людишек жизни свои положили на деревяшках скрещенных. Кто за дело: за кражу там, за убийство, кто за веру вашу, а кто и просто так, по недоразумению. Смертью пахнет крестик твой, и кровью пахнет. Но ведь ты-то скажешь, что это символ? Знаю, что скажешь. И не поверишь соглашусь. Символ боли, страданий и мучений людских, символ смерти. А вы, дурни, ему поклоняетесь. Лучше поклонялись бы автомату Калашникова или бомбе атомной. Уж она-то одним махом сделает то, что и все кресты за тысячелетия. Вот сидел бы ты сейчас с бомбочкой на пузе, «чёрт» мечтательно присвистнул. Эх, толк был бы тот же. Стыдно должно быть, отче. Вот скажи-ка мне, хоть один апостол Христа вашего или сподвижники его первые носили такое украшение? Нет! А уж они всяко лучше знали, что ваш Бог хотел и чему учил. Из первых уст, так сказать. Ты-то какого же ляду нацепил себе побрякушки эти?
«Чёрт» щёлкнул пальцами, и серебряное распятие священника вместе с цепочкой оказалось у него в руке. «Чёрт» внимательно посмотрел на крест, покрутил, как бы прицениваясь, и положил на край стола.
Впрочем, грамм двести серебра будет или более, ехидно молвил он, да и вещица красивая. Дорогая, небось?
Не смей поганить крест святой, нечисть паскудная, закричал отец Митрофан. Отцы церкви нашей православной завещали, чьи нетленные мощи
Договорить он не успел. «Чёрт» быстро встал из-за стола, подошёл почти вплотную к священнику и навис над нам, как кот над мышью. Голос его гремел:
Нечисть, значит, паскудная? А молитвы все твои не нам ли посвящены? Храм твой не в наше ли имя? Да что ты знаешь, старик, о Боге, и кто он на самом деле? Смотри сюда, бестолочь стоеросовая.
Вот мощи вашего «преподобного старца S», «чудотворные», исцеляют всех, богатством одаривают. А ведомо ли тебе, что при мощах этих незримо мои меньшие братья сидят и чудеса все вершат, дабы веру в вас, маловеры, поддерживать. Без них это тьфу, пустые костяшки, труха и смрад. И при других ваших «мощах» и «святыньках». Все иконы ваши без нас ничто. А с нами «чудотворные». Вот и поклоняетесь вы им, а суть нам, «легиону».
Это всё ложь, ложь, пролепетал отец Митрофан, вы цари лжи и не убедите меня. Никогда. Я верю, верю в Господа нашего Иисуса Христа, в Духа Святого, в святую Троицу
Мы цари лжи? Нет, это вы лжецы и паскудники. Это вы делаете всё, чтобы никто не узнал истины ни о Боге, ни о сыне его Сатанаиле, ни о творении мира сего. Даже про Иисуса, которого единственным сыном Отца чтите лжёте и лжёте. Знали сие первые христиане, так вы их на дыбу, на крест, на костёр. Книги их изничтожили, чтобы никто не прознал про преступления ваши. Да только тщетно.
Слыхал ли ты, поп, про павликан, богомилов, катар? Про «тайную книгу богомилову»? Нет? Врёшь, паскудник, слыхал! И ведомо тебе, что и мир сей, и людишек, то есть и тебя, сотворил владыка мой, Сатанаил. Отец лишь жизнь вдохнул, а остальное сын его сделал. Весь ваш «Ветхий Завет» про то. Только он для вас «Ветхий». Мне же единственный. Там вы владыку моего Саваофом зовёте, а вовсе не царём лжи, не нечистью, молитесь ему, чтите.
Всё, что есть вокруг, его заслуга: и звёзды, и солнце, и птички небесные, и звери пугливые, все красоты и прелести мира. А что вам, людишкам, ещё надо? Злато, серебро, камни самоцветные? И было так, покуда Отец не решил у Сына своего, коему я служу безвременно, мир сей «отжать» и не послал своего второго сына Иисуса.