Сопротивление (сборник) - Виктор Гейдарович Ширали 3 стр.

Где изгибы Фонтанки
Женственны, словно Сирены,
Одиссей Петербурга
Ушей не заткну для измены.

Флибустьер и наездник.
Легкие полнятся ветром.
Я
На мили живу.
Меня не измеряешь
Метром.

Метроном.
Я блокадник

Не по звукописи,
А по роду.
Дед лежит в Пискаревке.
Порода
Поддержит породу.

Где живет мой Петрополь,
Где я,
Как Петрополь, живу.
Как окно,
Что Европа?
Вечер.
Играются склянки,
Как изгибы Фонтанки.
Изгибы Фонтанки.
Изгибы Фонтанки.

На Троицу я был на кладбище.
Мой дед в сорок втором зимою не дождался
Своих ста двадцати пяти.
И умер в семь.
Хлеб в восемь выдавался.

За два оставшихся талона
Был зарыт,
А довезён на санках до кладбища
Моею матерью
И её сестрой
Нынче моею крёстной.

Бесхозный ж труп
Валялся в большом количестве
И был зарыт весной,
Когда оттаяло.

Теперь здесь братское.
Погода.
Многолюдь

(Андрею Вознесенскому)

Ибо времени мало.
Времени стало в обрез.
Под полой
И под пулю.
С крестом.
Под звездою.
Иль бес
Меня водит,
Иль как водится, так и живу.
Это время наводит
Дуло и
Дулю свою.

Зачерпнуть декабря,
Захрустеть леденцом на зубах.
Тишина.
Или где-то собачий мне слышится брех.
Или Бог.
Ибо надо же слышать и слышаться в этом миру.
Ибо надо же слышать и слышаться в этом миру.
Быть собакою певчей.
Быть собакой.
Иль певчей вперехлест голосить на юру.

На юру.
На кресте
Поюродствовать,
На звезду и за суку повыть.
«Пес твой, вою, эпоха» 
Вознесенский.
Но волчьего в нас не избыть, Вознесенский.

Тишина.
Зачерпнуть декабря,
Захлебнуться,
Застыть декабрем.
Каждый год под картечью, как мухи.
Но, может, к весне оживем
И всплывем.
Это время
Подводит нам вымя,
Но дульным зрачком
Ввергнет,
Как перчатку нас вывернет,
(кажется, Вознесенский),
Ввергнет.
Щенячье и сучье зачтет, Вознесенский.

Соловья
раз спросили:
Что роза ему, соловью?
Как поэту Россия 
На шипу
(Топ и шип).

Но люблю,
Но пою.

Жизнь подобна свирели.
Свирель свирепей в унисон
В декабри и в сирени,
И в горе, и в роды,
И в стон
Этой самой эпохе.
Приложиться к тугому соску
(Жизнь, зашедшую в похоть,
Петь.)
Богородицу?
Б?
Но сосу.

Где двадцать пять 
Там вот еще чего:
Помимо связного уже полета
Души, которая расщеплена в перо,
Где двадцать пять вокруг пера свело,
А сколь еще 
уж не твоя забота.

Где двадцать пять 
Там царскосельский бог.
Ах, как он там!
«При кликах лебединых».
Я музу пробовал
На молодой зубок!
Я разумею  пробовал свой век,
Мы вслед за ним,
А в осень  особливо.

Люблю тебя, литейная пора,
Где медь тяжелоструйная крылата.
Душа не сякнет,
Девою разбита.
И это чудо
Нами пережито
До черноты обугленной
Ствола.
Люблю тебя,
Литейная пора.

Ничего не остается,
Кроме разве ждать весны.
Где-то там она пасется,
Синеблядиком цветет.
Мальчик Боря Куприянов
Щекочет прутиком ее,
А вокруг блюют барашки
В зеленеющих полях.

Ни хрена себе зима,
Во морозы забодали.
Завелись и забалдели
От российского вина.
А с бардака и на работу
Благолепствовать,
Рабеть.
Век велеречив в блевоту.
Стерном. Стервой закусить.

Еще немножечко  и мы переживем.
Мы перемучим.
Пересможем.
Перескачем.

Еще прыжок 
и нас не взять живьем.
Им не гулять
и не наглеть удачу.
Еще два-три стиха.
Один глоток.
Свободного.
Еще один,
пожалуйста,
в отдачу.
И все.
И убежал.
И пнут ногой 
готов?
Готов!
Но вам уже не праздновать удачу.

Петушись,
кричи
и предавайся.
Выбегай в стихи и в страсти прочь
Из смысла.
Надо мной надсмейся.
Мне уже так никогда не смочь.
Братец мой юродивый,
Мне стыдно.
Я тебя прикрою от чужих.
Я пристойней, строже.
Но завидно пене на губах твоих.

А когда подохла лошадь,
Подошли хозяева,
И начали́ невнятно слушать,
Как качаю я права
И на эту лошадь,
И на
Всех других зверей и птиц.
Из-за пазухи я вынул,
Показал 
Это птенец.
Любит он сырое мясо,
Потому что он орел.
И на труп его набросил.
И царским глазом посмотрел.

А в том саду
цвела такая муть.
А в том саду
такая пьянь гнездилась.
И гроздья меднобрюхих мух
На сытые тела плодов садились.
И зной зверел
на жирном том пиру.
И я глядел,
не отвращая взора,
Не оборачиваясь, знаю
и ору,
Чтоб не подглядывали дети в щель забора.

Нет больше
и праведней
чести,
Чем право
И праведность мести:
Оленьей 
Собакам,
Собачьей 
Псарям.
Псарь  сучье отродье,
Рви глотки царям.
Тебя же, мой Боже,
Оставлю
Затем,
Что автор
Превыше
Забав и затей.

Нет,
Ненависть мне не мешает жить.
Она произрастает автономно.
Последовательно.
Тщательно.
Подробно.
Я напишу ее.
Она умеет ждать.
Ну, а пока

Цвету в ее ветвях.
Чирикаю.
Буколики и байки.
Как гон ведут зловонные собаки
И виснут,
словно крылья
на пятах.

Закатывался век 
Заядлый эпилептик.
Я подошел.
Не посторонний все ж.
И простыней прикрыл.
Вот так смотреть мне легче.
Вот так он на роженицу похож.

По первому снежку.
Снежочку в рукавице.
Гулять с гуленою
Отроковицей.
Поцеловать.
Замешкаться.
Смешаться.
Не стоило тебе
со мной якшаться.

Прикладываю персты к устам своим, гляжу на тебя, Россия, и плачу

Князь скачет целиною.
Жжет мороз.
И князю не унять горючих слез.
И плачет он:
 Любезная страна.
Навек ты в Государя влюблена

Князь Курбский скачет в Лондон
Издавать «Полярную звезду».
Иван ему грозится,
Царь Петр дергает небритой ягодицей.

Страна моя,
В тебе зима гнездится.
Так велика,
что некем подавиться.
В бегах и в бешенстве,
До десен зубы сжав,
Сухой ладонью пот стирая липкий,
Завидующий тем,

Кто умирал визжа,
Стихи
Выбалтываю
под твоею пыткой.

Когда победим,
Когда, обалдев от победы,
Прижавшись к развалинам,
Руки раскинув крестом
Как тот
Был прижат к президентскому,
Держал автоматом свободу
Из окон дворца Ля Монедо.
О, как не хотел он гражданской,
Свинцу отвечая свинцом!

Была бы возможность
Лишь выбора жизни и смерти.
Вот было б легко,
Как монету подкидывать вверх.
Но Боже
Подставит ладонь 
И ребром
По булыжнику
Сердце.
И мускулу этому
Каждая рытвина
В грань.

Когда победим,
Когда имена свои,
Жизни отдавших за,
Мы высечем на,
Не забудем своих перечесть.
Мы тоже погибли.
И в святости наших палачеств
Свои имена обессмертим
Как высшую меру
И честь.

Когда победив,
Когда обалдев от победы,
Когда нас спиною поставят
И руки расставят крестом,
И дуло приставят,
И время дадут для свободы,
И дуло
Свободу
Опять
Ограничит
Свинцом.

Первое стихотворение, магистральное стихотворение, посвящается ленинградскому поэту и переводчику Виктору Топорову

Честнейшей прытью
Честь поправ,
Желаньем жрать засуетившись,
Шепчу.
Кричу.
Я прав.
Я прав?!
Не все ль одно 
Стихами?
Прытью?
Мы выписали жизнь свою.
Сыграли в долгий ящик
Стихи.
Хана. И хрен с ним
Соловью.
Мой голосистый,
Мой пропащий,
Пропавший.
Как теперь нам жить?
Какою певчею пиликать?
В кого себя переводить
И мудростию подлой тыкать?
В кого?

В птенцов?
В учени
Как?
Ужели не достанет смеха
Взять потолок
И вдвинуть крюк,
И дальше жить.
И чем не веха?

Мой голосистый,
Мой пропащий,
Мой постаравшийся вовсю,
В полете жареным запахший.
За сколько лет тебя спущу
По косточкам,
По междометьям,
По грошику на благодать
На каждую,
На тех, в ком светит
И в ком уже не перестать
Быть.
Бытовать.
Бывало, помню,
Подступит к горлу,
Из горла,
И солнце в глаз,
И время в полдень,
И муза
Высоко брала.

И солнце в глаз,
И время в полдень.
Алёна,
Не пролей вина
Венозного.
Течет,
Не вязнет,
Протачивает времена
Мои.
А ты как поживаешь?
А?
А мне забот
Наперечет.
И нет почти.
Звереныш слева
Одною памятью
Живет.

Хана
И хрен с ним,
Соловью.
Доподлинно
Но неизвестно,
Что больше я в себе люблю:
Уменье петь
Иль повсеместно,
Покуда можется, всегда
Уменье встать в такую позу,

Что и позиция видна,
И соловья,
И даже розу.

По грошику на благодать
На каждую.
Лови, кто ловок,
На зуб,
На глаз.
Сумей понять,
Как мне дается это
Слово,
Словечко,
Сволочь.

Лови,
Кто ловок.
Перевирай
И кособочь
Судьбу мою.
Словечко.
Слово.
Но мне-то
Как себя сволочь
Из грязи
В греки.
Азиат.
Как вывернуться наизнанку,

Чтоб живу быть,
Чтоб ты был рад
Читать
И плакать под сурдинку.

В той,
В ком уже не перестать
Мне бытовать.
Вот бедолага.
Любовь водружена,
Как флага
Кровавого
На снежном
Стать.
Я знаю 
Мне уже не брать
Таких вершин.
Да и вершина
Была ль?
Была!
Отсюда видно 
Досель очей не оторвать.

Читай
И плакай под сурдинку,
Читатель мой,
Способник мой.
Творим последнюю поминку

О поживающей,
О той,
О тамошней,
Не настоящей,
Не стоящей,
Досель томящей,
Родимой в смерть,
Но не родной.

Читатель мой,
Способный мой,
Ты где живешь?
А я в контексте
Любви моей,
Страны моей.
Ты как?
А я 
Как слово в песне, 
Чем оно ярче,
Тем вредней
Для ладу общего,
Для блага,
Для
Господи!
Благослови,
Что в этой роще соловьи
Поют свое
С такой отвагой.

Благожелательно и гордо
Страна над нами
Право правит.
И если не возьмет за горло,
То просто
Задницей придавит,
Но в этой роще соловьи
Поют свое
С такой отвагой,
Для лада общего,
Для блага,
Что,
Господи,
Благослови!

Ты кто?
А я
Продукт и вектор
Судьбы моей,
Страны моей.
Исчадие,
Но чадо века.
Чем ненавистней,
Тем нежней
Люблю
Ее (свои?)
Заносы.

Чем пристальней,
Тем невпопад
Считаю трупы по откосам
Выбрасываться
Надо насмерть.
И только
Головой
Вперед.

Да, только головой вперед,
Мгновенье распластав в полете:
 Как лебедино вы поете,
Когда
Из вас
Россия прет.

Когда из нас Россия прет.
Пусть участь,
Нашу честь
Торопит.
Пусть нежность,
Ненависть в нас
Копит.
Пусть соловья
В оскал взорвет,
Когда из нас
Россия прет.